Вот ты где.
Незнакомец слишком далеко, чтобы я могла расслышать его хриплый шепот, но тот все равно доносится до меня. И этот голос мне знаком. Я слышала его раньше, когда стояла на крыше с Пьером: «Иди домой, маленькая кошечка».
Желудок сжимается в кулак, когда мне удается рассмотреть радужки с серебристым кольцом, сверкающие даже в тени темного капюшона. Это селенаэ.
Я бы не сказала, что боюсь их, скорее опасаюсь, как и любой другой житель Коллиса. Селенаэ одни из самых искусных целителей, многие считают их волшебниками. Только самые богатые горожане могут оплатить их услуги, но, говорят, они берутся за дело, только если человек на грани смерти. Правда, если верить слухам, они же и распространяют сконию, которую многие используют, чтобы хоть как-то терпеть ужасную жизнь. В этой закрытой секте ориентируются по времени луны, а не Благословенного Солнца. И не всегда чтут законы Галлии, порой преступая их.
Но у Детей ночи два нерушимых правила: не выходить за пределы квартала ночью и не браться за дела, которые не связаны с селенаэ. Что-то заставило этого мужчину пренебречь и тем и другим.
Судя по его действиям, это что-то я.
Я продолжаю стоять, словно статуя из святилища, пока его взгляд скользит по моему телу. Он снова смотрит мне в глаза едва заметно кивает. Широкие плечи расслабляются, серебряная цепочка на его шее слегка сдвигается, блеснув в лунном свете. Несмотря на темноту, я вижу, что скрытое под капюшоном лицо испещрено шрамами, а нос перекошен. Не избегай селенаэ любого насилия, я бы предположила, что он раньше воевал или, по крайней мере, часто дрался в баре.
Не сводя с меня пристального взгляда, мужчина в плаще отступает назад, глубже в тень.
Иди домой, шепчет он.
Как и раньше, его слова больше похожи на предупреждение, чем на угрозу, и я даже подумываю послушаться, пока не вижу графа Монкюира.
Судя по внешнему виду, градоначальник действительно торопился: его одежда измята, а на рыжеватую бороду и усы не попало и капли масла, поэтому они топорщатся в разные стороны. За графом следует высокий незнакомый человек он еще растрепаннее, хотя наряд пошит из дорогой ткани по его долговязой фигуре. Мужчина как и большинство присутствующих явно только поднялся с постели. Его тусклые светлые кудри примяты с одной стороны, торчат с другой, а выражение лица такое, будто он в трансе.
Эти двое проносятся мимо селенаэ, словно не видят его. Возможно, так оно и есть, потому что, стоит им перекрыть мне обзор, как незнакомец исчезает. А когда я вновь отыскиваю его успевает пройти половину квартала, удаляясь от меня так же тихо, как и пришел.
Теперь у меня ни единого шанса вернуться домой. Поэтому я сливаюсь с толпой, которая увеличилась благодаря появлению градоначальника и поутихшему дождю. На всех лицах явно читается облегчение. Пришел назначенный королем вершитель правосудия, а значит, скоро воцарится порядок.
Что здесь происходит? громко вопрошает граф Монкюир, вкладывая в голос всю мощь собственной власти.
Они вместе со спутником вступают в круг света от факелов. Незнакомец с бледно-голубыми глазами медленно моргает, стараясь привыкнуть к яркому огню. Что-то в его левом глазу привлекает мое внимание, но с этого ракурса мне не удается рассмотреть что.
Вперед выходит один из стражников:
Около часа назад обнаружено тело женщины, ваша светлость.
Градоначальник хмыкает.
Есть какие-нибудь следы преступника?
Нет, ваша светлость. Стражник качает головой. Скрылся задолго до того, как подняли тревогу.
Монкюир не удивляется.
Кем она была? Он задает свой вопрос толпе, не обращаясь к кому-то конкретному, но, когда замечает мадам Эмелин, приподнимает рыжеватую бровь. Одна из ваших девушек, мадам?
Если вас интересует, владели ли мы одной профессией, то ответ да, сердито говорит она. Косметика стекает по ее щекам из-за дождя и, возможно, скупых слез, но голос звучит уверенно и непримиримо. Но по закону это не делает ее менее ценной, чем кого-то другого. И то, что с ней сотворили, шокирует даже вас.
Градоначальник несколько секунд осуждающе смотрит на нее, но никак не отвечает на утонченную дерзость.
Кто обнаружил тело? Вы?
Эмелин взглядом отыскивает меня, молча спрашивая, хочу я признаваться в своем участии или нет. Стоит мне кивнуть, она прикинется, что я ни при чем. Я в нерешительности тру ладони о штаны.
Помогите мне
Его обнаружила я.
Самой удивительно, что творю! Все, и Монкюир тоже, поворачиваются, чтобы посмотреть на меня, и мне приходится сглотнуть, чтобы голос и дальше звучал спокойно.
Я услышала, как она кричала.
Конечно же, градоначальник узнал меня, ведь еще утром я показывала ему и сыновьям святилище. Ткнув в мою сторону мясистым пальцем, он приказывает:
Раздобудь свет и следуй за мной.
Мне не хочется туда возвращаться. Руки трясутся так, что я едва не роняю факел, который кто-то сунул мне. Монкюир указывает на своего спутника:
Симон, ты тоже.
Почему? упирается тот.
Ты сам знаешь.
Я недоуменно смотрю на графа Монкюира. Он уже больше двух десятилетий занимает должность градоначальника Коллиса, а этому Симону едва перевалило за двадцать. Неужто граф считает, что этот молодой человек увидит то, на что не обратит внимание он?
Бледные глаза Симона вспыхивают от гнева, а на лице отражается желание воспротивиться, но затем он вновь надевает маску спокойствия и через миг делает шаг вперед, хоть и немного неуклюже, словно кукла. Я пропускаю его, стараясь под любым предлогом оказаться подальше от тела. Мадам Эмелин тоже следует за нами, и никто не говорит ей на это ни слова. Переулок кажется темнее, чем раньше, несмотря на факел, который я удерживаю в руках.
Граф Монкюир останавливается рядом с неподвижным телом Перреты, которое прикрыли грязной, пропитавшейся дождевой водой и кровью льняной простыней. Ярко-красные пятна расползлись там, где живот и лицо.
Кто накрыл тело? спрашивает градоначальник.
Я, отвечает Эмелин. И сейчас вы поймете почему.
Монкюир наклоняется и отбрасывает простыню. Почти всю кровь смыло дождем, но изуродованные черты Перреты ужасают не меньше, чем раньше. Я не ожидала какой-либо реакции от ветерана Второй войны Затмения, но, кажется, граф потрясен.
А Симон едва заметно вздрагивает.
Несколько секунд все молча смотрят на тело.
Ну? выпрямившись, наконец говорит Монкюир. Что ты думаешь, Симон?
Она мертва, глухо отвечает тот.
И? Граф скрещивает руки на груди. Это вызвано безумием или чем-то попроще?
На несколько долгих секунд повисает тишина, во время которых мы с мадам Эмелин даже боимся вздохнуть.
Да, тихо отвечает Симон. Это дело рук безумца.
Эмелин облегченно вздыхает, пока я пытаюсь понять, что меняет это признание.
Больше не говоря ни слова, граф Монкюир разворачивается и возвращается на улицу. Мадам следует за ним, так что и я стараюсь не отставать, а выйдя на улицу, возвращаю факел мужчине, который мне его дал. Симон задерживается ненадолго, а затем и вовсе останавливается у входа в переулок, как бы преграждая путь.
В этот момент как раз прибывают взрослые сыновья графа. Старший, Ламберт, примерно одного роста с Симоном, тащит за руку коренастого Удэна. Как только они пробираются к нам, тот вырывает локоть и невольно делает шаг вперед, прежде чем ему удается обрести равновесие.
Я шел, рычит он.
От него самого и его одежды так разит хмельным, что я чувствую это за несколько шагов. Удэн почти всегда пьян и почти всегда буен.
Недостаточно быстро, спокойно отвечает Ламберт. А отец просил поторопиться.
Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос, и сегодняшний вечер не исключение.