Разрешите? сказал подошедший человек лет сорока пяти, высокий, худощавый, с уже начавшей седеть шевелюрой.
Взгляд его серых глаз был доброжелательным и располагавшим к себе. Он был одет в светлую рубашку с закатанными выше локтей рукавами и светло-серые брюки:
Анатолий Александрович Данилюк, парторг ОПХ «Целинное», представился он, поставив на стол поднос с тарелкой вермишелевого супа. Вы, должно быть, недавно приехали? Или проездом? Я вас первый раз вижу.
Мельников Владимир Александрович, ответил я, приехал после института по распределению, назначен заведующим мастерской.
Понятно. Вместо Лукашова, значит. Жаль парня. Человек он неплохой, но, как говориться, «дело знает, но зашибает». И никак с собой не сладит. Жаль, очень жаль!
Мы принялись молча есть.
Вы уже были в мастерской? спросил Данилюк, принимаясь за компот.
Нет, я был только у директора.
И как он вам?
Я его знаю по институту, он читал нам лекции. Впечатления очень хорошие. Да и вообще, перед тем, как вы подошли, я как раз думал, что мне повезло с хозяйством: сенаж заготавливается, башни загружаются, работа организована, комнату дали без промедления, к осени будет готова квартира всё замечательно. Столовая выше всяких похвал. Давно так вкусно не ел. Особенно чувствуется после студенческой забегаловки с вечной капустой.
Да, столовая у нас великолепная. Обратите внимание, кивнул он на КамАЗы, машины-то транзитные. Водители с трассы заезжают пообедать слава далеко разносится. Но, тем не менее: «не очаровывайтесь, дабы не разочароваться!» Жизнь сложна, ничего однозначного в ней нет.
Да, конечно. Я понимаю.
Ну, что? Рад знакомству! Успешного начала трудовой деятельности! сказал Анатолий Александрович, когда мы вышли на воздух.
Пожав протянутую мне руку, я отправился в мастерскую, и через пять минут вошёл в широко открытые центральные ворота, против которых тракторист раскатил4 колёсный трактор и менял муфту сцепления.
Я поздоровался и спросил его где заведующий.
А чёрт его знает! был ответ.
Я пошёл на звук работающих станков и, войдя в токарку, увидел двух мужчин. Один молодой, лет двадцати пяти, точил болты, другому было немного за сорок, и он трудился над валом.
Подойдя к старшему человеку с уже обозначившимися залысинами, светлыми глазами и большим красным носом, свидетельствовавшим о давней дружбе своего хозяина с Бахусом я спросил о Лукашове.
С торца зайди, слева его кабинет, а справа нормировка, ответил он густым солидным баритоном, и от него, как мне показалось, слегка пахнуло водкой.
Действительно, к торцу побеленного здания мастерской была пристроена деревянная веранда, и я вошёл через неё в едва освещённый лампочкой коридор. Дверь слева была закрыта. Толкнув её, я оказался в светлой комнате с двумя высокими окнами и двумя столами буквой «Т». Под одним из них, стоявшем параллельно окну и усыпанном хлебными крошками, лежали две пустые бутылки и огрызок огурца. Пахло водочным перегаром и табачным дымом.
Пройдя по коридору чуть дальше и открыв правую дверь, я оказался в нормировке. В ней было одно окно, против которого стоял стол. Торцом к нему прилепился другой с рацией и телефоном слева и деревянными счётами справа. За ним сидела нормировщица в очках с толстыми линзами и писала наряд. Перед ней переминался с ноги на ногу человек лет шестидесяти, очень похожий на большого рака: у него были выпученные рачьи глаза, над ними седые кустистые брови, под носом пучками торчали усики, на лице блуждала, как мне показалось, виноватая заискивающая улыбка.
Асфальдас Асфальдасович, сказала нормировщица, вкладывая наряд в грязную картонную обложку, пусть он распишется.
Хорошо, хорошо, ответил названный Асфальдасом Асфальдасовичем и зажал картонку тыльными сторонами кистей, деформированных артритом. Руки тоже сильно походили на рачьи клешни.
Чуть не забыла! остановила его нормировщица. Сделайте мне, пожалуйста, ключ к кабинету, я сегодня потеряла.
Хорошо, кладите сюда, и старик, подняв локоть, подставил ей карман замазученного пиджачка.
У вас заказ? спросила нормировщица, обратившись ко мне.
Нет, я новый заведующий Владимир Александрович Мельников. А к вам как обращаться?
Антонина Ефимовна.
Антонина Ефимовна, а где Лукашов?
Да здесь был с утра. А потом как мга его съела. Нигде не могут найти, может в «Сельхозтехнику» уехал я не знаю.
Я взглянул на часы, была уже половина третьего. В это время против окна остановился бортовой уазик, и через минуту в нормировку вошли главный инженер и ещё один человек, с изжелта седыми волосами и ещё более красным, чем у Саблина, лицом.
Константин Фёдорович Майер, представился он, инженер по эксплуатации машинотракторного парка.
Лукашов здесь? спросил его главный.
Боюсь, он сегодня негоден к употреблению. У Зинки лежит на складе в ящике с ветошью, ответил Константин Фёдорович, насмешливо улыбаясь.
А как передавать?
Пусть парень пока знакомится с мастерской, с ребятами, а передачу и приёмку проведём завтра.
Ну, ладно, ты, Фёдорович, покажи ему всё, а я на откормочник. Заколебал он меня.
Что, опять не по проекту?
Ну да. Делай, говорит, как я сказал!
Саблин поехал на откормочник, а мы с Константином Фёдоровичем пошли смотреть мастерскую.
Мастерских, собственно, было две. Та, в которую я зашёл, называлась старой мастерской. В ней, построенной ещё первоцелинниками, были моторный и монтажный цеха, токарка, слесарка, кузня, электроцех, инструменталка, нормировка и кабинет заведующего.
В новую, двухэтажную мастерскую, уже переехали медник и регулировщик топливной аппаратуры, и там был огромный цех для ремонта комбайнов и тракторов К-700, которые по габаритам уже не проходили в ворота старой мастерской в своё время целинники не предвидели появления этих гигантов. На втором этаже были красный уголок, туалеты, душевые кабинки, туда же должны были переехать кабинеты из старой мастерской. Но на втором этаже ещё ничего не работало, а во всей мастерской не было отопления. Всё это, как я понял, предстояло доделывать мне.
Обход мы начали в старой мастерской с кузницы. Горн был потушен, кузнеца не было.
Вслед за нами вошёл невысокий, плотный мужичок. Поприветствовав нас несколькими матерными словами, он спросил где заведующий.
Тебе какой нужен, старый или новый? спросил его Константин Фёдорович. Если новый вот он, а старый тебе ни к чему, он к употреблению не годен.
Вошедший накинулся на меня:
Где у тебя Вакула? Мне на новую ферму нужны строительные скобы вы двое суток не можете сделать!
Постой, Николай Игнатьевич! Ты сначала познакомься! Это Владимир Александрович Мельников новый заведующий. Но он ещё не вступил в должность, только сейчас приехал. А Вакула, ты же сам знаешь его в магазине надо искать у жены.
Ой дурдом, ой дурдом! взвыл Николай Игнатьевич и выбежал вон.
Кузнец правда Вакула? спросил я, когда мы вышли наружу.
Да нет прозвище. Раз кузнец значит Вакула. А так Лихаченко Владимир Петрович. Но прозвище пришлось ему впору сидит, как костюм индивидуального пошива. Жена у него работает в магазине, так он больше там околачивается, чем на работе. Деньги любит, хитёр как чёрт в ступе толкачом не поймаешь и, учти, способен на подлости.
Потом Майер познакомил меня со сварщиком Костей Петуховым, шлифовщиком Алексеем Денисовичем Пуховым, слесарем Виктором Константиновичем Михайловым, с токарями я уже был знаком: старшего звали Василием Григорьевичем Беловым, а младшего Володей Денисенко.
Потом мы пошли в новую мастерскую. Константин Фёдорович завёл меня в медницкий цех, где я увидел своего знакомого, которого нормировщица называла Асфальдасом Асфальдасовичем. Он показался мне ещё больше похожим на рака с добрыми глазами.