Скрытая сумраком улица путала дороги, которые разбегаясь в разные стороны, прятались в подворотне и терялись в многочисленных городских тупиках.
Но Шрама не пугала ночь. Он уже давно забыл, что такое дневной свет, и темнота с радостью заключила своего старого знакомого в крепкие объятия.
Когда-то, выслеживая очередную жертву, он, растворяясь в пустоте, становился с ней единым целым, чувствуя всем телом каждую крупинку коварного мрака. Сейчас, напротив, тьма пугала его.
Сбегая по длинной крутой лестнице, Шрам спотыкнувшись, покатился кубарем вниз.
Встал. Отряхнулся. Ужасно болела нога, но его это не заботило. Неведомая сила как искусный кукловод вела свою игрушку к неизвестной цели, словно сейчас он был той самой деревянной фигуркой и кто-то умело дергал его за неведомые нити.
За спиной осталась Печальная площадь и Скорбная гавань, а впереди поджидая невинную жертву, начинался квартал Отрешенных. Хотя никто не осмеливался называть эту часть города вслух. За спиной послышался шепот сотни голос, словно кто-то тихо обсуждал несчастного пленника мрачных трущоб.
Шрам возвращался туда, где прошла его юность.
Пошел прочь, грязный ублюдок! ударив непрошеного гостя в живот, здоровяк оттолкнул его в сторону.
Мастер бросил на него быстрый взгляд.
Обычный шулер. Ретивый, но очень глупый, да ко всему прочему и настоящий трус. Шрам видел таких насквозь. Чтобы с ловкостью фокусника блефовать за игральным столом, нужно гораздо больше, чем напор и присущая этому дерзкому простаку, наглость. Раньше он с легкостью бы сломал ему шею даже не поморщившись лишь за один косой взгляд, неосторожно брошенный в его сторону. Позже, мастер-убийца, конечно, стал более осмотрительным и в сложившейся ситуации проучил бы наглеца. А сейчас, Шрам только удосужил его острого взгляда
Отскочив в сторону, мастер растолкал вульгарных девиц, которые явно не были довольны столь низкой клиентурой, а потому 'раскудахтались' не хуже опытных товарок. Их бывший убийца тоже видел в числе своих жертв.
Миновав мост Отчаянья, душегуб оказался в одном темном проулке, который откликнулся в памяти немой болью. Именно здесь он впервые познал вкус убийства; и именно здесь, сегодня кричала девушка, попавшая в руки неумелого воришки.
Отдышавшись, Шрам осторожно сел на землю. Холодный камень казалось, горел, обжигая уставшее тело но встать на ноги так и не смог. Осторожно коснувшись раскаленной поверхности, он мгновенно одернул руку под ладонью зловеще красовалось огромное кровавое пятно. Впервые в жизни он испугался багряного цвета, будто его застали на месте преступления.
Перед глазами поплыли белые круги, и Шрам не сразу заметил, что в глухой, пропахшей нечистотами подворотне, он был не один. Неподалеку, у крутого моста, мастер узрел сгорбленный человеческий силуэт. Трудно было различить, кто склонился над бездыханным телом, но Шраму не нужно было доверять своим глазам остальные чувства работали безотказно; также как и много лет назад.
Только сейчас он понял: зачем оказался именно здесь. Почему внезапное безумство привело его в эту часть города, на место недавнего неумелого убийства. Шрам оплошал. Ошибся так сильно, как не ошибался до этого никогда.
Неумелый воришка не был убийцей, нет только не он. В голове мастера, словно отголосок прошлого, возникли призрачные фигуры, открыв ему весь ужас, произошедших здесь событий. Зажмурившись, он ощутил, как тело бьет мелкая дрожь. Булыжники мостовой еще минуту назад источающее тепло, сейчас казались холоднее льда.
Уйди прочь, Проклятый. Ты совсем некстати появился в этом месте. Ни ты, ни этот сопляк, произнес молодой женский голос.
По жилам напуганного до смерти убийцы, разлился зловещий мороз. Приятные нотки голоса незнакомки, показались Шраму мертвой мелодией, будто с ним разговаривала не молодая девушка, а восставшая из небытия колдунья, познавшая изнанку мира.
Я здесь не по своей воле, выдавил он из себя.
На лице девушки возникло удивление хотя об этом Шрам мог только догадываться.
Мне это не интересно, Проклятый.
Лицо девушки озарилось голубым призрачным светом, осветив пустые, будто окрашенные мелом щеки и лоб. Мастер не смог разглядеть даже глаз, потому как их просто не было.
Иди вон, Проклятый. Иначе я не посмотрю на твою черную, словно смоль душонку!
Не понимая, кто сейчас разговаривает с ним, мастер молча повиновался, ощутив исходящую от девушки силу.
Она была ни призраком, ни восставшим из небытия мертвецом. От нее веяло тысячью тысяч не упокоенных душ и сотней, а может быть даже дясяти сотен прожитых лет. Шрам знал это наверняка.
Бросив последний взгляд на бездыханное тело юного воришки, мастер покорно приклонил колено и почувствовал, как кружиться его голова. Рядом с телом виднелись следы, совсем крохотных ног
Мгновение спустя мастер находился в окружение своих деревянных кукол. Сердце сдавленно стучало в груди, пытаясь в отчаянье вырваться наружу. На лице каждой из его поделок красовалась злорадная улыбка, а ужас и страх, которые с такой тщательностью вырезал бывший убийца, ушли в небытие.
Шрам тяжело вздохнул и положил нож на стол. Ему могло показаться но, видимо, он так не выполнил возложенную на него миссию. Смерть пришла в город раньше, чем он успел создать свою бесчисленную коллекцию игрушек.
Устало стерев со лба внезапно выступивший пот, Шрам впервые в жизни пожалел, что совершил такое количество изысканных убийств.
Куклы продолжали весело смотреть на умельца, всем своим видом уничтожая в нем последнюю надежду на спасение.
2. глава Городские сплетни.
В этом холодном темном месте, человеческие тела последний раз ощущали на себе всю бренность и скоротечность грешной жизни, отправляясь в далекий неизведанный путь. Мрачные стены давили своей серостью, а комнаты казались низкими и безжизненными, что впрочем, было вполне понятно место не для живых. Поэтому, даже угрюмые, но не лишенные чувства юмора доктора казались только гостями в этом затхлом хранилище бесполезных человеческих оболочек.
Прямо у входа в узкий коридор стоял небольшой письменный стол, на котором деловито расположился толстенный журнал с учетными записями всех усопших, коим 'посчастливилось' пройти через острый нож врачебных виртуозов.
Мистер Форсберг, недовольно поморщившись от внезапно накатившего помутнения, все же сдержался и учтиво поклонившись, спросил:
Могу я узнать, проводилось ли вскрытие Ларкиса Фрита? Его привезли сегодня, около полуночи с улицы Откровения.
Бледная молодая студентка, завидев на лацкане пиджака знак констебля, радостно заулыбалась и сделала свет масляной лампы сильнее, так что стало видно, как ее щеки налились пунцовым оттенком. Пару секунд, она с интересом пожирала глазами молодого человека, и только потом, отвела взгляд и уткнулась в изрезанную острым пером книгу.
Джинкс наблюдал за юной особой и не мог понять: зачем хрупкой симпатичной девушке работать в столь отвратительном и не совсем благочестивом месте, где людям, пускай и почившим с миром, без всякого сожаления и с детской непосредственностью, вскрывались черепа и выпускались наружу кишки. От подобных мыслей инспектора вновь замутило, и он в очередной раз удержал напор того мерзкого осадка, который столь рьяно бурлил в его животе.
Так вы говорите: Ларкис Фрит? видимо, поддерживая разговор, уточнила девушка.
Констебль сдержано кивнул, всем видом показывая, что ему не нужна пустая болтовня.
Сейчас, сейчас не унималась красотка.