Забавно, но толпа принимала черта за человека чертова, но все же человеком. Я искренне восхитилась. Чеки, умеет же менять личину, паршивец, мастерски, не подкопаешься.
А тем временем черт соорганизовал носилочки, три бригады носильщиков, всех выставил, выстроил, водрузил и направил торжественно пешим строем восвояси. А сам занял место рядом со старостой, и весь путь до деревни они мирно и увлеченно о чем-то беседовали, оставив нас без внимания и попечительства. Ну, а мы, дамы не капризные, но сообразительные, тихонько пристроились в конце столь пышной процессии. И, памятуя старинную мудрость, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, даже уговорили страшную зверюгу принять нас на борт, то есть довезти до деревни с комфортом.
Постоялый двор, расположившийся на самом краю деревни, показался нам, уставшим путникам и внезапным переселенцам, райским уголком, местом, обещавшим приют, ночлег и нормальной человеческой еды.
Правда и тут не обошлось без оказий. При праведной попытке вернуть коня в родные пенаты, последний решил проявить характер и свое право на выбор будущих друзей и теплой компании. Он брыкался, кусался, лягался при малейшей попытке местного населения увести его от постоялого двора. Поднимаясь на дыбы и поворачиваясь к обалдевшей публике то белым, а то черным боком, скалил лошадиные зубы и, выпучив зеленые глазища, всем своим видом демонстрировал серьезность своих намерений. В конце концов, на него плюнули и решили оставить злостную скотину на попечительство новых хозяев в знак великой благодарности за спасение царя-батюшки. Пришлось коня устраивать в стойло, загружать зерном и ключевой водицей. Так мы и устроились.
Черт, как человек деловой и пронырливый быстренько обзавелся нужной информацией, связями и валютой. Уж откуда и как лишних вопросов не задавала. Зато мы с Генеей восторженно погрязли в блаженстве кровати, обжорства и лени.
На следующий день Чеки был призван к его величеству на прием, где и имел довольно продолжительную и весьма результативную беседу. После чего мое с Генеей блаженство закончилось. Нас просто приписали к царскому обозу и разрешили проследовать к стольному граду на личном гужевом транспорте. Дивный конь наотрез отказался впрягаться в колымагу местного пошиба, предпочтя предоставить свою благородную спину не менее благородному черту.
Так, в один прекрасный день я оказалась погруженной на деревенскую телегу без рессор на охапку соломы вместо мягкого сидения с весьма значительным скарбом (видать Чеки трудился не покладая рук). В телегу была запряжена колоритная двуногая животина, требующая отдельного описания.
На местном наречии это животное звали барн, то есть гужевая скотинка с флегматичным характером и тупым взглядом, травоядная и неспешная. На вид это милый динозавр с мордой дракона, с длинными висящими ушами, передними маленькими лапками и задними сложенными крылышками, в довершение с толстым треугольным хвостиком. И всё это было водружено на мощные трехпалые куриные лапки с коготками и оперением.
Наш барн понравился и не понравился мне одновременно. В нем что-то явно было не так, то есть не как у всех. Приглядевшись, я поняла, что он помельче остальных и посветлей в окрасе, и уши у него покороче, и разрез зрачков как у змеи вертикальный, что несколько напрягало. Кроме всего прочего, на хребте у него был небольшой горб, как седловина, и запряжен он был по-другому, по-особому. Как в последующем объяснил погонщик, так запрягают ездовых барнов, к которым наш, как видно, и относился. Что заставило погонщика и ездового друга сделаться гужевыми, я расспросить не успела. Караван тронулся. Нас, от греха подальше, поставили его замыкать, и мы поплелись собирать все ухабы и кочки местных автобанов.
Черт красовался на черно-белом жеребце, одежда на нем выглядела франтовато, но сидела безупречно. Взгляды местных красоток стреляли в его сторону, маня и многое обещая. Я с упоением наблюдала, как из путника, уставшего в дороге, он превратился в потрясающего мужчину, подтянутого, обаятельного, остроумного щеголя, не скупящегося ни на внимание, ни на комплементы. С начала женщины, а потом и местная знать, признали в нем умного собеседника, тонкого дипломата, и, вообще, равного из равных.
Генея пользовалась не меньшей популярностью. Её формы, походка с нежным колыханием бедер, каскадом струящихся волос заставляли застывать и оборачиваться особей мужского пола. А речь, изобилующая афоризмами, шутками, стихотворными строчками собирала целые толпы воздыхателей и поклонников. Даже царь исподтишка заглядывался на нашу красавицу, бисером рассыпался при встречах, стремясь пробить лед холодности и надменности.
Среди этой супер парочки я смотрелась серой мышкой, на которую никто не обращал внимания. И хотя одежда на мне была не бедной и приведена в соответствие с местной модой и обычаями, она мне не шла и не красила. Но как не удивительно, такой расклад событий меня вполне устраивал. Я оглядывалась по сторонам, прислушивалась и присматривалась, неспешно ища свой образ воплощения в здешней реальности.
***
Шахматная доска осиротело стояла посередине пустой комнаты. Лучи заходящего солнца кидали на окружающие предметы длинные тени фигур. Сумерки сгущались, привнося с собой неизвестность и беспокойство.
***
За время обратного пути Максимилиан и Чеки нередко, обмениваясь мимолетными фразами или ведя неспешные разговоры, поражали друг друга широтой кругозора и глубиной знаний по многим вопросам. Их общение из настороженного быстро переросло в дружеское, а еще быстрее в деловое. Петрархиус, так же частый гость этих бесед, открыл в черте талант рассказчика, а главное, носителя уникальных знаний и технологий. Поэтому все чаще мужская троица стремилась уединиться от лишних ушей и косых взглядов для обсуждения дел насущных и государственных.
Вот так неспешно, без чудес и приключений мы добрались до столицы изумрудного государства величественной Экибании.
Город встретил высокой крепостной стеной, шумными улицами, дорогами, мощеными камнем, толпами разного люда, суетливо спешащего по своим делам.
Под место жительства отвели нам заброшенную мельницу, что стояла за крепостной стеной на гремящем ручье. И первый же взгляд на наше новое жилище поверг нас в глубокий ступор.
Видать дивный человек строил эту мельницу, я бы сказала местный Гауди. Стены, крыши, окна, переходы сплетались в витиеватую композицию. Отсутствие прямых углов и горизонтальных плоскостей вообще ставило мозги на попа. А венчающая все это великолепие сторожевая башенка с круглыми окошечками и крышей в виде улитки заканчивала фантастический архитектурный образ. Правда, бурьян, плотной стеной доходивший почти до второго этажа нежно скрадывал непривычную для человеческих глаз картину.
Ну, что ж. И на том спасибо, дружно решили мы, прокладывая себе путь к входной двери.
Изнутри дом поразил нас не меньше, чем снаружи. Но уставшие с дороги и не имеющие сил чему-либо удивляться, мы быстро нашли каждый для себя приглянувшуюся комнату и рано угомонились, оставив все экскурсии и эмоции на завтра. Правда, одна мысль все же посетила мою засыпающую голову. Мне показалось, что комнаты выбирали нас, а не мы их, да и сам дом настороженно приглядывался и прислушивался к новым жильцам, как живой. Впрочем, как показало время, я была не так уж далека от истины.
Наутро, размежевав глаза и улыбнувшись, я весело произнесла: