Новослободская готовить не умела, и не любила, поскольку питалась всю жизнь по ресторанам и не собиралась что-либо менять, сам я тупо ленился. И желчно завидовал, самой что ни на есть чёрной завистью, тем своим собратьям по полу, кому повезло найти бабу, умеющую не только варить яйца с пельменями и кипятить воду.
Суки! захлопнув холодильник, буркнул я, обращаясь к человечеству в целом и к отсутствующим женщинам поварихам, в частности. И денег нет!
Порывшись в карманах джинсов, я выудил оставшуюся после покупки холстов сотню, скатал её в трубочку и воткнул в пластмассовую баночку с зубочистками. Ибо больше она ни на что не годилась. Только на украшения.
«У кого бы занять?» начал было прикидывать я, когда вдруг во входную дверь позвонили.
«Надеюсь, это не моя обожаемая невеста!» испугался я, на цыпочках переместился в прихожую и приник дверному глазку.
И с облегчением выдохнул. Поскольку, вместо своей, сексуально озабоченной миллионерши, увидел небритую физиономию моего приятеля Михалыча. Сергея Воронина, если по паспорту.
Открывай, давай! глухо донеслось из подъезда. Что за идиотская привычка запираться?!
Совсем уже? проворчал я, отпирая замок, впуская гостя в прихожую, и стуча указательном пальцем по лбу. Мне чего, дверь открытой держать?
Конечно, убеждённо произнёс он, прислоняя к стене гитару (в чехле) и водружая на обувную тумбочку водку (в холщёвой сумке). По крайней мере, я так понял, услышав характерное звяканье.
Погоди, я не один, остановил приятель, когда я уже собирался закрывать дверь.
А с кем?
Оксан, чего мнёшься? Залазь! скомандовал Сергей, выглянув наружу.
В прихожую зашла девица лет двадцати с небольшим, рыжая, в чёрном, «готовском» прикиде.
Здрасьте, меланхолично произнесла она.
Привет, несколько озадаченно среагировал я, поскольку Михалыч, как правило, являлся вовсе не с представительницами прекрасного пола, а совсем наоборот. В смысле с друзьями алкоголиками.
«Что это его вдруг торкнуло? Решил переквалифицироваться в бабники?».
Оксана, принялся изображать из себя светского человека Воронин, представляя мне девицу. То есть Ксюха. Но лучше использовать погонялово Виагра, и он подмигнул.
Я смутился.
Кремлёв. Леонид. Можно просто Лёня.
Вот и познакомились! кивнул приятель, успевший к тому времени стащить с себя кроссовки. А знакомство что?
Что? не въехал я.
Знакомство отмечать принято! он укоризненно покачал головой, после чего, подхватив булькающую сумку, двинулся в сторону кухни. Вот сейчас и отметим.
Через сорок минут мы уже сидели в комнате, расслабленные и благостные. На журнальном столике возвышалась бутылка водки, вокруг неё, как олигархи вокруг Президента, выстроились стопки и высокие стаканы с соком; даже закуску Михалыч не забыл, правда, довольно странную половинку репки с пучком укропа. Ладно, хоть, не крапивы.
Знатно! изрёк Воронин, откусывая кусок корнеплода и начиная энергично работать челюстями. Между прочим, советую, он показал пальцем на репу. Экологически чистая закусь! Не хухры-мухры.
Я помотал головой и, вместо того, что бы поддержать организм правильной закусью, в очередной раз закурил.
Я вообще, когда выпью, курю часто.
А мне можно сигаретку? спросила Виагра. В смысле Оксана.
Тебе, солнышко моё, с нами всё можно! разулыбался Михалыч. И сигаретку, и чего подлиннее.
Девица, тяжело вздохнув, закатила глаза.
Пошляк!
Тот хохотнул.
Что естественно, то не безобразно!
Между прочим, мой приятель сделался серьёзным, Оксаночка у нас поэтесса. Неплохие стихи пишет. И даже хорошие.
Виагра фыркнула.
Сам ты! Поэтесса.
А я вообще никто! Михалыч пожал плечами. Ни поэтесса, ни даже поэт, и не музыкант.
Ну, это у него бывает. Самоедство, как одно из средств самоиндификации.
Ты, не музыкант, сказал я. Не пора ли тебе гитару взять?
Можно, он кивнул. Только ещё по одной рюмочке пропустим, и вперёд!
Неожиданно Оксана опустила голову вниз и принялась читать стихи.
Странные, надо сказать. Написанные и вправду весьма неплохо, но на таком уровне откровенности, что мне сделалось не по себе.
Это было не пошло, не грубо. Скорее жутко.
Ну, как?! поинтересовался Воронин с таким видом, будто не Виагра, а он сам декламировал сейчас о «вытекающей из сердца сперме», о «вагинальных оргазмах, похожих на боль» и прочей романтической физиологии.
Круто, пробормотал я, стараясь не смотреть на девицу. Правда, здорово.
Да ты не смущайся, неожиданно ухмыльнулась Оксана. Я знаю, какое впечатление произвожу. Просто, мои стихи надо запивать водкой.
Что мы сейчас и сделаем! согласился Михалыч, вновь хватаясь за бутылку и разливая. А потом я спою.
Мы выпили, мой приятель, как и обещал, вытащил из чехла гитару, провёл пальцем по струнам.
Давай что-нибудь новенькое, предложил я.
Воронин кивнул и начал петь. На этот раз песня была политическая, про тридцать восьмую параллель. Если кто не в курсе то это разделительная линия между двумя странами Северной Кореей и Южной. Правда, в тексте не упоминались ни Ким Чен Ын, ни тем более американский президент. Речь тут шла, как я понял, вообще о конфликте цивилизаций.
Ништяково! Виагра затянулась очередной сигаретой, затем стащила с плеч чёрную, полупрозрачную кофту, оставшись в футболке с изображением Смерти. В широкополой шляпе, с косой. Жарко у тебя тут, объяснила она, поворачиваясь ко мне.
Значит, надо срочно принять на грудь холодненького! подмигнул Михалыч, снова берясь за бутылку.
Дурацкая, конечно, у него черта гнать, как на пожар. То есть глотать рюмку за рюмкой, не успевая ни закусить толком, ни покурить, ни поговорить.
С чего такая спешка? тоже удивилась Оксана. Мы куда-то торопимся?
Торопиться надо всегда! убеждённо заявил Воронин, наполняя стопки. И во всём! Ибо никто не знает, что ждёт нас за поворотом.
Никто, подтвердил я, улыбнувшись. Может плохое, может хорошее; красивая женщина, тут я скосил глаза на девицу, и на неё саму, и на её футболку или смерть с косой. В том-то вся и прелесть! Ничего заранее неизвестно, и всё возможно.
Правильно, согласилась Виагра. Никогда не знаешь, успеет ли твой партнёр вытащить член до того, как кончит, или нет.
Я чуть не подавился куском репки, которую всё-таки решил попробовать, закашлялся. Михалыч заржал.
Ничего, ничего, привыкай! У нас водка ещё не скоро кончится.
Ужас, какие все стеснительные! девица сделала невинные глаза. И всех-то я смущаю! А чего спрашивается?! Дрочить на порнуху никто не стесняется, а как о жизни поговорить, так сразу закуской давиться начинают. Кстати, знаете, вдруг оживилась она, я тут недавно была на одном нудистском пляже, на юге, и видела там специальную беседку для занятия онанизмом.
Зачем? не понял Воронин.
Что бы у мужиков болт не вставал на каждую встречную. Пойдёт, затвор передёрнет и часа два никаких проблем с эрекцией.
Я почувствовал, что у меня краснеют уши.
Разумно, Михалыч задумчиво посмотрел на настенный календарь с полураздетыми фотомоделями. Чего, действительно, мучиться?! Это ж надо ходить по пляжу и всё время отвлекаться на что-нибудь. Ну, например, представлять, будто ты не среди голых тёток, а в зоопарке, скажем. И на фига тогда вообще весь этот нудизм нужен?! Никакого эстетического наслаждения!
Да уж, заморожено изрёк я, стараясь особо не разглядывать задравшуюся футболку Виагры. Вернее её живот с кольцом в пупке и краем татуировки, уходящей куда-то вниз. Хотя, почему «куда-то»? Известно куда.
А ты на нудистском пляже был? неожиданно поинтересовалась она, поворачиваясь ко мне и выпуская изо рта кольцо дыма. Почти идеальное.
Был, всё так же заморожено подтвердил я. На «Дюнах».
Оксана наморщила лоб.
Дюны? Это где?
Под Питером, подсказал Михалыч, разливая водку.