Пепел к пеплу (сборник) - Адаменко Татьяна В.

Пепел к пеплу

Готическая и детективная фантастика в переводах Татьяны Адаменко

Предисловие от составителя. Идеальный партнер по преступлению

Хотя детективный жанр  это высокое и раскидистое древо с крепкими корнями, он совсем не чуждается сотрудничества с другими жанрами, и, как правило, от этого выигрывают оба. В самом деле, разве хороший сюжет можно испортить тайной и преступлением?

Составители этого сборника горячо любят готику, фантастику и детектив во всех его обличьях. Готика представляется нам этакой чопорной английской бабушкой множества современных жанров. Ведь сюжетный центр любого готического рассказа  это тайна; а где тайна, там должна быть и разгадка тайны.

Поэтому первые намеки на детектив появляются еще в классической готической новелле «История Черного леса» Мейнарда Вуда, в которой довольно беспутный молодой аристократ, спасаясь от кредиторов, уезжает в глухую йоркширскую деревушку и вскоре убеждается, что она полна тайн, которые могут угрожать его здоровью и жизни.

«Крепкий сон»  классическая история о призраке и семейных скелетах в шкафу.

В маленьком рассказе «Барон-музыкант» сверхъестественное возмездие настигает того, кого в наше время окрестили бы маньяком-убийцей.

Про автора рассказа «Гнев призрака» Джона Китчинга практически ничего не известно, кроме того, что он был знаком с родоначальником мистического детектива Уильямом Хоупом Ходжсоном и по его настоянию опубликовал в журнале «Лентяй» эту дружескую детективную пародию. Других публикаций этого автора нам найти не удалось; возможно, остальные его произведения так и остались известны только в кругу друзей.

Рассказы Герберта Гранта уже полностью принадлежат двадцатым годам прошлого века  а ведь это была не только «бель эпок» всей Европы, но и Золотой Век классического детектива. Расследование, кстати, ведет реальное историческое лицо  глава Скотленд-Ярда времен его становления сэр Чарльз Роуэн. Несмотря на то, что в мире фентези-детективов мистера Гранта существует магия, он соблюдает главное правило классического детектива  дает читателю все ключи к самостоятельной разгадке тайны.

В рассказах миссис Марты Стенхоуп, которая публиковалась с тридцатых по пятидесятые годы прошлого века, действует очень необычная для тех времен героиня: девушка-патологоанатом Элис Тэйл. Прочитав ее биографию, можно понять, чем был определен такой выбор. Произведения миссис Стенхоуп можно назвать судебно-медицинским фентези-детективом, поскольку в мире Элис действует довольно необычная магия Талантов.

И завершает сборник рассказ Фрэнка Торнтона в антураже шестидесятых «Прозрачная история». Автор этого рассказа очень много путешествовал, и его заметки с отчетами об увиденном охотно публиковало большинство второстепенных английских и американских журналов того времени. Все его фантастические рассказы тоже прямо или косвенно затрагивают тему путешествий. В «Прозрачной истории» инопланетян Шабдрунг пытается найти виновного среди экипажа космического грузоперевозчика. Детективная линия размывается, хотя при желании читатель все равно может поиграть в самостоятельный поиск отгадки; главным является описание экзотического мира, где каждый может видеть чувства другого.

Мы надеемся, что этот «ряд волшебных изменений милого лица» покажется Вам, уважаемый коллега по любви к детективу, интересным и увлекательным.

Мейнард Вуд

(18151870)

Родом из состоятельной семьи банкиров. Священник, собиратель фольклора, спортсмен, филантроп. Детство и юность вместе с родителями провел в Индии, никогда не учился в школе, что не помешало ему в 1824 году поступить в Оксфорд. Получил степень магистра, затем был рукоположен и назначен в приход Мейхем-парва в Девоншире. Был одним из учредителей публичной бесплатной библиотеки, основу которой составило его личное собрание книг. За гонорар от первого сборника рассказов на основе фольклорного материала отреставрировал фрески в церкви своего прихода. В отличие от сборников фольклора, готические рассказы и новеллы он публиковал под множеством псевдонимов; авторство нескольких вещей, в том числе «Истории Черного леса» он признал в частных письмах друзьям, но предполагается, что на самом деле им написано намного больше. Занимался игрой в крикет, плаванием, фехтованием. Коллекционировал трости и зонтики.

История Черного леса

Пролог

Уже второй час Билли Спенс обходил кругами рождественскую ель, главное (и единственное) украшение площади Блэквуда. Высотой эта ель была не менее сорока футов  стройная красавица-великанша, и нижние ветви опоясывали гирлянды из небрежно отшлифованных ярких камешков. На каждом камне красовался причудливый знак, похожий на скандинавские руны, выписанные готическим шрифтом; а между гирляндами ангелы из фольги, пряничные человечки, разноцветные шары и позолоченные массивные кресты увешивали ее так густо, что трудно было даже рассмотреть цвет хвои. Тем более трудно в зыбком свете луны было определить, действительно ли иглы и ствол этой ели имеют причудливый фиолетово-черный оттенок, или это всего лишь забавная оптическая иллюзия.

Даже не всматриваясь слишком пристально, можно было заметить еще одну странность: в неподвижном морозном воздухе ель легонько покачивала лапами, словно кокетливо приглашая собой полюбоваться.

Билли смотрел на движения ели равнодушно, с философским спокойствием повторяя круг за кругом. Только когда его взгляд возвращался к желтым прямоугольникам окон в домах, окруживших площадь, на его лице проступала тоскливая зависть.

Время от времени в окнах появлялись силуэты: мать поднимала ребенка на руки, чтобы он еще раз мог полюбоваться сияющей рождественской елью и ее дозорным. Иногда к ним подходил еще и отец семейства, и, вынув изо рта трубку, дружески кивал сторожу. В такие моменты Спенс вспоминал, что его обязанность не только скучна, но и почетна; Билл Спенс выпрямлял спину и изображал воинское приветствие в собственной интерпретации.

Но знаки внимания скрашивали его дежурство все реже и реже, пока все окна в домах не закрылись ставнями, как глаз спящего закрывает веко. Поверх грязно  белого, истоптанного сапогами всех обитателей Блэквуда, снега на площадь уже ложилось белоснежное покрывало, становясь все толще с каждой минутой.

Сторож делал один круг за другим молча, досадливо пыхтя; останавливался он только для того, чтобы достать массивную флягу, отвинтить крышечку и плеснуть под корни ели жидкость темно-красного цвета. Она упругими толчками лилась из широкого горла фляги вниз, и ель вздрагивала, словно женщина, которая брезгливо подбирает юбки от уличной грязи. На белом снегу лужицы казались то пурпурными, то черными, похожими на кровь; но далеко расходившийся в звонком морозном воздухе запах подсказывал, что это обычное вино.

Но когда все окна погасли, а снег на площади сиял по-прежнему, Билли Спенс нарушил молчание. Теперь тишину зимней ночи разбавляло не только похрупывание снега под его сапогами, а еще и его жалобное, невнятное бормотание, из которого иногда с поразительной отчетливостью вырывались слова «вино лучшее церковное», «чертов жребий», и «дряная деревяшка!».

Прислушавшись к ним, можно было сделать вывод, что Билл Спенс недоволен своим жребием не в метафорическом, а в самом что ни есть буквальном смысле  именно он из всех мужчин Блэквуда вытащил жребий на это странное дежурство. Кроме собственной катастрофической неудачливости, его страшно возмущало то, что «лучший кагор» идет не ему в глотку, а впустую под корни «деревяшки». Так он бормотал довольно долго, находя все новые краски для описания своих несчастий. Он уже позабыл о том, что каких-то пару часов назад, во время представления, он был героем для всей детворы Блэквуда; и видел только нынешние свои страдания, с каждой минутой становившиеся все нестерпимей.