Август говорил, а Ирвелин его не слушала. Она смотрела на свои сумки у него в руках и размышляла, как бы отобрать их.
Мне нужно идти, перебила его Ирвелин, не найдя другого способа вернуть свои вещи.
Август осекся. Несколько секунд они стояли в молчании.
«Что ж, стоит с достоинством принять поражение», заключил про себя графф и поставил сумки у ног нелюдимой соседки.
Забыв поблагодарить своего провожатого скорее от спешки, нежели от абсолютного отсутствия такта, Ирвелин подняла сумки, ногами протолкнула чемоданы через порог и скрылась за дверью.
Квартира четы Баулин с момента переезда семьи тринадцать лет назад почти не изменилась. В прихожей Ирвелин чуть не споткнулась о стопки книг, верхушки которых были увенчаны гипсовыми головами. В большой комнате, панораму которой было видно с самого входа, уместились и столовая, и кухня, и гостиная простором комнат дом на Робеспьеровской уступал если только покоям королей. Стены большой комнаты были выкрашены в оливковый цвет, а внутри стен царил старомодный хаос.
Середину занимал массивный круглый стол, окруженный сиденьями на разный манер: тут нашли место и скрипучие табуретки, и стулья а-ля богема с утерянным во времени лоском, и мягкие кресла с резными подлокотниками. Когда Ирвелин была ребенком, за этим столом ее родители часто собирали друзей. Они играли в карты, угощались анисовыми пряниками и постоянно смеялись. Ирвелин подошла к круглому столу и прислушалась. Ей показалось, что призраки их далекого смеха до сих пор блуждали по душной гостиной.
А слева, у выхода на балкон, стояло старое пианино. Главное ее сокровище. Ирвелин приблизилась к нему и провела ладонью по пыльной дубовой крышке.
«Ну привет, забытый всеми скворец. Ты не против, если я нарушу твое одиночество?»
Не дождавшись ответа, она расправила плечи и обвела гостиную умиротворенным взглядом.
«С возвращением в Граффеорию, Ирвелин. Ты снова дома».
Глава 2
Ипостась
Граффеория страна-диковина. Для граффов, местных жителей, Граффеория была великим королевством с культурой совершенно необыкновенной; для иностранцев страной скрытной и диковатой, время от времени волнующей заграничные умы; для Ирвелин родным домом, с которым в прошлом ей пришлось расстаться, скоропостижно и не по своей воле.
При встрече с коренным граффом неподготовленный иностранец падал в обморок или щипал себя за руки, проверяя, не спит ли он часом. А дело здесь обстояло в том, что в этом королевстве правил не только король, потомок того самого Великого Ола, но и сила, исходящая от Белого аурума, драгоценного артефакта, который Великий Ол отыскал в недрах граффеорской земли далеких пять сотен лет назад.
На протяжении долгого времени граффы бережно хранили свою тайну, закрыв границы и не допуская на территорию королевства ни одной иностранной души. Граффеория жила обособленно, не вступала в международные конфликты, не создавала союзов и не участвовала в переговорах. На карте темное пятно, закутанное в горы. В то смутное время иностранцев мало занимала эта тихая страна; в большом мире ходили слухи, что Граффеория кишела плебеями, чей разум прекрасно обходился без знаний о чудесах цивилизации. Можно представить, каково было всеобщее удивление, когда большой мир узнал, что их подозрения были весьма и весьма далеки от истины.
Почти век миновал с тех пор, как гордые граффы раскрыли остальному миру свою потайную суть. Произошло это во времена правления короля Филлиуса Второго, прапраправнука Великого Ола. То был смелый человек, инакомыслящий предводитель, способный ломать старые устои и идти наперекор своему народу ради процветания королевства. Его нарекали предателем, распутником, даже шпионом, и на протяжении долгих семи лет его положение было хрупким, как мартовский лед. Доверял Филлиус Второй лишь крохотной горстке последователей, которые разделяли его убеждения. Они верили в его цель открыть границы Граффеории и, несмотря на все различия, быть в дружбе с другими странами.
То было время междоусобиц. Дело могло обернуться и народным восстанием, если бы не упорство и ораторский талант Филлиуса Второго. Благодаря врожденному дару убеждения, который король оттачивал в течение всей своей долгой жизни, ему таки удалось обуздать готовых взбунтоваться граффов. Одним погожим летним днем он вышел на окруженный балюстрадой балкон Мартовского дворца и выступил перед переполненной граффами площадью. Речь его была длиною с дюжину часов. Все это время Филлиус говорил и говорил, превозмогая страшный гул и улюлюканье. С площади его закидывали гнилыми персиками, но король не сходил со своего пьедестала и делал паузы лишь на краткие глотки воды. Речь его была спокойной и вымеренной, голоса он не повышал, а сам держался уверенно, притом что подбородка он не поднимал, а напротив, опускал его вниз, на суд своего упрямого народа. Ближе к концу манифеста буйный свист на площади начал стихать; улюлюкать граффы попросту устали и вместо этого принялись действительно слушать.
В тот день было сказано много правильных слов: о важности дружбы и ценности различий, о пользе путешествий и необходимости обмена опытом. И граффы были усмирены. Ночью того же числа король Филлиус Второй праздновал победу.
Его манифест вошел в историю как самый продолжительный и храбрый, а Филлиуса Второго провозгласили Великим Оратором, выставляя его на пьедестал Великих, где он по сей день стоит бок о бок со своим знаменитым прапрапрадедом. С тех пор закон о строжайшей обособленности был упразднен, и Граффеория открыла свои границы. Граффы начали путешествовать в другие страны, а иностранцы посещать Граффеорию.
Тайна Граффеории больше не была тайной.
Тот самый Белый аурум, что правил королевством вместе с королем, имел необычайное свойство. Узнав о нем, мировое сообщество вмиг нарекло Белый аурум восьмым чудом света. Граффеория стала принимать заграничных гостей, жаждущих испытать те дары, которые артефакт распространял.
Белый аурум разделял всех людей, находившихся на территории королевства, на восемь ипостасей. Восемь категорий, восемь призваний, восемь сущностей. У этого есть много названий, и все они по-своему верны.
Левитанты, эфемеры, иллюзионисты, кукловоды, отражатели, штурвалы, телепаты и материализаторы.
Каждая из ипостасей давала своему носителю уникальный дар невидимая щепотка волшебства, просыпанная над человеком, как только тот вступал на земли королевства. Восторг и благоговение испытывал неискушенный носитель, который ни с того ни с сего мог подняться в воздух без какой-либо посторонней помощи. А он всего-навсего приобрел навык левитанта: летать.
Но стоит помнить, что скрытый дух, закупоренный в Белом ауруме, не поддается чужим желаниям и уговорам, он сам решает, какой именно дар приобретает человек. История помнит немало творческих людей, которые мечтали стать иллюзионистами, а по прибытии в королевство возымели дар эфемера. Перезагрузки не будет таково окончательное слово белого камня.
Иностранцам нравилось приезжать в Граффеорию и испытывать на практике ее щедрые дары. Однако приключению не дано длиться вечно, и как только человек покидал земли королевства, его покидал и приобретенный дар. Даже прирожденный графф, переступая границу, терял свою ипостась. Таков нерушимый закон белого камня: его дар распространялся вокруг него строго на диаметр, равный протяженности Граффеории от восточной горной цепи до западных сосновых лесов. Хитрая математика, позволяющая граффам чувствовать себя особенными.