Кажется, я уснула в машине где-то на мыслях о водителе-Хароне. А может, он все же оказался маньяком и усыпил меня, чтобы зверски убить в ближайшем лесочке. А я сейчас вижу глюки от лекарств. Хотя в этом случае незнакомец даже не врет, я действительно почти умерла. Может, подсознание так пытается намекнуть, что садиться в чужую машину без приложения такси было не лучшей идеей?
Я все же дошла до края платформы, намереваясь вернуться туда, где остановилось такси. И тут же отпрыгнула в ужасе: из белесого тумана появилась рука. Жуткого красноватого цвета, она хаотично царапала бетонный пол в паре дюймов от моих ног.
Я говорил, что не стоит. Вернись, пожалуйста, к поезду.
Эт-то что? От холода, пронзившего тело, я начала стучать зубами.
Те, кто предпочел остаться здесь. Не доверившиеся проводнику души. Не войдешь в вагон останешься с ними навсегда.
Обернувшись, я увидела поезд. Он прибыл совершенно бесшумно, не издав ни единого шороха. Без опознавательных знаков и светящихся табло, поезд казался одновременно до боли знакомым и в то же время какой-то пародией на реальный. В нем определенно что-то было не так, но сколько бы я ни рассматривала, не могла понять, что именно.
В детстве почти каждые выходные мы с отцом садились на поезд и ехали осваивать новый городок. Бродили по улицам, изучали кафешки, придумывали истории про жителей. Иногда веселые, иногда добрые, иногда страшные или грустные. Возвращались затемно, к тому моменту я уже дремала, закутавшись в папину куртку, и он нес меня домой от самой станции, так осторожно, как мог, чтобы не разбудить. А я притворялась, что у него получается.
Мужчина сделал приглашающий жест. Я еще раз обернулась к туману, но рука уже исчезла, хотя на камне остались глубокие царапины.
Пусть это сон, бред, галлюцинация мне не хотелось проверять, что будет, если шагнуть в туман. Поезд хотя бы примерно соотносится с первоначальным планом. А зомби или что там неупокоенное лезло нет.
Внутри поезд совсем не напоминал те, на которых мы ездили с отцом. Вместо удобных рядов сидений потертые кожаные диваны вокруг деревянных столиков, вместо светодиодных ламп канделябры со свечами. А еще ковры, тяжелые шторы на окнах и даже небольшой рояль в конце.
Мужчина выбрал один из столиков и кивнул:
Садись.
Украдкой я ущипнула себя за запястье. Определенно больно. Но может ли быть больно во сне?
Ты не спишь и не бредишь, и галлюцинаций у тебя нет.
Откуда вы
Все думают одинаково. Все пытаются уйти. Все не верят.
Поезд медленно тронулся, оставляя платформу и туман позади.
Но ты умерла, Аида. Придется в это поверить.
Докажите! потребовала я. С чего мне вам верить? Порой люди, которые были под наркозом, рассказывают сказки и похлеще. Может, сейчас я лежу без сознания? Или кто-то подсыпал что-нибудь в мой бокал? Или я просто сплю и вижу интересный сон, который потом запишу и превращу в книгу. Стану богатой и знаменитой, как Роулинг Кстати, вот! Мы едем на поезде в таинственный другой мир. Все, как в моих любимых фильмах.
Мы едем на поезде, потому что поезда для тебя обладают какой-то эмоциональной ценностью. Подозреваю, фильмы тоже оттуда и отсылки. Пока ты не ступила на порог нашего мира, реальность вокруг питается твоей смертной жизнью. Но подумай сама. Что последнее ты помнишь?
Как поймала такси, чтобы поехать
Нет, что последнее ты помнишь до машины.
Я умолкла. Ссору с мачехой помню отлично, как выскочила из дома, на ходу натягивая куртку тоже. А дальше
Ты не помнишь, как поймала машину. Как села в нее. Как проделала часть пути. Если ты уснула или отключилась в баре, то почему не помнишь, как пришла в бар?
Потому что иногда кратковременная память дает сбои не очень уверенно произнесла я.
Или потому что момент смерти человека всегда окутан туманом. Чтобы не травмировать и без того шокированную душу. Вот что я тебе предлагаю, Аида. Представь, что я прав. Да, это может оказаться сном или бредом, но ты все равно не можешь заставить себя очнуться. Так притворись, что веришь мне. Ты умерла. Что думаешь?
Что это несправедливо, пожала плечами я.
Мужчина посмотрел на меня так, словно слышал подобные фразы каждый день: равнодушно и немного устало. Будто моя смерть для него всего лишь работа, и в конце дня он забудет о девице, сидящей напротив, сойдет с поезда и пойдет в бар, чтобы выпить стаканчик-другой.
Почему же?
Мне всего девятнадцать. Я ничего не успела.
А что такого ты спешила сделать, что не успела? Думаешь, мир не переживет, что ты не получила диплом средненького колледжа и не провела всю жизнь менеджером в супермаркете? Или что не рассталась с девственностью на выпускном? Или катастрофой для человечества станет твоя незакрытая кредитка? Кстати, чужая.
Не чужая, а мачехи, буркнула я, покраснев.
Он определенно знает обо мне если не все, то многое. Что говорит в пользу теории о бреде. И почему до сих пор не представился сам?
Почему-то вы все считаете, что в ваших смертях есть трагедии. Будто то, что вы не прожили еще десять-двадцать-тридцать лет ужасная несправедливость. Хотя на самом деле всем плевать. Миру плевать.
Но не близким.
Не им, согласился незнакомец, и я даже приободрилась нашли-таки точку соприкосновения!
Правда, потом он тут же снова вылил на меня психологический ушат холодной воды:
К тебе это не относится, Аида. О твоей смерти никто не переживает.
На этом мы замолчали. Я сидела, насупившись и сложив руки на груди, а мужчина безмятежно смотрел в окно, за которым, впрочем, ничего не было только туман, густой и непроглядный.
Как это случилось? Я не выдержала первой. Как я умерла?
Понятия не имею, мне это не интересно. Да и тебе тоже. С этим пусть разбираются живые, у тебя свой путь.
И куда же он ведет? ехидно поинтересовалась я. И почему его не видно?
Потому что мы еще не перешли границу нашего мира. Сейчас я расскажу о нем побольше. Но сначала возьми печенье.
Что? не поняла я.
Вместо ответа незнакомец кивнул на дверь между вагонами, которая в следующую секунду открылась. Сначала показалась тележка со снеками и чаем, а следом за ней грузная женщина средних лет с абсолютно равнодушным выражением лица. Я бы сказала, на нем было написано что-то вроде: «задолбала работа».
Лишь при виде нас она немного оживилась.
Сэм, ты сегодня лично?
Да, Клара. Работаю внеурочно. Это Аида.
Что будешь, Аида? Она зевнула.
Эм ничего, спасибо.
Возьми, вздохнул мужчина, чье имя я теперь узнала. Чтобы успешно перейти границу, тебе нужно съесть что-то из нашего мира. Ты что, мифов не читала?
Это, в смысле, зернышко граната?
Граната нет, ответила Клара. Печенье будешь?
Давайте. Вздохнув, я махнула рукой. Они все сумасшедшие.
Мне выдали пачку самого простого галетного печенья и Клара с тележкой покатились дальше. Я не удержалась и вплоть до момента, когда за ней закрылась дверь, пыталась рассмотреть что-нибудь в соседнем вагоне. Там тоже едут души?
На вкус печенье оказалось похожим на пенопласт. И я не для красного словца сравнила: в детстве я отгрызла целый кусок от пенопластовой упаковки телевизора. Пережевывала белые гранулы, пока не спохватился папа и не отвез меня в больницу. Нас оставили там на ночь, мне не разрешали есть, а есть хотелось со страшной силой, и папа придумывал игры, чтобы отвлечь меня от голода.
Мое имя Самаэль, сказал мужчина.
Это нехорошо. Точно не к добру.
Когда человек умирает, его душа попадает ко мне, и я решаю, как с ней поступить это если вкратце. Хотя на самом деле ко мне попадают единицы, в основном этой работой занимаются другие.
И почему я в числе этих единиц?
Разумеется, потому что ты избранная с уникальным даром. Существует пророчество, согласно которому от ужасного проклятия наш мир спасет юная девушка необычайной красоты и редкого ума. Хм И правда, а что, собственно, ты тут делаешь?