Васька, скоро там?
Сей момент, Ва
Смотри у меня! Опальный Великий Князь погрозил кулаком нерасторопному, как показалось, денщику и вновь погрузился в раздумья, лишавшие аппетита.
И зачем отец всё это устроил? К чему бешеная гонка, после которой из двадцати двух генералов в живых остались только шестеро? Кто недавно сам попрекал за погубленный цвет армии? И не проще ли было просто казнить заговорщиков, не подвергая излишним мукам? И для чего в тянущемся позади обозе везут шпаги? Ну, насчёт последнего высказано недвусмысленно, но вот на остальные вопросы ответов просто нет.
Кофей готов, Ваше Высочество! Добровольно отправившийся с Александром денщик продолжал упорно титуловать его как и прежде, опуская, однако, запрещённое «Императорское».
Спасибо, братец. С благодарным наклоном головы принял дымящуюся кружку. Поднёс к лицу. Запах дома и запах былой свободы. Кофе это единственное послабление, которое себе позволил прапорщик Романов, отказываясь от остальных.
Портянки вот ещё сухие. Солдат достал из-за пазухи свёрток. Тяжко ведь
А тебе?
Ништо, Ваше Высочество. И засмущался своей браваде. На плацу потруднее было, а тут Налегке, опять же харчи добротные, мундир вот тёплый.
В доказательство он попытался расстегнуть воротник кафтана, цветом и кроем напоминающего крестьянский армяк, но с пуговицами, хотел показать, что даже жарко.
Не хвались, у меня такой же.
Виноват, Ваше Высочество!
Угу, виноват он Чего уж виноватиться, если весь Петербург был повергнут в изумление и ужас новым обмундированием? Из-за него, кстати, и задержались, отыгрывая теперь упущенное время. Нет, не из-за изумления ждали, пока построят мундиры на четыре сотни человек. А потом вывели всех на Сенатскую площадь
И у многих из собравшихся на невиданный позор сжималось сердце за горькую участь отца или брата, многие губы шептали проклятия злому тирану, по иронии или ехидству приурочившему оглашение приговора к мартовским идам. Да, шептали недолго шептали тем же приговором семьи штрафников выводились в мещанское состояние и определялись к государственным работам. Каким? То Господь ведает. И только нацеленные пушки да штуцеры Багратионовых егерей удержали осуждённых на месте, о чём большинство сегодня жалело.
Александр в раздражении бросил кружку и встал.
Останься здесь, приказал вскинувшемуся было следом денщику, а сам пошёл к дороге, где строгие унтеры уже строили в колонну своих подопечных.
Шёл, оглядывая хмурые серые лица, заросшие многодневной щетиной. Видел с трудом расправляемые спины бывших блестящих полковников и генералов, нетвёрдые шаги недавних сенаторов Внимание привлёк знакомый по прошлой жизни худощавый молодой человек, почти ровесник, при попытке подняться с земли кусающий губы.
Вам дурно, Александр Андреевич?
Тот вскинулся, прижав руку к груди, и в отрицании покачал головой:
Всё в порядке, Ваше Высочество.
Но я же вижу!
Пустое, не стоящее Вашего внимания минутное недомогание. Оно уже прошло.
Не спорьте с командиром! оглянулся в поисках кого-либо из «постоянного состава». Или всё-таки охранников? Унтер, поди сюда!
Я, Ваше Высочество! тот вытянулся, одним глазом преданно поедая Александра, а вторым продолжая следить за построением.
Рядового Покатал на языке непривычное слово. Рядового Тучкова до вечера разместить при походной кухне.
Никак не положено. Вояка оставил бравый вид и сменил его суровостью. Приказом государя Павла Петровича предписано
Я знаю, что там предписано!
Унтер-офицер тем временем достал из кармана бумагу и процитировал дословно:
Гнать засранцев маршем, а тако же в хвост и в гриву, со всею пролетарскою беспощадностию, исключения делая токмо преискуснейшим стрелкам винтовальным, дабы избежать последующего дрожания телесного.
Сие ко мне не относится, слабо улыбнулся бывший гвардейский полковник. Когда брата пришли арестовывать, я по их подпоручику с семи шагов промахнулся. Не беспокойтесь, Ваше Высочество, сил для ходьбы ещё достаточно.
И всё же
Не стоит забот, право слово. Дойду.
Погодите, внезапно оживился унтер. А не был ли тот подпоручик невысокого росту, поперёк себя шире, с редкими зубами, да рыжий?
Не разглядывал, но вроде бы похож, ответил Тучков.
Да что же вы сразу-то не сказали, ваше благородие?
О чём?
Так ведь эта гнида ой, простите, подпоручик Семёновского полка Артур Виллимович Кацман, тварь остзейская, празднуя чудесное избавление от смерти, изволили напиться допьяна и утонуть поутру в проруби на Мойке. Радость-то какая, ваше благородие! И тут же, перейдя на крик, проорал в сторону обоза. Митроха, тёмная твоя душа, подай сани господину рядовому!
День в дороге тянулся неимоверно долго, но когда колонна наконец-то остановилась на ночлег в забытой даже чёртом чухонской деревушке, снедаемый любопытством Александр Павлович поспешил найти бывшего полковника. Заинтригованный совершенно, он обнаружил штрафника в преинтереснейшей ситуации за столом, с кружкой чего-то подозрительно пахнущего, в окружении унтеров, с раскрасневшейся физиономией.
Смирна-а-а! рявкнул заметивший высокое начальство егерь, заставив в очередной раз поморщиться.
Зачем изображать показное рвение, если исполняешь приказы командира батальона только тогда, когда они не расходятся с неведомым, но изложенным на бумаге предписанием? Заглянуть бы в него хоть одним глазком Нет, лишь виновато разводят руками, но при случае обязательно цитируют краткие выдержки. И что же в двух третях, что ещё не услышано?
«Какое трогательное единение с народом, с небольшой завистью подумал Александр, приветливо улыбаясь. Вполне себе гармония, предмет мечтаний господина Руссо».
Ваше Высочество, тут смутившийся Тучков не договорил.
Полно вам, Александр Андреевич, лучше к столу пригласите.
Пригласили, подвинулись, втайне гордясь, что не погнушался. Да что втайне, на лицах написано запомним и детям передадим! И тут же сунули в руку глиняную кружку, которую сиятельный прапорщик опрокинул единым духом. И застыл, тщетно силясь вздохнуть.
Это что, из рыбьей чешуи делают? спросил хрипло и сам удивился внезапно севшему голосу.
Чудной народец эти чухонцы, откликнулся сидевший рядом егерь и заботливо подвинул деревянное блюдо. Закусите, Ваше Высочество.
Александр не отвечал, чувствуя мерзкий вкус во рту, зажёгшийся огонь в желудке, и невиданное умиление в душе. Ощутил себя плотью от плоти земли русской, частичкой соли её и и и псом поганым, предавшим и продавшим родного отца. Забылись и мама-немка, бабушка-немка, ещё одна бабушка тоже немка, дедушка вот тут лучше считать наполовину немцем, не то ведь и досчитаться можно! И осталась навеянная дрянной чухонской водкой обыкновенная русская тоска А может, и не обыкновенная
Закусочки вот, продолжал беспокоиться сосед. Знатная закусочка!
Лукавил усатый чёрт! В сравнении с ужином штрафников стол унтеров выглядел неожиданно бедно: гороховая каша с салом, сухари, сало уже без каши, несколько крупных луковиц, пара дюжин печёных яиц в глубокой миске. Зато есть пузатый кувшин. Сменяли на харчи?
Заметив недоумение, егерь скользнул взглядом по отгораживающей угол занавеске, за которой угадывалось какое-то шевеление:
Мальцы там голодные, Ваше Высочество. Вот мы и немного
Пёстрая от заплат тряпка колыхнулась, открыв худую чумазую мордочку.
Поди-ка сюда, позвал Александр, нашаривая в кармане серебряную полтину. Держи.
Не понимают они по-нашему.
Но мальчуган лет шести оказался сообразительным подбежал, выхватил монету и тут же юркнул обратно под всеобщий одобрительный смех.