Гром снова ударил с большим опозданием, сухо и страшно. Ветер рвал и ломал ветви садовых деревьев, и старая слива, росшая у самых ступеней террасы, стучалась ветвями в окно.
Мама, кто это стучится в дом?
Это ветви сливы, не бойся.
Зачем она так отчаянно к нам стучится? Она хочет войти?
Нет, что ты! Это просто ветер.
А я знаю, почему она к нам стучится Сказать?
Ну, скажи Что ты там выдумал опять?
Она просит отдать её детей, которых мы забрали и хотим съесть.
Каких детей?
Вот те две сливки на блюдечке видишь? Это же дети сливы! Видишь это маленькие мальчик и девочка! Им очень страшно тут и они прижались друг к другу и закрыли глаза от страха. Давай отдадим их маме-сливе? Вынеси их на улицу, и отдай, пожалуйста! Нам вовсе не нужно их есть!
О, да ты весь горишь! мама трогает лоб губами, Сейчас принесу аспирин
Нет, мама, нет! Ну, пожалуйста, отдай деток сливе!
Прекрати выдумывать! Быстро открывай рот и глотай таблетку! И запей!
Ну, пожалуйста!
Она медленно поворачивается и смотрит через плечо, её глаза горят как угли во тьме, а новый сполох молнии освещает крючковатый нос и острый подбородок. Согнутая спина и длинные когтистые руки.
Ведьма злобно скалится и шипит:
Сейчас же замолчи! Никого я никому не отдам! Ещё чего выдумал!
Отчаянная жалость и страх заливают горечь в желудок, и она мгновенно поднимается до горла. Надо решиться и делать всё быстро, чтобы там ни было потом. О последствиях думать не нужно, не разрешается. Быстро схватить блюдце и одним движением откинуть щеколду и распахнуть дверь.
Вот твои детки, слива! Бегите!
Ты куда?! А ну стоять!!!
А вот так вот! Дело сделано, и малыши спасены, они со своей мамой и никто их не съест!
Истеричный смех со слезами переходит в удушающий кашель, а тело охватывает слабость и помутнение в голове. Щека и лоб ударяются о грязный пол с шершавыми песчинками, нанесёнными с улицы. И издалека, словно через туман, тупая еле слышная боль в ушибленном локте.
Чёрная вода крутится в раковине. Крутится и уходит в сливное отверстие. Вот убежала последняя вода, и кран сыто рыгает с сосущим звуком. А чернильной воды здесь уже нет, она теперь по ту сторону, по ту сторону воронки.
Глава 5. Эль.
Это она, точно тебе говорю!
Нет не она! И не похожа даже ни капельки, что за чепуха?!
А вот и нетушки! она!
Не она!! Хватит глупки лепить!
Два тоненьких и смешных, будто из древнего детского мультика голоска спорили шепотом. Препирались видимо, давно и уступать никто и не думал.
Не она! Не она!
Она и всё тут! Тьфу! Запечатала! Всё, теперь точно она!
интересно, кто это? Или это у меня в голове? Открыть бы глаза, но если такая слабость и так хочется спать Слабое сознание плывёт и медленно вращается по диагонали, как карусель Что такое «карусель»? Не помню Не важно Посплю ещё
Небо голубое-голубое Яркая бабочка, нежно лимонного цвета, пролетела прямо у лица, и кружась, исчезла за кустом с сочными, ярко-красными цветами и медвяным запахом. Кажется проясняется память: бабочка лимонного цвета это лимонница! Лимонница Лимонница должна садиться на лимон, она лимоны любит. Любит и ест. Лимоны. Вкусные они? Наверное вкусные. Такая красивая бабочка всякую ерунду есть не будет О! А ещё бывают капустницы! Капустницы садятся на капусту, любят капусту Опять голова кружится Не надо пока думать, надо просто расслабиться и спокойно полежать.
Лёгкий тёплый ветерок колышет зелёные волны ароматных трав, шумят недалеко кроны деревьев. На душе хорошо и спокойно, а губы сами собой складываются в улыбку. Даже не хочется вставать. Трава такая мягкая, небо красивое, порхают бабочки, стрекочут кузнечики, где-то вдалеке перекликаются лесные и полевые птички. Солнышко )
Но нельзя же так лежать вечно? или можно? Что-то внутри подсказывает, что нет, нельзя. Надо вставать и надо а что собственно надо? А кто я вообще и что тут делаю? Зачем я? И где? Чувство неги и радости понемногу меркнет, так как понемногу возвращается память. Эль теперь точно знает, что она была штурмовиком номер 4522861. Там и тогда, в том мире и в той жизни. Помнит, что там всё было чёрное и красное и что там был расплавленный асфальт и развалины. И там было много радиации, и что солнышко не было жёлтым и ласковым, оно было красным и злым.
Так. Надо разобраться, где я теперь и что делать. Эль поднялась на ноги. Стоя на месте, новой информации не получишь. Начать движение? Ну? Что нам подскажет аналитический центр? Ну да, начать. А пойдём-ка, посмотрим, что там дальше в этом идиллическом мире. Направление? Куда глаза глядят! Вот и тропинка. Узенькая, еле заметная в траве, но тем не менее с жёлтеньким, весёлым песочком, живописно изгибаясь бежит к светлому и радостному лесу. Травка усыпана мелкими и разноцветными цветочками, огоньками горят лесные ягодки, поют весёлые лесные птахи. Лес приветливо машет ветвями: иди сюда, тут хорошо! Местами уютный тенёк, местами солнышко пробивается сквозь ветки. Ну и пошли, что тянуть-то?
Глава 6. Урод.
Эль миновала лесок, и перед ней раскинулось поле. Когда-то видимо тут пахали и сеяли культурные злаки. Колосья и сейчас тут остались в большом количестве, но ухоженным полем явно не были. Слишком много пробилось сорняков и трав, да и полевые цветы украшали бывшие нивы в слишком большом количестве. Заброшенные сельскохозяйственные земли. Интересно, остались ли поблизости местные жители? Жаль заброшенное поле, хотя и красивое. Солнышко. Ветерок нежно колышет травы и золотистые злаки, стрекочут цикады, полевые цветы клонят головы.
Ой, что это, пугало?
Надо же, осталось! Какое забавное! Сделано отлично, прям живой человек, только немного карикатурный, а так похож! Прям как живой! Посмотрим поближе!
Эль подошла, и движения её замедлились. Ноги всё ещё шли, как бы сами собой, чисто по инерции, но идти уже совсем не хотелось. Он, правда был живой. Пока живой
Длинный тонкий кол, на который был насажен естественным отверстием несчастный урод, был обильно залит текущей из него чёрно-красной кровью. На липкой деревяшке деловито копошились мухи. Видимо это был мутант, слишком уродливый и раздутый для обычного человека. Одежда из мешковины и старая, ободранная соломенная шляпа. Он не издавал никаких звуков, кроме тихого хрипящего дыхания. Ни стонов, ни просьб о помощи. Видимо, надеяться ему было не на что. Собственно смерть уже стояла незримо рядом, деловито правя бруском лезвие своей косы. Сделать было уже ничего нельзя. Поздно. Внутренности разорваны, кровоизлияние, кровопотеря Странно, что не умер до сих пор от болевого шока.
Эль слышала раньше о таких вещах. В общинах деревень нередко уничтожали родившихся уродцев. В условиях атомных ударов и радиации, появление мутаций перестало быть исключительным событием даже в отдалённых от мест массовых боев территорий. Общины отказывались признавать в мутантах людей, а видели порождения дьявола. Чистота рода равна праведности. Семя дьявола должно быть вырвано с корнем. Странно, как ещё этот дожил до возраста взрослого.
Она повернулась и пошла прочь. Потом побежала. Всё равно ничем не помочь. Всё равно сейчас умрёт. Но в голову упорно лезли мысли о этом жутком отчаянии и безысходности, о боли о одиночестве. Нет надежды и никто в мире не пожалеет. Нет смысла звать на помощь, если придут сделают ещё больнее. Элли остановилась как вкопанная и только глубоко и хрипло дышала, пытаясь не сорваться на отчаянный вой. Не хочу, чтобы было так! Не хочу стучало в висках. Это бесполезно, кричал голос разума, но Элли уже развернулась обратно и с места рванула в боевом джампе, превратившись в стремительно несущееся колесо. Пулей подлетела к уроду и снесла его с шеста. Дальше она делала всё очень быстро на полном автомате, почти не осознавая и не контролируя работу рук. Знакомая трава подорожник, разжевана и превращена в зелёную мазь, бинты из подола рубахи, зажать, перетянуть, остановить хлынувшую кровь. Из ниоткуда взялась фляга с водой, потом походная аптечка штурмовика, инъекция антибиотика, инъекция обезболивания, и ещё чего-то и ещё что-то нужное руки работают сами собой, в голове пустота и отчаяние постепенно переливающееся в спокойную уверенность. Всё получится, всё будет хорошо.