Хорошо. Я им все расскажу, быстро кивнул чайханщик и, поднявшись, отправился на свое место, за стойку.
* * *
Рождество праздновали скромно. Полковник так и не оправился от своей болезни. Из-за постоянных ноющих болей некогда жизнерадостный, сильный человек превратился в склочного, желчного ворчуна, которому не нравилось все вокруг. Катерина, которой такое состояние отца было словно ножом по сердцу, то и дело сбегала из дому. То на верховую прогулку, а то и вовсе на охоту. На ее удачу, волков этой зимой появилось много, и крестьяне то и дело подавали управляющему жалобы на бесчинства серых разбойников. Загоны на флажки пользы не приносили. Волк зверь умный и хитрый, и дважды в одну ловушку не пойдет. Так что Катерине оставалось только устраивать засидки и отстреливать зверей с полатей, на приманке. Благо зима выдалась снежная, и к Рождеству волки успели оголодать, идя на запах свежей крови, словно завороженные. Мать девушки, зная, чем она занята, пыталась запретить Катерине подобные развлечения, но полковник в очередной раз проявил настойчивость, напомнив жене, что сам он в своем нынешнем состоянии защитить крестьян не может. В итоге Марфа Ивановна ночами простаивала перед киотом, отбивая поклоны и молясь за здоровье и жизнь своей отчаянной доченьки. Но едва только закончились праздничные гуляния, как Катерина своей волей приказала начинать сборы к поездке. Матушке своей, на ее возмущение, девушка твердо заявила, что больше не имеет сил смотреть, как мучается отец, и лечение нужно начинать как можно скорее. Сообразив, что дочь права, Марфа Ивановна махнула на все рукой и приняла в сборах самое деятельное участие.
Спустя три недели после Рождества из имения выехал поезд в трое саней и крытый возок, в котором и везли болезного полковника. Понимая, что лечение может затянуться, Катерина приказала упаковать все, что может понадобиться полковнику и ей не только зимой, но и летом. Тратиться и приобретать тряпки на месте она не собиралась. Рачительное отношение к деньгам Вяземский привил ей с самого детства.
Праздник Крещения они встретили в дороге. Морозы застали их в степи у Воронежа. Благо обошлось без метели, и выезд переждал холод на постоялом дворе. Катерина, не расстававшаяся в дороге с парой капсюльных пистолетов, командовала возчиками и парой слуг так, что гости постоялого двора только диву давались. Сам полковник, передав бразды правления в руки дочери, скрупулезно выполнял предписания врача и втихомолку посмеивался, глядя на решительные действия своей любимицы. Спустя неделю, когда крещенские морозы пошли на убыль, Катерина приказала запрягать, и караван снова выкатился на тракт.
Поправив жаровню, наполненную раскаленными углями, девушка выразительно покосилась на свой любимый штуцер и, вздохнув, попыталась хоть что-то рассмотреть в разукрашенное морозом стекло. Заметив ее взгляд, полковник едва слышно хмыкнул и, вздохнув, принялся набивать трубку.
Что, Катюша, скучно тебе? закурив, спросил он нейтральным тоном.
Скучно, папенька, нехотя призналась девчонка.
А ты книжку почитай, посоветовал Вяземский, отлично зная, что дочка дамские романы терпеть не может, а церковные тексты навевали на нее тоску.
Не брала я с собой книжек, папенька, скривилась Катерина. Вон, только газеты и имеются, да и те уже читаны.
И чем же прикажешь тебя развлекать? не унимался полковник. Разве что в картишки перекинуться.
Я и карт не взяла, развела девушка руками.
А вот это ты зря. Дорога долгая, говорить толком не о чем, а молчать столько времени и сама устанешь, наставительно высказался Павел Лукич.
Вы же знаете, папенька, я к картам равнодушна, отмахнулась Катерина. Мне б сейчас в седло, да наметом по полю, мечтательно протянула она.
Тебе б не девчонкой, а казаком родиться, хмыкнул полковник. А еще лучше черкесом каким. Те почитай из седла только в постель слезают. И что ты делать будешь, когда замуж пойдешь?
Не хочу я замуж, папенька, помолчав, неожиданно высказалась Катерина.
Как это?! Ты в своем ли уме, дочка?! всполошился полковник. Это что за речи такие?
Не серчайте, папенька, да только нет среди наших знакомых тех, к кому сердце бы лежало, вздохнула Катерина. Все они какие-то слабые. Огня в них нет. Даже в офицерах. Только и знают, что бахвалиться делами, которых не совершали. Вы, вон, к слову, о походах своих только с сослуживцами и говорите. Никогда в обществе попусту не хвалились. А эти два раза выстрелили, а рассказов про целую баталию. Словно в одиночку Бородино или Ватерлоо выиграли.
Ну, так давно известно. Не приврешь, добрую историю испортишь, усмехнулся Вяземский.
Так ладно бы, если добрую, отмахнулась Катерина. А то вранье одно. Давеча поручик гвардии бахвалился, что на дуэли дрался.
Ну-ну, и что? оживился Вяземский.
А ничего. Ту дуэль Танечка Лопухина видела и мне рассказала. А он такое понес, что хоть святых выноси. И ведь врет и не краснеет, поганец.
Поэтому ты предложила на спор стрелять? сообразил полковник.
Ага, озорно усмехнулась девчонка.
Да, славно ты его окоротила. Из трех выстрелов три раза попала. А он только раз, рассмеялся Вяземский, вспомнив скисшее лицо гвардейца.
Да чего там попадать-то было, небрежно фыркнула юная оторва. Свечи у стены в десяти шагах стояли. Это не оленя с седла бить и не утку влет.
Да, Катюша. Тяжко нам с тобой придется, отсмеявшись, покачал полковник головой.
Чего? не поняла девушка.
Где ж я тебе такого жениха возьму, чтобы и в седле крепко держался, и стрелял тебя не хуже, да еще и охоту любил? А мне уж внука нянчить хочется. Стар я, Катюша. И не спорь, рыкнул Павел Лукич, заметив, что дочка открыла рот, чтобы возразить. Вон, болячки уж одолели. Запомни, дочка. Всему живому есть свой предел. И потому душевно тебя прошу, Катя, прими уж хоть какое решение.
Ну какое тут решение, папенька? чуть не взвыла Катерина. Выйти абы за кого, а потом всю жизнь в подушку плакать, на нелюбимого глядя? Да я ж его от такой жизни сама удавлю ночью.
Ох, беда мне с тобой, Катерина, сокрушенно покачал полковник головой. Ну да сам виноват. Надо было тебя не забирать от матери и в седло не сажать. Сейчас бы умела все, что другие девки умеют, и не дурила мне голову бреднями своими.
Ну, вы меня за дуру-то не держите, папенька, неожиданно возмутилась девчонка. Умею я все, что другие женщины умеют. Надо будет, и сготовлю, и приберу, и посуду помою, и белье постираю. Ничего тут сложного нет. Да и за имением присмотреть тоже могу. Даром, что ли, маменька из дому и не ездит никуда. Я у нашего управляющего давно все вызнала.
Ой, не ври мне, Катька, погрозил ей полковник пальцем.
Вот вам крест, папенька, не уступила девушка, широко перекрестившись.
Вот, значит, как, озадачился Вяземский и, замолчав, принялся усиленно пыхтеть своей трубкой, окутываясь клубами сизого дыма.
Это вам, небось, маменька про меня всякого наговорила, насупившись, буркнула Катерина.
И зачем бы ей это надо? спросил полковник, пытаясь хоть как-то защитить жену.
А затем, чтоб вы мне охотиться запретили и к ней в обучение отправили, моментально сообразила девчонка. Да вы не хмурьтесь, папенька, не хмурьтесь. Я и ее и ваши хитрости все давно уже знаю. Потому и решила сама все выучить, чтобы было, что вам ответить.
Умная больно, смущенно проворчал полковник, не зная, как реагировать на ее слова.
Да уж не дура, фыркнул в ответ Катерина. Вы уж простите, папенька, но мечту вашу про внука я исполню, только когда сама решу, что сыну своему достойного отца нашла.
Это как? Это что ж, без свадьбы, без венчания, во грехе?! тут же завелся полковник, от возмущения чуть не выпустив из зубов чубук трубки.