Мне было семнадцать, когда я ушел в армию. С разрешения отца, естественно. Я и сам был рад сбежать из дома. Мне нравилась служба. Оружие и тренировки. Я был лучшим среди новичков и с каждым месяцем, повышал свои успехи. А спустя два года, меня завербовала организация под названием «Фемида». Так, я стал наемником, исполняющим приказы сверху. Удача, которую я ухватил за хвост, была безобидной до определенного момента, пока я не понял, что не смогу уйти в отставку. Всем известно, что для таких, как я, не существует увольнения.
Есть только две категории жив или мертв.
Слишком много дерьма произошло в прошлом. Я убивал. Пытал. Доставал информацию любыми доступными и запредельными способами. Все ради того, чтобы моя организация была довольна. Пятнадцать лет в жопу.
Но, я ушел. Мне удалось.
Я долго ждал подходящего момента, чтобы скрыться и я сделал это, затерявшись среди людей. У меня хорошо получалось сливаться с живыми декорациями что и привело мою задницу в наркоманский притон. Черт, думаю, я подсел на иглу, чтобы забыть ужасы своей работы. Я хотел вырезать кровавые расправы из черепа, но единственным средством, оставалось то, к чему я не был готов. Психика у таких, как я уже надломлена, а пока ты проходишь, через все круги ада, это чувство глубоко врезается в тебя. Как паразит. Как клещ, от которого не избавиться. Я должен был убить это в себе и нашел хреновый способ. А теперь, значит, мое тело исцелилось, вернувшись к исходному виду. Почему? Да, блядь, понятия не имею.
Одернув руку, я откинулся на спинку стула.
Это я уже видел. Испугать меня этим дерьмом не получиться.
Испугать? притворно удивился Годвин. Я и не собирался. Просто освежил твою память, кем ты был и чем занимался. Ты же не от любви к Америке начал работать на «Фемиду». В твоей семье были проблемы. При чем, с тобой. Он задумчиво поджал губы. Лет так, с четырнадцати. Помнишь, папочкин ремень?
Я насупился. Как же не помнить. Папаша прибегал и к более жестким дисциплинам. Хотел сделать из меня настоящего мужчину, но методы воспитания были неправильными. Так, что в школу я ходил с синяками. А когда учителя капали на мозги расспросами, я говорил, что хожу в спортивную секцию. Мама ну, мама ничего не могла сделать. Она была слишком слабой, чтобы вступаться за меня и давать отпор бывшему пехотинцу. Поэтому, как только мне исполнилось семнадцать, я с радостью согласился пойти в армию, лишь бы не быть дома.
Сколько тебе было, когда ты узнал о смерти своей матери? встрял Годвин. Я моргнул, только сейчас заметив, что его тарелка пуста, а на моей до сих пор дымиться яичница.
Двадцать два. Выполнив задание, я хотел заглянуть к родителям. Точнее, я хотел увидеть маму, но наткнулся только на отца. Пьяный, вонючий ублюдок, в засраной майке и семейных трусах, сидел в своем любимом кресле с бутылкой дешевого пойла и смотрел конкурс красоты. Я спросил его о матери, на что говнюк ответил мертва. Упала с лестницы и сломала себе шею. Естественно, я не поверил, прекрасно зная, на что он способен, когда выпьет или когда в гневе. Я был убежден, что он приложил к этому руку, и я пошел на то, что давно должен был сделать. За свою гребаную жизнь, за боль матери, за ненависть.
Ты отомстил за мать. Кивнул «Рапунцель», улыбаясь, как акула. И сделал это грязно.
В тот момент, мне было плевать. Я считал убийство отца необходимостью. Он заслуживал ее больше тех, кого я убивал.
Об этом никто не знает. Откуда тебе известно?
Я же сказал, что знаю тебя очень хорошо. Он пожал плечами. Потому, что я ангел.
Ангел? он шутит или что? Ангел? Это вот косматое чудо природы ангел? Я засмеялся, услышав самую наиглупейшую вариацию того, кто он.
Да, Вик. Я ангел, а не близнец Сайнфелда,
36
И ты думаешь, я поверю в это? я поднялся с места. Черт, надо выкурить сигарету, пока легкие не сдулись от смеха. «Завтра город будет переполнен верблюдами»,
37
Крылья? Зачем мне они?
Ну, ты же ангел, подкурив, я густо затянулся дымом. Никотин быстро рассеялся по легким, сопровождаясь легким давлением в груди и едва заметным головокружением. У тебя должны быть крылья. Всех ангелов показывают с крыльями.
Мне они не нужны, я и без них прекрасно перемещаюсь.
Как он сказал? Перемещаюсь? Я точно башкой не треснулся?
Ну, а нимб? прихватив курительное барахло, я вернулся за стол.
О, пожалуйста, фыркнул Годвин. Я не фанатик светодиодных ленточек и тем более, когда над головой жужжит лампочка.
Тогда, ты не ангел. В тебе нет ничего, я обвел его рукой. Божественного. Не знаю, из чьих побуждений ты все это затеял, но ни хрена не убедительно.
Ты можешь считать меня кем угодно, Вик, но именно я вернул твою задницу с того света. А вот это было неожиданно. От никотина глотку обожгло, так что я закашлялся, практически выплевывая легкие. Ах, да, ты же не помнишь. Ты умер, Вик.
Что? я подорвался с места, вытаращив на «Рапунцеля» глаза. Это не правда.
Правда. Ты мертв уже сутки.
Нет, я жив. Я здесь и я торчу в своей гребаной квартире, выслушивая поросячью латынь
38
Боже, устало выдохнул Годвин и тоже поднялся. Ты не помнишь, что было после укола, да? Ты купил дозу, пустил отраву по венам и забрался на эстакаду. После, чего, говнюк жестом показал траекторию полета сверху вниз, сопровождая свистом. Твое тело в холодильнике с биркой Джон Доу. Сомневаюсь, что тебя похоронят со всеми почестями. Он усмехнулся. Девушка пыталась удержать тебя на Земле.
Девушка? мой жидкий мозг мгновенно отреагировал, выплевывая женское лицо, со светлыми волосами и с самыми красивыми на свете, глазами. Шотландский виски высшей категории и выдержки. Эти глаза, смотрели на меня, а полные губы, что-то шептали. Она просила меня о чем-то. О чем? О том, чтобы я остался с ней.
Ей не удалось, поэтому я тебя вернул.
Ты не можешь. Я тряхнул головой, отрицая все сказанное. Да, просто быть такого не может. Не существует ни ангелов, ни демонов, ни возвращения с того света, если ты нырнул с пятидесятифутовой высоты. Это неправда. Я попятился, опрокинув стул на пол. Все это дерьмо не взаправду.
Прими это, Вик. Ты труп. Он надвигался на меня. Какого хера? Забыл, как я его уложил на стол? Хочет, стать антикварным предметом мебели? Мертвец, среди живых.
Я не мертв! рявкнул я, затянувшись сигаретой.
Похоже, тебе нужны доказательства? с хищной улыбкой, протянул ублюдок а в следующее мгновение, он уже был передо мной, а его ручища вцепились в мой череп мертвой хваткой. Вот, тогда я увидел, что произошло. После укола, я забрался по лестнице на эстакаду и встал у самого края, глядя вниз. Мысли спутаны, но одна вырывалась на поверхность я, хотел полета, ощущения свободы и покоя. Затем, я спрыгнул. Невесомость длилась миллисекунды, а потом неимоверно-острая боль, распространившаяся по всему телу. Кости, мышцы, сухожилия все в агонии. Сердце, до этого, грохочущее от избытка адреналина, запнулось о сломанные ребра, медленно, но верно затихая. Перед глазами темнота. Шепот в ушах.
Голос он приказывал мне оставаться и не уходить. Я открыл глаза и увидел ее. Девушка с глазами, цвета желтого кашу.
39
Сознание покинуло меня, впитывая его во тьму, как влагу. Недолго всего мгновение и свет, точно прожекторные лампы, ослепили мои глаза ядовито-белым светом. Поразительно яркий. И как только я не спалил себе зрачки, пока таращился на свет, едва различая в нем силуэты? Может, это и были ангелы? Тогда, почему я не увидел бога? Почему вообще, я попал в рай? Я же убийца, а таким не место на небесах, среди праведников. Нет. Мой путь прямиком в ад.
Тебе дали второй шанс. Голос Годвина прорвался сквозь нарколептическую кому. Не прохерь его, Вик. Ощутимый шлепок по лицу, окончательно привел меня в сознание. Я хлопал глазами, избавляясь от желтых точек.