В этой суматохе генерал Пратс пытался объяснить окружающим, что в силу своего положения и по личным соображениям он не мог стерпеть оскорбления и насмешки Алехандрины Кокс, однако небольшая толпа становилась все более угрожающей.
Генерала начали толкать, все настойчивее раздавались призывы к самосуду, которые могли перерасти в прямое физическое насилие. В этот момент шофер такси Карлос Родригес взял генерала Пратса под руку и быстро усадил его в свой «форд» с номерным знаком УУ391 города Рейна.
Когда такси стало отъезжать, небольшой грузовичок попытался загородить ему путь, прижимая к краю Костанеры. Избежав столкновения, такси двинулось в центр города, но грузовичок снова попытался прижать его к фасадам домов. Тогда шофер такси повел машину по улице Элиодоро Яньеса по противоположной движению стороне, и грузовичок прекратил преследование.
Генерал Пратс направился сначала в четырнадцатый участок корпуса карабинеров, где проинформировал о случившемся, а затем поехал в президентский дворец «Ла Монеда», встретился там с президентом Альенде и вручил ему просьбу об отставке, которая была отклонена президентом.
Президент Альенде немедленно созвал совет министров, который собрался в 16 часов 30 минут, и, обсудив сложившуюся обстановку, принял решение объявить в провинции Сантьяго чрезвычайное положение.
В 18 часов 10 минут заместитель министра внутренних дел Даниэль Вергара встретился с журналистами и проинформировал их о принятом решении, отметив, что ответственным за исполнение этого решения назначен генерал Марио Сепульведа Скелья.
В тот же вечер президент Альенде принял генералов Сепульведу и Аугусто Пиночета, начальника штаба армии, и обсудил с ними вопрос о том, какие меры следует предпринять.
Введение чрезвычайного положения предусматривалось в законе о внутренней безопасности государства. Предусматривалась также и возможность объединения под общим командованием сил армии, военно-морского и военно-воздушного флотов, корпуса карабинеров (полиция) и уголовной полиции. На время действия чрезвычайного положения запрещались митинги и собрания, публикация сообщений, угрожающих спокойствию или затрагивающих общественный порядок, ношение оружия и пользование им, вводился контроль за передвижением населения.
В тот вечер президент Альенде присутствовал на приеме в советском посольстве по случаю присуждения ему Ленинской премии мира.
Альенде уехал рано, так как в его резиденции, расположенной на улице Томаса Моро, был назначен обед с делегацией кубинских врачей и сотрудников посольства Кубы.
В 20 часов президент прибыл в свою резиденцию. Извинившись перед гостями за опоздание, он сел на высокий деревянный стул, на спинке которого был вырезан чилийский герб.
Во время обеда он много шутил и играл со своим любимцем огромным псом-водолазом. Ему что-то сообщали его адъютанты. За столом ни разу не возник разговор об инциденте, имевшем место в тот день, и гости не заметили, чтобы президент был чем-то озабочен.
На следующий день из сообщений правой печати подтвердилось, что генерал Пратс стал жертвой организованной провокации. Орган Национальной партии газета «Трибуна» в заголовке огромными буквами писала: «Генерал Пратс стрелял в женщину!» Газета «Ультимас нотисиас», издаваемая газетным объединением «Эль Меркурио», принадлежащим Агустину Эдвардсу, восклицала: «Она показала язык генералу Пратсу. Генерал ответил пулями», а внизу огромное фото Алехандрины Кокс.
Один из заголовков газеты «Ла Терсера», также принадлежащей оппозиции, предвзято гласил: «Чрезвычайное положение из-за инцидента между Пратсом и одной дамой». Газета демохристиан «Ла Пренса» поместила цветные снимки, сделанные во время происшествия.
Нет сомнения в том, что провокация против Пратса была частью плана, направленного на его дискредитацию. Командующий армией был в то время главным препятствием на пути к осуществлению планов военных заговорщиков, так как использовал свою власть для смягчения обстановки и наведения мостов между ярым антикоммунизмом некоторых генералов и правительством Народного единства. Любое падение его престижа, уменьшение его власти, любая грязная ложь, насмешки все это помогло бы устранить его, пошатнуло бы равновесие и придало бы силы военным-заговорщикам. Это было покушение не физическое, а моральное.
В четверг 28 июня в 11 часов 30 минут генерал Сепульведа созвал пресс-конференцию в штабе зоны чрезвычайного положения. Собравшимся журналистам он заявил, что во вторник, 26 июня, должен был произойти государственный переворот, который можно квалифицировать как «попытку подорвать конституционность», и, неожиданно сменив тон, заявил: «Речь шла о военном перевороте».
Он также проинформировал журналистов о том, что закрытое расследование ведет прокурор Роландо Мело Сильва из первой военной прокуратуры. Отвечая на вопросы журналистов, он сказал, что движение ставит целью не только удовлетворение экономических требований.
Подробнее осветить происходящее был уполномочен министр обороны Хосе Тоа. На специальном заседании сената, начавшемся в 19 часов 30 минут, министр заявил, что из проведенного во второй армейской дивизии предварительного административного расследования во вторник, 26 июня, в 18 часов стало известно о заговоре внутри дивизии. Этим вечером, в 20 часов 30 минут, из заявления одного из участников заговора была получена более широкая информация. Командир второй дивизии, все тот же генерал Сепульведа, информировал о случившемся начальника штаба генерала Аугусто Пиночета. Тоа добавил, что арестованы 9 человек: 2 гражданских и 7 кадровых военнослужащих армии.
В 22 часа закончилось заседание сената, после чего сенаторыдемохристиане сделали заявления. Так, Хуан Гамильтон утверждал, что не верит в версию Тоа, а Хуан де Диос Кармона отметил, что факты о «якобы имевшем место заговоре неубедительны».
Через некоторое время 19 сенаторов от Демохристианской партии в совместном заявлении выразили свое глубокое удивление по поводу якобы малопонятных ссылок на армейский заговор. Сенатор Виктор Гарсия от Национальной партии считал это попыткой «создать дымовую завесу».
Этим же вечером генерал Пратс обнародовал заявление, которое заканчивал следующими словами:
«В будущем я воспользуюсь законным правом на защиту престижа государственного института, которым я командую, и собственной чести и прибегну к законным средствам против тех, кто словом или действием оскорбит меня или возведет на меня напраслину».
Тем временем продолжалось расследование провокации против Пратса, принесшее неожиданный результат: был арестован Хуан Луис Боэсо, 39 лет, проживающий на улице Капульо в доме 2243, женатый на дочери промышленника Хельмута Сатлема, владельца фирмы СОДИМАК.
Боэсо был одним из тех, кто перехватил «форд» генерала Пратса, а позднее принес кисти и выводил оскорбительные надписи на автомашине.
Жизненный путь Боэсо оказался интересным. В 1967 году он обосновался в Соединенных Штатах, где жил до конца 1968 года. В течение этих двух лет он установил контакт с одной книгоиздательской фирмой, «Пренса католика», принадлежавшей организации «Опус деи». Ему поручили основать агентство издательства «Пренса католика» в Гватемале, где он прожил до 1970 года. В течение этого времени ему удалось установить связи с радиопрограммой «Куэстьон де минутое», которая была известна своей проамериканской ориентацией. Боэсо посетил Уругвай, Перу и Эквадор; эти поездки всегда финансировались загадочными благотворителями. Через некоторое время, после победы Народного единства в 1970 году, он возвратился в Чили страну, где он родился, и поселился в роскошном доме в квартале Лас Кондес, не имея официальных источников доходов.