Встречаешь меня, будто никогда не покидал этого места, не унимался Гермес, а я предполагал, что после тысячелетий разлуки ты будешь занят изучением рукописей Эроса-младшего в стиле «Как снова влюбить в себя жену за десять шагов?»
Аид сжал руку на скипетре до побелевших костяшек и медленно поднял на Гермеса взгляд.
Зевс шлёт какие-то вести?
Нет улыбнулся Гермес.
Аид удивлённо приподнял бровь.
Ариана и Марк
Смертные? уточнил Аид.
Полубоги. Наследница семьи носителей под охраной «Протекта» и сын Артемиды.
Аид, насторожившийся было, расслабился и откинулся на спинку трона, сделав жест рукой, означающий, что Гермес может продолжать говорить.
Мне нечего сказать, Гермес беззаботно рассмеялся и, соединив ладони в кокон, выпустил оттуда золотую бабочку.
Бабочка вспорхнула высоко к потолку, сделала круг по залу, освещая позолотой колонны, и опустилась на один из зубцов скипетра Аида, тут же рассыпалась искрами и сложилась в серый пергаментный свиток, перевязанный чёрной лентой. Аид поймал свиток в руку.
(12 Золотая бабочка-письмо)
Только в руках получателя раскроется суть письма, пояснил Гермес.
Благодарю. Мне известно, как это работает.
Пока Аид читал послание, Гермес с интересом разглядывал его. Гермес всегда почитал двух старших братьев из троицы равно как своего отца, и в то же время знал, что Аид это тот, от кого ни в жизни, ни в смерти ему не удастся скрыться, если он нанесёт ему действительно серьёзное оскорбление. Ссоры богов его не волновали, он не участвовал в той войне и не собирался ввязываться в эту. И да, он мог позволить себе шутить хотя бы потому, что состоял в браке с верной сторонницей Аида, спорном браке4, от которого Олимпийцы были не в восторге.
Поразительно! Аид, великий и всемогущий, так быстро освоился в современном мире.
Мы боги, не отвлекаясь, ответил Аид, не неси чушь.
А зачем ещё я пришёл, если не нести чушь? наигранно серьёзно спросил Гермес. Между прочим, Многоликая так и считает ставлю все оставшиеся в мире драхмы на то, что ты уже спрашивал у неё совета на мой счёт.
Аид поднял на него взгляд и не отводил его до тех пор, пока пергамент с письмом не сгорел прямо в его руке синим пламенем.
Ух, вот это взгляд! Вот это я понимаю! ликовал Гермес. Я прямо слышу твой голос, он изобразил важную позу и продекламировал: О, презренный, если сейчас же твои уста не прекратят источать яд, я прикажу Харону утопить тебя в Стиксе.
Ни один мускул на лице Аида не дрогнул, он даже не моргнул, а голос, которым он сказал свою следующую фразу, прозвучал равномерно и серьёзно.
В древнем Риме гонцам врага отрезали голову и отправляли её в колеснице вместе с письменным ответом
Геката тебе спасибо не скажет, усмехнулся Гермес, спустился на пол и поклонился снова, на этот раз по-настоящему вежливо. Что мне передать полубогам?
Скажи, я принял их слова к сведению и ценю, что они сообщили мне это. Я так же согласен на условия, которые они предлагают он постучал пальцами по скипетру, и ещё Зевсу Передай ему, что я прошу отсрочки на две полных луны, по истечении которых у меня появятся нужные доказательства в мою защиту.
Гермес долго молчал, водя ногой по полу, потом выпрямил плечи, словно решился на что-то, и вдруг преклонил колено. Он опустился в поклоне, который не использовали с тех времён, когда Аид ещё не был женат, когда смертные ещё не познали гнева Зевса и жили счастливой жизнью.
Возьму на себя ответственность сказать, что Зевс желал бы во всём разобраться, но мнение богов очень важно для него, и он не хочет идти против большинства. Боюсь, он не станет слушать твоей просьбы.
Аиду несвойственно было говорить о своих догадках, он не жил на Олимпе и плевал на то, что думают о нём боги, но сейчас на кону стояло слишком много следовало просчитать каждый шаг.
Пусть сделает усилие над собой. Скажи, что всё может повториться, если он не перестанет быть правителем, трясущимся за собственный трон, и не станет тем, кем был всегда Младшим братом, Повелителем Земли и Неба, громовержцем, воплощением порядка.... Как сын, ты мог бы напомнить ему, кто он такой. И кто я.
Увы, крылышки на бейсболке Гермеса печально опустились, если кто-то и может напомнить ему об этом, так это Его Светлейшее Сиятельство Гелиос.
Исключено. Гелиос и Селена не появлялись много веков, они ушли в уединение ещё до того, как я оказался в темнице Олимпа.
Верно, Гермес лучезарно улыбнулся, но Гелиос единственный, кто сможет без страха говорить с ним об этом. И я знаю, как решить вопрос встречи разумеется, если Аид пожелает выслушать, он снова взлетел, изящно провернувшись в воздухе, и завис над туманом. Его кеды мельтешили белыми крылышками, как маленькие пичужки, тело которых слишком тяжёлое для полёта.
Говори.
Второго числа девятого месяца по календарю нового мира состоится празднество в Дельфах. День Аполлона Сам он собирает богов на праздник в мире смертных, что гарантирует тебе полную неприкосновенность. Туда же явится и прекрасная Эос Она проведёт тебя к Гелиосу, если получится убедить её.
Эос предана родителям, зачем ей помогать мне? Что я смогу дать взамен такой помощи? Аид хорошо знал Эос, и знал, что вечная дева никогда не станет помогать богам, вроде него. План Гермеса был сомнительным.
Только ты, Владыка, можешь дать ей то, чего она желает. Охотник Кефал5 пирует подле жены своей Прокриды в Элизиуме, Эос мечтает, чтобы ты отпустил его к ней.
Аид встал и стукнул скипетром об пол, создавая гулкое эхо в зале.
Тысячи лет развития цивилизаций, а всё одно! Разрывать брак, связанный нитью судьбы, не ново, но выпускать тень на свободу вернуть её в мир живых? Так-то боги хранят покой этого мира? Так-то желают блага смертным? Разрушая основы мироздания?! Аид говорил это и с каждым словом, казалось, становился всё выше и выше, пока не накрыл Гермеса огромной тенью. У потолка меж колонн сгустился туман и дым, припорошенный пеплом вулканов Тартара.
Гермес отлетел назад, так, чтобы тень не попадала на него.
Можешь гневаться сколько душе угодно, я только помогаю тебе. Если мой совет неуместен, ты всегда можешь обратиться к Рее он предупредительно переместился к выходу, предугадывая последствия такого предложения, и, прежде чем раствориться золотистым сиянием, добавил: Дельфы. Кафе «Оракул». Второе сентября. Я пришлю приглашение за сутки.
***
(Золотая Эпоха Богов)
Солнце поднималось над горизонтом великий Гелиос совершал прогулку по небу, осматривая, освещая каждый уголок земли. Его лучи отразились в журчащем ручье у оливковой рощи, нырнули в траву, собирая с неё капли утренней росы и осветили обширный луг, полнившийся разнообразными цветами. В компании Гелиоса гулял один из Анемов6 южный Нот. Игривым смешным мальчишкой он носился по полям, сдувал пергаменты со столов мудрейших писцов, отрывал листву с деревьев, забирался под хитоны7 нимфам, а прямо сейчас зацепил длинные каштановые волосы молодой богини, которая собирала цветы.
(13 Анем Нот самый юный из старших Ветров, воплощение южного ветра)
(14 Персефона)
Персефона. Одна из прекраснейших детей Зевса срывала незабудки и лютики и плела из них чудесные венки, один из которых надевала сама, а другой всегда относила матери. Нот знал, как дорожит своей дочерью Деметра, и не посмел бы забраться к Персефоне под хитон или подшутить над ней, он мог лишь ласково касаться её плеч и напевать тихую спокойную мелодию, используя голоса птиц и природы. Он не показывался ей, не желая смущать, хотя знал, что она чувствует его присутствие.
За оливковой рощей вдруг что-то произошло, и стайка беспокойных птиц упорхнула оттуда с надрывными испуганными криками. Персефона встала и обернулась, всматриваясь в рассветную даль. Нот сделал то же самое. Сначала до них донеслось отдалённое ржание, цокот копыт, а затем из-за деревьев вырвалась четвёрка угольно-чёрных коней в драгоценной сбруе, они несли за собой колесницу, которой управлял незнакомый тёмный силуэт. Нота передёрнуло так, что он едва не призвал своего северного брата Борея, но вовремя одумался, заметив, с каким любопытством Персефона смотрит на колесницу. А колесница, к ужасу Нота, остановилась. Солнечные лучи ещё стелились по земле и падали на спину владельца колесницы, мешая тем самым рассмотреть его лицо, но Ноту и не нужно было его рассматривать, он уже знал. Персефона же и представить не могла, какой опасности подвергает себя, так открыто, так откровенно разглядывая его.