Местные жители им очень благодарны.
Брат говорит, что Ирак это очень красивая страна. Гораздо красивее Америки. Ну, или Америка ему уже просто приелась.
27 ноября 2003 года
Это первый в жизни День Благодарения без Мишки. Почему-то раньше так получалось, что, когда он служил еще просто на базе в другом штате, в ноябре он всегда прилетал в отпуск домой, а в этом году мы впервые отмечаем без него.
Не знаю, предаю ли я его тем самым, но все эти месяцы, начиная с августа, когда брат снова улетел в Ирак, я даже ни разу не плакала. Мишка и дедушка говорят, что горевать не из-за чего, там все нормально, а мама, бабушка и прабабушка рады, что я успокоилась.
А сегодня меня прорвало, и я ревела ни с того ни с сего. Брат даже не ранен, а я рыдала.
Мама и бабушка сказали, что это нормально и что когда близкие в «горячей точке», даже взрослые иногда роняют слезу, причем не только когда их родственник в беде, а даже просто так. Так как напряжение на пределе. А еще взрослые отвели меня к психологу, но мне у нее не понравилось.
25 декабря 2003 года
Рождество без Мишки. Но не первое в жизни. В прошлом году было так же, поэтому вроде не так больно
31 декабря 2003 года
Сегодня около семи вечера к нам пришел папа: поздравил меня, вручил подарок, но сначала даже не хотел раздеваться. Бабушка в это время готовила салаты у нас дома, так как по советской привычке считает именно Новый Год основным праздником, уговорила его остаться до полуночи и отметить всем вместе. Мы же все-таки семья, и в такие темные времена должны держаться друг друга. К тому же, она знает, что у папы другой семьи нет. Мама не очень хотела его пускать, но в итоге согласилась типа ради меня. Хотя нельзя сказать, что я сильно обрадовалась этому. Я все еще не могу простить ему того, что он сказал о Мишке
В итоге вместо празднования Нового Года взрослые выясняли отношения и разбирались с тем, можно ли брату продлевать контракт или надо как-то добиться того, чтобы он прекратил карьеру снайпера, жил обычной жизнью или хотя бы сменил специальность на менее боевую.
В целом мама, бабушка и прабабушка, на мой взгляд, немного успокоились. Они, конечно, переживают из-за того, что он в «горячей точке», но они видят, что он действительно обучен, у него голос счастливого человека, он делает то, от чего кайфует, то, во что искренне верит, так что надеются на то, что все обойдется. По поводу продления контракта они говорят, что еще рано об этом думать.
Папа в середине ночи ушел от нас, сказав, что у нас сумасшедший дом, а не семья, и спорить с нами бесполезно.
19 января 2004 года
Я узнала, что Денис серьезно ранен. Причем он получил контузию еще в конце апреля, но взрослые, и даже Мишка, тогда мне ничего не рассказали, чтобы я не переживала. Бабушка за него очень волнуется, тем более выяснилось, что его родители умерли.
Я пыталась расспрашивать взрослых о нем, но мне ничего не рассказывают. Мол, я и так слишком травмирована, и пугать ранениями других они меня не будут. Они признали, что я прекрасно понимаю, что многие наши военные ранены, кто-то вообще погиб, но одно дело когда это почти безликие люди, которых я вживую не знаю, пусть даже некоторых из них знает, возможно, Мишка, и совсем другое рассказывать мне о конкретном пострадавшем, так как я якобы тогда буду лишний раз проецировать эти риски на брата или начну убиваться горем еще из-за Дениса.
20 января 2004 года
Мне снова снились кошмары. Мама сказала, что этого они и опасались, поэтому от меня и скрывали новость о ранении Дениса, и я не должна на них дуться и считать, что обязана знать все. Они что-то скрывают ради моего же блага.
5 февраля 2004 года
Я в очередной раз встречалась с папой. К нам домой он больше не приходит, так как мама и особенно дедушка его теперь на дух не переносят. Он снова пытался уговорить меня убедить брата не продлевать контракт. Говорил, что сам Мишка его не воспринимает, и вся надежда только на меня. Глупо. Если я начну передавать брату слова взрослых, он сразу же поймет, что я действую не по своей воле, и раскусит их коварный замысел. Но с кислой рожей я все-таки выслушала отца.
Армия в любом случае это очень неприятная штука, но Миша умудрился еще выбрать боевую специальность. У них даже во время обучения колоссальные нагрузки на весь организм, они не просто бегали и учились стрелять, их гоняли на огромные дистанции, ночью, в дождь, в слякоть, в жару, когда угодно. И не просто гоняли, а с тяжеленными грузами. Это не просто спорт, походы и приключения, которые Мише по душе, это очень вредно для здоровья. Он пока этого в силу возраста не понимает, точнее, наверное, просто не хочет об этом думать, надеется на то, что с ним такого не произойдет, но ты же здравомыслящий ребенок, ты даже учишься лучше, чем он в свое время, так что задумайся, пожалуйста, об этом.
Если так рассуждать, то любая работа вредна для здоровья, парировала я, поразмыслив. Почти все взрослые целый день на работе сидят за компьютером, а это вредно для зрения и для позвоночника. И что ты тогда предлагаешь всем не работать и голодать?!
Нет, конечно, но офисная работа не так критична, как армия. К тому же в свободное время люди занимаются спортом, поэтому последствия от сидячего образа жизни не настолько катастрофичны. Даже если Мишу не ранят на войне, у него в любом случае к двадцати пяти, максимум к тридцати годам будут болеть колени и спина так, что он ночами рыдать будет или пожизненно сидеть на таблетках придется, что тоже не очень круто. Очень мило, конечно, что ты хочешь, чтобы война в Ираке закончилась, но об этом должны молиться иракские дети, а не ты. Если даже та война закончится, для Мишки и для тебя ничего не поменяется. Он профессиональный военный, если закончится одна война, его отправят на другую. Он практически постоянно будет в «горячих точках», так как здесь снайперы, к счастью, не нужны. Понимаешь?
Я кивнула.
Ему никто не будет платить деньги только за то, что он на своей базе или даже на каких-то учениях стреляет по неживым мишеням. Да, конечно, насколько я знаю, они время от времени проходят какие-то курсы переподготовки, у них есть какие-то соревнования, учения в Америке или в других странах, где есть наши базы, скажем, в Германии, но вся основная работа снайперов происходит в «горячих точках». Удивительно, что его еще в 2002 году не отправили в Афганистан, я не знаю, как там и кто это решает, но, возможно, тогда его считали еще недостаточно подготовленным. Конечно, хорошо, что их хотя бы обучают, а не сразу бросают в самое пекло, но даже очень опытные бойцы, к сожалению, иногда погибают или получают ранения. Скорее всего, в Америке он вообще теперь появляться будет только во время отпуска. Может быть, еще максимум один-два месяца в году будет проводить на базе, но сомневаюсь, что больше. На время контракта он принадлежит государству, своей жизни у него нет. Тебя, например, не беспокоит, что у него нет девушки? С той, которая была, он расстался.
А должна быть?
Джинни, Мише двадцать лет, в двадцать лет все должны с кем-то встречаться. Подрастешь, надеюсь, поймешь на собственном опыте. Бывает, что люди расстаются, но у Миши с такой работой в принципе никакой личной жизни не будет.
Ну, он же в Ираке, констатировала факт я. Где он там возьмет девушку?
Тебе его не жалко?
Ну Может, и жалко немного, но найдет же еще. Зато он крутой военный, разве это неважно? Почему ты его не любишь?
Я его как раз таки люблю, а все остальные смирились с тем, что он у нас теперь снайпер.
Ты его убийцей назвал!
Ладно, я погорячился тогда, извини, ответил папа задумчиво.
Кроме того, папа сказал, что нахождение на войнах чревато психическими проблемами. Причем расстройства у Мишки могут развиться не сразу, так бывает, но в один непрекрасный день уже в Америке он может просто напасть на кого-нибудь ни с того ни с сего, так как ему что-нибудь почудится, и Мишку посадят в тюрьму. Тогда мама и бабушки поймут, что папа был прав, но будет уже слишком поздно Если они действительно хотят такой участи для своего сына и внука, то пусть спускают все на тормозах.