От пожеланий блогер только отмахивался, уже оседлав тему общественного транспорта, а именно прокладки легкого метро взамен почившего трамвая. Она действительно разожгла живую дискуссию на просторах Интернета, и Чушкин спешил набрать очки.
Примерно так же, как слесарь-интеллигент из «Двенадцати стульев», он использовал малейший повод, чтобы высказаться. Сразу переходя на «ты», Чушкин давал понять, что все еще пешком под стол ходили, когда с его мнением считались отцы города и области.
Отцы разных лет Чушкина припомнить не могли, как ни старались. Поэтому суждения новоявленного эксперта вызывали насмешки, от которых блогер натурально бесился. В ярости он кидался давать отпор, брызгал слюной на дисплей и клеил оппонентам ярлык погубителей сладкой советской действительности.
Возраст и социальный статус противников Чушкин во внимание не принимал, от чего комический эффект его выступлений лишь возрастал. Но блогер был уверен, что занят важной и нужной миссией.
Так и сегодня, перед тем как разоблачить происки США в безвоздушном пространстве, он родил девять комментариев подряд, посвященных одному лицу. Лицо осмелилось непочтительно отозваться о его требовании к мэрии утроить протяженность будущего метрополитена.
«Перестаньте ерунду молоть», лаконично ответили Чушкину, и блогер завелся.
Уже излив свой праведный гнев, он где-то в глубине души ощутил, что перегнул палку. Но пока переключался на геополитику, забыл о содеянном. Как выяснилось, напрасно.
«Я тебя знаю, Светлозар. Ты Чушкин», пришел ответный комментарий, и патриотический блогер похолодел.
«Живешь на Третьей улице Сантехников, дом пять, квартира сорок семь. Второй подъезд», неумолимо продолжал оппонент.
Чушкин едва не поперхнулся и перестал жевать.
«Как узнал? Откуда? Не может быть!» у него часто заколотилось сердце. Неужели, правда, ЦРУ или АНБ? Неужели мы все под колпаком?
«Фотки свои убирать надо», с издевкой пояснил пишущий.
И тут Чушкин вспомнил Только-только обзаведясь, прости Господи, аккаунтом, он по неосторожности выложил в альбом старое-престарое фото. Сходство с сегодняшним Чушкиным там было минимальное. Достаточно сказать, что весил он в минувшую эпоху почти на центнер меньше. Видимо, вычищая потом всё лишнее, могущее идентифицировать его личность, блогер недоглядел.
«Готовься. Приду и рыло пощупаю», добавил критик его творчества и вышел из режима онлайн.
Чушкин облился потом. Схватился за клавиатуру, начал удалять свои многочисленные комментарии. Затем опомнился, активировал функцию «Служба поддержки».
Скорее, скорее давай! торопил он не слишком поворотливый компьютер.
«Хотите подать жалобу?» спросил администратор американской социальной сети.
«Да», ответил Чушкин.
«Выберите один или несколько пунктов, чтобы мы могли принять меры».
На всякий случай Чушкин поставил несколько галочек. Своего виртуального оппонента он обвинил в отсутствии толерантности, подчеркивании физических или умственных изъянов и разжигании национальной розни.
«Жалоба принята. Идет проверка».
Пока за океаном реагировали, Чушкин с кряхтением выбрался из кресла и неожиданно проворно подбежал к входной двери. Проверил замки, потрогал засов. От этих усилий он совершенно выдохся и опустился на полку для обуви в прихожей. Полка опасно заскрипела. Пришлось встать и прислониться к стене.
«Может, заблокируют его. Если повезет, то на месяц, подумал Чушкин. Всё-таки у них дело хорошо поставлено».
Оставалось позвонить в полицию своего буржуазного государства, дабы она спасла его от реальных побоев.
Лицемеры
Писатель Квартальный понял, что у него паранойя. Или что-то вроде этого. Он абсолютно перестал верить отзывам о своем творчестве.
Отзывов было не слишком много, но и не так чтобы совсем мало. В основном их оставляли его друзья и знакомые.
Книжки писателя выходили в электронном виде. До бумажных версий дело пока ни разу не доходило. Квартальный, впрочем, сперва не впадал в уныние.
Так бывает с каждым, уверял его, исходя из богатого опыта, литературный агент Грызунов.
Так уж и с каждым? отвечал писатель.
Ни в каких союзах Квартальный не состоял, творил сам по себе.
Временные трудности обязательный этап. Когда продвинем твои произведения, отбоя от издателей не будет.
На эти слова агента писатель реагировал скептической ухмылкой. Ему казалось, что издателям вполне хватает бестселлеров Стивена Кинга и Джоан Роулинг.
Тем не менее, Квартальный упорно продолжал сочинять. Он был далек от сравнений себя с Кингом, однако до поры до времени считал, что и его сюжеты достаточно захватывающи, а уровень исполнения весьма недурен.
Такую убежденность в нем поколебали именно друзья со знакомыми. Они не ругали произведения Квартального как раз наоборот, хвалили и стиль, и слог, и то, как выстроена интрига, как жизненны герои. В один прекрасный день он понял всю фальшь подобных заявлений.
Нет, ребята, меня не проведете, бормотал Квартальный, читая очередной положительный отзыв.
Он твердо уверился в том, что его писанину способны адекватно оценить только профессионалы, обитающие в издательствах и толстых литературных журналах. А какие профессионалы из лично знающих его людей?
Расстраивать меня не хотите, понимаю. Добрые вы, приговаривал Квартальный. Люблю, ценю.
Для пущего вдохновения писатель предпринимал прогулки в близлежащий лесок. Его путь пролегал мимо заброшенного строительного забора из бетонных плит. На одной из них кто-то, видимо, из числа праздно шатающихся подростков намалевал без знаков препинания краткую надпись: «Катя лицемерка».
Определение показалось Квартальному идеально подходящим для его ситуации. Лицемерия он на дух не выносил.
Ты потерпи немного. Не сразу Москва строилась, убеждал Грызунов.
Деньги он взял с писателя совсем пустяковые, сказав, что рассчитывает на процент с договора о публикации. Только заключать договор на бумажную книгу с Квартальным по-прежнему никто не спешил.
Лицемеры Лицемеры повторял писатель, шагая от дома к лесочку и обратно.
Заброшенный забор как бы подтверждал его правоту.
Может, хватит себя изводить? спрашивала жена.
В талант Квартального она не верила, а он не давал ей читать написанное. Мир в семье от этого, правда, не страдал. На высказывания супруги о том, что надо писать, как Толстой с Достоевским, или не писать вовсе, Квартальный возражал, что и во времена классиков хватало достойных авторов.
Кто-нибудь их помнит? интересовалась жена.
Современники ценили, аргументировал писатель.
Ах, современники
Постепенно количественные изменения перешли в качественные. Квартальный утратил покой, стал нервным и раздражительным. Дома за ужином он ни с того, ни с сего наорал на сына, затем послал к чёрту Грызунова, который позвонил насчет продления агентского контракта, и даже шуганул кошку, взобравшуюся на микроволновку.
Все врут, никто правды в лицо не скажет, говорил он вслух, отмеряя привычные десять тысяч шагов по лесным тропинкам.
В обстановке тотального лицемерия жизнь превратилась в ад. Квартальный забросил очередную захватывающую повесть, не доделав ее до середины, и тупо валялся на диване. На отсутствие аппетита он обычно не жаловался, но тут ощутил натуральное отвращение к еде.
Может, к психологу сходим? предложила жена.
Зачем нам психолог? Я что, чокнутый? вопросом на вопрос ответил Квартальный.
Идея с консультацией у специалиста была похоронена. Писатель начал понемногу прикладываться к бутылке коньяка, которую держали для гостей.