Книги и бумаги лежали даже на полу, занимая почти все пространство лаборатории, только правильный пятиугольник со стороной примерно в метр оставался неестественно чистым. В каждом углу вычерченной мелом фигуры находилось по мощному лазеру. Хешшкор аккуратно переступил белую черту, водрузил в отмеченный мелом геометрический центр пентаграммы алюминиевый бидон и откинул крышку. В нос ударил острый, пугающий запах.
Это человеческая кровь? с тайным восторгом прошептал Виталик.
Надо же такое ляпнуть! заскрежетал зубами Хешшкор. Хорошо, не при матери.
Вообще-то Хешшкор не видел в человеческой жертве ничего дурного. Куча народу гибнет ежедневно по гораздо менее значительным поводам, так почему бы нет? Хешшкор и не пытался прикинуться добрым богом. Его останавливало лишь одно: мать была бы недовольна. Он чувствовал себя не вправе разочаровать ее.
Бидон, еще теплый, принесла поутру тетка Валя. Проговорила, как обычно, добродушно-грубовато:
Любимого порося заколола ради тебя, непутевого. Смотри уж, используй с толком.
Потрепала его по щеке пухлой ладошкой и отчалила на своей выкрашенной в ярко-лиловый цвет «пятерке». Тетка Валя была бабой простой и излишеств не любила. Разве что в цветовой гамме.
Тетка Валя никогда не забывала, что он сын ее сестры, а его кажущаяся молодость лишь добавляла снисходительности в отношение тети к нему. Он предпочел бы больше священного трепета и истовой веры в свое могущество, но знал бесполезно. У тетки Вали было собственное понятие о том, как общаться с бессмертными богами. Точно так же, как со всеми остальными, вот как.
Виталик прошел по периметру пентаграммы, поворачивая тумблеры. Пять рубиново-красных лучей один за другим протянулись ввысь, соединив пол с потолком. Хешшкор опустил руки в бидон с кровью, теплая густая жидкость сладострастно обняла ладони. Он снова ощутил биение нематериальной субстанции в глубине себя, он чувствовал его теперь каждый раз, когда работал с энергией. Раньше приходилось действовать вслепую, на ощупь, спотыкаясь Первые шаги бессмертного тяжелы. Поначалу он надеялся, что его научат. Но тот, другой Хешшкор сказал матери, что не станет. Поклялся не пытаться развоплотить его ей это было бы неприятно, лишь поэтому, но в помощи отказал. Хорошо все-таки, что у него есть бессмертный братик, не жадный до тайн.
Хешшкор медленно поднял руки. Кисти влажно светились в полумраке. Он коротко кивнул, и Виталик, схватив мышь, запустил программу.
Лазеры замигали, то вспыхивая ярче, то почти угасая. Из вытянутых пальцев Хешшкора вырвалось ослепительное сияние. Малыш Хешшвитал положил руки ему на плечи, стремясь усилить модуляцию бурлящего потока, что уносился сейчас к краям пространства.
Программа плела заклинание. Оно извивалось, бушевало, забирая энергию, призванную Хешшкором. Мощь, которой с избытком хватило бы, чтобы не только расколоть на куски Землю, но и взорвать сотни солнц, направлялась и преобразовывалась с ювелирной точностью.
В этот момент импульс таинственных частиц от агонизирующей звезды достиг Земли. По экрану монитора пробежала легкая рябь, несмотря на то, что компьютер был подключен к сети через два стабилизатора. Что-то сложилось или вычлось, и случайный сигнал запустил другую программу, хранящуюся на том же диске, благо энергии для ее исполнения текло хоть отбавляй
Это было старое, почти классическое заклинание превращения пауков в мышей. Девятнадцать лет назад Хешшкор внес в него пару несущественных исправлений. Теперь с его помощью можно было превращать картинки с экрана компьютера в материальные объекты.
Братья были слишком заняты. Никто из них не заметил, как захлопала крыльями, выбираясь из экрана, летучая мышь.
Многие компьютерные образы всего лишь тупые картинки, неспособные по своей воле покинуть экранное пространство, ибо воли не имеют. Вот, к примеру, рыбки со скринсейвера или вордовские шрифты иероглифы. Но за летучей мышью стоял труд десятков лучших программистов. Она держала лапу на пульсе всех контактов лаборатории, была в курсе всей переписки. До разума ей оставалось совсем немного: осознать себя как личность.
Бэт выбралась на свет, неловко задевая непривычными крыльями края монитора и щуря глаза, в которых отражался шок рождения. Новорожденный звереныш покачнулся на когтистых лапках и издал свой первый, полубессмысленный крик:
В вашем почтовом ящике семь новых сообщений!
Головокружение у Бэт понемногу унималось. Это логические цепочки и килобайты информации укладывались в новом порядке в маленьком мозгу мышонка. Мозг заработал в полную силу, и Бэт поняла, что произошло. Она обрела жизнь. Она испытала счастье жизни. Счастье захлестнуло ее, нахлынуло желание поделиться им со всеми, доселе несчастными
Бэт знала, как это сделать. Жизнь дала ей программа, чья неприметная иконка скромно притулилась с краю экрана. Она протянула лапу и схватила ее когтями.
Разослать по всем адресам!
Тимур и Виталик не замечали Бэт. Им было не до нее. Они не могли позволить себе отвлекаться ни на что вокруг, будь то летучая мышь, наряд милиции или землетрясение. Хешшкор и Хешшвитал управляли энергетическими потоками, способными уничтожить Землю, если утратить контроль над ними. Да что там, Земля это мелочи. Уничтожить Вселенную.
Или создать Вселенную.
Адская боль нечеловеческого напряжения и свет высшего наслаждения слились в глазах Хешшкора, застывшего в центре пентаграммы с руками, протянутыми ввысь. Кровь, покрывающая пальцы, светилась рубиновым светом, таким же, как лучи лазеров, пульсирующие во мраке по воле заклинания. Сейчас он, как никогда, чувствовал себя богом. Он вершил творение. Ибо чего стоит бог, если он не творец? Происходящее являлось кульминацией и смыслом всей его жизни.
К идее сотворить Вселенную он пришел не сразу. В конце концов, у него уже было два мира, которые он мог считать своими. Земля, где он родился раз. И Хешшираман, который нежданно-негаданно получил как бонус к имени два. Но на Земле он не был господином так, одним из многих граждан РФ, рядовым жителем московского мегаполиса. А Хешшираман ему приходилось делить с тем, другим Хешшкором. С тем, кого он раньше считал своим отцом и заочно ненавидел. Когда выяснилось, что Хешшкор-старший, бывший любовник его матери, ему не отец, ненависть ушла. Но теперь тот платил ему такой же монетой. Между двумя Хешшкорами, обладателями одного и того же истинного имени, одного и того же мира, одних и тех же посвященных, не было ни союза, ни компромисса.
История эта имела глубокие и запутанные корни. Его единоутробный брат Хешшвитал был сыном бога, а он, Хешшкор сыном простого колдуна Черного Круга. Как такое могло случиться с близнецами? Ему и в голову не приходило, что он не был рожден бессмертным. Он считал, что родители украли у него бессмертие в пользу старшего сына. И всеми силами стремился к тому, чтобы покарать виновных и самому забрать у судьбы все, что причитается ему по праву рождения. Лишь на исходе девятнадцати лет он понял, что им искусно манипулировали.
Почти двадцать лет прошло с тех пор, а он все еще чувствовал неловкость и избегал смотреть в глаза матери. Слишком много он ей должен, больше, чем обычный долг детей своим матерям. Она дала ему жизнь дважды. Первый раз обычную, человеческую. А потом подарила ему бессмертие, которое могла бы взять себе. Это после того, как он чуть ее не убил!
Мать простила его и приняла. А Хешшкор-старший нет. И даже в мире, признавшем его своим хозяином, он не ощущал себя дома. Ему нужна была собственная Вселенная. Иначе какой же он бог?