Фанатка. Трилогия - Баркин

Баркин

Фанатка. Трилогия

ТОМ 1

Фанатка

Глава 1 Марта

В сентябре погода стояла жаркая, почти такая же, как и летом. Солнце быстро раскаляло темный камень почерневших от времени стен академии, и находиться в помещении с закрытыми окнами казалось невыносимым.

Жара особенно сводила с ума в кабинете заклинательства, окна которого огромные в потолок выходили на южную сторону и не были прикрыты густыми кронами; именно в этом месте деревья были высажены на некотором отдалении.

С первого дня профессор Константин Васильевич Вяземцев, часто приходивший с последними студентами, с порога просил открыть окна, чтобы проветрить. Просьба неукоснительно исполнялась. Студенты бросались настежь распахивать старые скрипучие створки, чтобы глотнуть свежего воздуха. Ветер уже доносил легкое дыхание огненной осени, но всё ещё был ласкающе приятным, наполняющим легкие терпкими ароматами отгорающих трав.

Духота установила свои правила в классе с приходом сырого октября. Небо чаще затягивало жирными дождевыми червями туч. Стоило стылым внутренностям исторгнуться из прожорливого брюха, как те тлели на глазах. Проглядывало солнце, и вот уже пламенеющий диск сиял на небе золотой начищенной монетой, требуя потерянную влагу назад. Густой супистый дым клубами дыбился от напитанной земли, превращая здание, наполненное студентами, в топленую баню.

Стоило открыть окна, как налетавшие порывы ветра доносили выстывающее дыхание гор, заставляя корчиться от ощутимого холодка. Стоило закрыть окна, как запертый внутри влажный воздух нагревался до удушливого, выплавляя остатки мыслей и заставляя опускаться веки в отупляющей дреме. Окна снова открывались.

В ноябре стало прохладнее. Солнце показывалось всё реже, позволяя тьме медленно плести паутину высоко под беленым потолком, опуская ярусы занавеси все ниже и ниже вдоль стен, погружая всё вокруг в сумрак. В такую погоду хотелось тепла, но тридцать два дышащих тела быстро сжигали пригодный для ученья воздух и снова требовалось открыть окно.

 Филипп, будь добр, раскрой створку рядом. Только одну, благодарю,  попросил профессор вскоре после начала занятия.

Так происходило последние пару недель.

Филипп поднялся и, выполнив просьбу, бесшумно опустился на стул, продолжив вести конспект лекции. Его тонкие бледные пальцы с короткими чистыми ногтями аккуратно держали перо. Голова чуть наклонена набок, рука поддерживает подбородок. Сквозь светлые, покрытые налётом истертой позолоты волосы сочился мягкий свет, касаясь идеальных плеч. Не слишком широких и округлых, как у силача, но и не узких девичьих. Это виделось даже под скрывавшей очертания фигуры мантией.

Не прошло и минуты, как он едва заметно шевельнулся, одернул манжет форменной голубой рубахи, забросил ногу за ногу.

По комнате расплывался холод. Он проникал всё глубже, окутывая студентов под мерный скрежет пишущих перьев.

Филипп заерзал, плотнее сжал левую ладонь, а затем и вовсе убрал её в карман.

Поднялся легкий сквозняк. Просвистел от окна до двери, заставив парня поежиться. Он, должно быть, не заметил, как чуть приник, стараясь глубже нырнуть под невысокий ворот укороченного сюртука. В этот момент он напоминал напыженного воробья.

Его выражение лица изменилось: брови сошлись к переносице, губы чуть поджаты.

Ему было холодно.

Я всё ждала, когда он скажет об этом, попросит у профессора разрешение закрыть окно. Но он молчал. Молчал уже довольно давно он стал замерзать уже в середине октября.

Он зажал нос, но это не помогло. Чихнул. Сдавленно, едва слышно. Но и тогда не попросил закрыть окно, а профессор не заметил, увлеченно вещая с кафедры о мудрёных заклинаниях, доступных учащимся на последних курсах Высшей магической академии.

Наконец раздался мелодичный перезвон, оповещавший, что занятие подошло к концу. Профессор выдал задание и разрешил покинуть кабинет.

Все будто с места сорвались впереди был обеденный перерыв. В нешироком дверном проеме по обыкновению разгоралась сутолока. Студенты шумно переговаривались, шелестя бумагами и мантиями, оживленно смеялись и торопились покинуть охолонувшую комнату.

Обычно я покидала кабинет одной из последних, но сегодня тоже немного поспешила. Близ двери, в веренице вороных одежд, я затерялась и потому никто не обратил внимания на моё присутствие.

Ещё шаг и я поравнялась с парнем. Он был одного со мною роста, но все же я казалась выше из-за шапки густых волос. В суматохе перехватила его ладонь. Он вздрогнул, посмотрел на меня. Увидев, кто именно позволил себе дерзость, его лицо изменилось. Должно быть, его прозрачные серые глаза потемнели от возмущения. Но я не ответила на его прямой взгляд, продолжая смотреть перед собой и идти вперёд. Его руки я не выпустила, когда он попытался отнять ладонь. Действовал он не слишком решительно наверное не хотел привлекать лишнее внимание.

Руку я не разжала, пока мы не оказались перед самой дверью. В этот момент я выпустила чужие пальцы и, не сбившись с шага, вышла первой.

***

В обеденном зале было как всегда шумно. Помимо болтовни раскрашенной всеми оттенками от шепота до скандала, звенели тарелки, бряцали столовые приборы, хлюпали разливаемые супы и напитки.

Прорва студентов толпилась у прилавков раздачи, половина столов была уже занята. Незаметная для всех, я влилась в вереницу и дожидалась своей очереди. Не переживала, что не найду пустого стола. Вот уже четвертый год у меня было собственное место.

Прошла в один из тёмных углов зала, тускло освещённый факелами, заняла привычный стол и стала делать то, что делала всегда наблюдать.

Копошившаяся и перетекавшая будто муравейник масса живых тел меня занимала мало. Всё моё внимание было приковано к одной единственной точке пространства. Иногда колышущиеся языки пламени студенты образовывали зазоры, позволяя мне увидеть его.

Филипп привычно сел с друзьями. Все четверо тоже давно определились с собственным расположением и потому мой стол был сдвинут так, чтобы иметь лучшую возможность видеть его хотя бы мельком.

Он улыбался. Я выдохнула. Это означало, что своим поступком я шокировала его недостаточно сильно, чтобы выбить из привычной колеи. Это было бы больно, хотя и не удивительно.

Всё что я хотела, это согреть его немного. Моей стихией был огонь и мне ничего не стоило греть саму себя, меняя температуру тела на желаемую. Мои прикосновения могли ощущаться по разному. Я коснулась Филиппа горячей рукой, хотела поделиться теплом, только и всего.

И сделала это довольно находчиво: никто не заметил, и потому безупречная репутация Филиппа не была запятнана моим вольным прикосновением прикосновением изгоя. Именно это место я занимала в группе четвертого курса.

Это место стало моим по поступлению. Я приехала из далекой провинции, говорила с небольшим акцентом, отличавшимся от столичного, и мой нелюдимый вид, должно быть, слегка отпугивал.

Честно говоря, я часто смотрела на себя в зеркало, сравнивая с однокурсниками и пришла к выводу, что не очень привлекательная. Лицо, наверное, казалось маленьким из-за обилия густых каштановых волос, доходивших до талии. Они всегда свисали по обе стороны закрывая уши и нижнюю челюсть, от чего лицо выглядело узким. Глаза почти чёрные, близко посаженные, брови густоватые, нос не слишком прямой и губы странные. Верхняя значительно больше нижней и оттого слегка нависающая.

Другие не любили на меня смотреть и либо не замечали, мазнув случайным взглядом, либо отводили глаза, будто на дороге споткнулись. Такой реакции, признаться, я ожидала. Там, откуда я родом на меня смотрели точно так же.