Села, оглядываясь по сторонам. В прошлое пробуждение было не до изучения обстановки. Обычная целительская палата. Большое окно, надеюсь, на первом этаже, кровать, шкаф, низкий столик и треногий стул. В углу стояла вешалка, на ней висел теплый халат, а под ним стояли мои туфли. Взгляд блуждал по стенам, пока не уткнулся в темный угол: там, в тени шкафа, в кресле сидел герцог Годфрей. Он спал, откинув голову и вытянув длинные ноги в черных форменных штанах. К креслу был прислонен тонкий меч в ножнах, отливающих серебром, рядом на полу темной кучей валялся китель и стояли сапоги, белоснежная рубашка была расстегнута, и в лунном свете я видела мощную шею с аккуратным кадыком, рельефную грудь
Наверное, подсознательно я ожидала чего-то такого, поэтому даже не удивилась. А вот мысли в голове появились совершенно неуместные, в мыслях я встала на очень скользкую дорожку, как бы не шлепнуться и не поймать очередные приключения на свой многострадальный тыл. Я смотрела на спящего мужчину и думала всякую ерунду! Вместо того чтобы бежать из-под надзора, я рассматривала чужую обнаженную грудь, которую было видно в распахнутые полы рубашки
Интересно, а есть ли у герцога кубики? И если есть, то сколько? Лара говорила, что это высший шик для мужчины иметь кубики на прессе. Она видела их у брата, а я до сих пор ни разу не видела обнаженный мужской торс, а тут такой шанс все хорошенько рассмотреть! Ромка, ты все же чокнутая!
Прикусив губу, чтобы нервно не хихикать, я осторожно сползла с кровати и, стараясь не шуметь, крадучись направилась к герцогу. Он дышал тихо и размеренно и никак не отреагировал на мое передвижение. Ощущая себя одновременно и шпионкой, и жутко распущенной женщиной, осторожно протянув руку, я сдвинула в сторону расстегнутую рубашку и задохнулась от собственной смелости. Щеки и шею обдало жаром, а глаза старательно запоминали увиденное.
У Габриэля были кубики! И мне ужасно захотелось их потрогать, чтобы понять, они такие же твердые на ощупь, как и на вид? Даже кончики пальцев закололо от желания дотронуться до смуглой кожи. Это пугало и возбуждало, словно я нарушаю сто правил одновременно. В голове раздался голос тетушки: «Невинная девушка может трогать мужчину, только если он тяжело ранен, а она целительница и уверена, что он скоро умрет и не расскажет никому об этом постыдном действии. Только в медицинских целях допускается сие непотребство!» А вот так, наедине, при лунном свете Это будоражило и заставляло мое сердце гулко колотиться, а пальцы подрагивать.
А еще на мужской груди я заметила шрамы и татуировку, но, чтобы ее рассмотреть, мне бы пришлось содрать с него рубашку. От мысли, что могу быть поймана с поличным, похолодели ноги, и я очнулась, на цыпочках попятилась к вешалке, схватила с нее халат, быстро надела и, прихватив туфли, прокралась к двери. Мне срочно нужно отбыть подальше от герцога, его кубиков и моих странных желаний!
Ручка повернулась, но дверь не открылась. Я дернула сильнее.
Куда торопимся? Ты еще не все рассмотрела. Хочешь, сниму рубашку?
От неожиданности я подпрыгнула и резко развернулась, одновременно с этим вспыхнули светильники под потолком. Не на полную мощь, только чтобы видеть лицо собеседника. Пришлось прибегнуть к самому безотказному средству невинному взгляду. Такому невинному, чтобы герцогу стало стыдно меня в чем-либо подозревать. Не могла такая милая неискушенная лапушка разглядывать спящего мужчину! Это ему все приснилось!
Годфрей проникся и оценил.
Ромашка, простонал он, быстро застегивая рубашку. Нельзя же так.
А как можно?
Только Светлые боги знают, как сложно мне было притворяться невинной и смелой одновременно. Да мне памятник пора поставить из белого мрамора на центральной площади! Годфрей сглотнул и хриплым голосом выдал:
Тебе нельзя вставать. Вилма сказала
Мне нужно в комнату уединения! выпалила я первое, что пришло в голову.
Тогда тебе не в эту дверь. Годфрей кивнул в сторону, то, что в темноте я приняла за шкаф, оказалось маленькой уборной. А потом возвращайся в постель, я прикажу принести успокоительный отвар.
О да! Отвар, конечно, успокоит, но не выпитый, а вылитый на голову того, кто бесит! Я развернулась и пошлепала в уборную, ничего, ночь длинная, я придумаю, как мне попасть домой.
В уборной не было зеркала, наверное, чтобы больные не пугались собственного вида. Я умылась, заодно напилась воды из-под крана, не хочу рисковать и пить что-то из рук Годфрея, ему хватит наглости меня усыпить. Как смогла, пригладила волосы, проверила свои амулеты. Все было на месте: серьга в ухе, невзрачное колечко с одноразовым прыжковым телепортом всего на пять сотен шагов и кулон-капелька, зачарованный на дождь. Дождя в ближайшие полчаса не ожидалось
Выходить было страшно. Я не боялась Годфрея, я боялась своих реакций на него, и это злило! Ведь он совсем не в моем вкусе! Наглый, самоуверенный, жестокий. Но его присутствие делало меня уязвимой. Гипнотический голос, жаркий взгляд, нечаянные прикосновения И как результат: сердце колотится, пульс бешено стучит в горле, колени слабеют, а разум впадает в оцепенение. Впору обращаться к целителю за волшебным порошком, пока процесс не стал необратимым.
Романна, все в порядке? Дверь открылась, и в нее заглянул озабоченный герцог. У тебя лицо горит. Жар?
Захотелось запустить в нахала каменной мыльницей, чтобы не путал болезненный жар со стыдливым! Но не успела я слово вымолвить, как оказалась на руках, и меня так быстро вернули в кровать, что я даже не почувствовала всю прелесть такого передвижения. Годфрей, как заботливая нянюшка, поправил подушку, накрыл меня одеялом и подоткнул его со всех сторон, словно мне пять лет.
Пей! В мои руки впихнули знакомую белую чашку с прозрачной жидкостью. Вилма принесла, когда ты умывалась.
И не спится ей! Не такая ценная персона баронесса Робертсон, чтобы ради меня красавица эльфийка страдала бессонницей. Я подозрительно уставилась на Годфрея.
Твое здоровье важнее нескольких часов сна, понял он мой невысказанный вопрос. Я достаточно ей плачу, чтобы Вилма согласилась потерпеть некоторые неудобства.
Я здорова.
Выпей лекарство, интимно шепнул герцог. А я за это расскажу, какая ты замечательная.
Нет, у него точно что-то с голосом! Может, в роду Годфрей пошалили сирены? Иначе как объяснить, что я зачарованно поднесла чашку к губам и сделала глоток. Тягучее, сладкое, обволакивающее.
Ты как острый перец, шептал мужчина, жгучая, обжигающая, несговорчивая упрямица.
А маман говорила, что я сладкая конфетка.
Что я несу? Мне нужно ответить что-то смешное и пренебрежительное, например Но в голову ничего умного не приходило, поэтому я быстро выпалила:
Нашли отравителя?
Годфрей помрачнел.
Ты ведь не отстанешь, да? вздохнул он. Мы не нашли остатки яда, зато нашли еще один обработанный им комплект столовых приборов. Мои люди опросили слуг и двоих арестовали. На руках обеих горничных нашелся след яда. Обе утверждают, что ничего не знают.
Кто?
Голос прозвучал хрипло, и я поспешила допить лекарство. Только не Рика, только не Рика! Герцог протянул руку и осторожно вынул чашку из моих скрюченных дрожащих пальцев.
Сестры Айва и Ольта Фронс. Обе работают в Роби-холл недавно. Обе сейчас в изоляторе. Не волнуйся, если они невиновны, их отпустят.
А предки? Что сказали привидения? поежилась я.
Они не захотели со мной общаться, возмущенно буркнул Годфрей, и я тихонько рассмеялась. Так ему и надо! Я потратил два часа, чтобы призвать их! Идеальная пентаграмма призыва, жертва все как положено, и никакого результата!