Немецкая философия. Философия времени в автопортретах. Том 3
Под редакцией д-ра Раймонда Шмидта
Переводчик Валерий Алексеевич Антонов
Иллюстратор Валерий Алексеевич Антонов
© Валерий Алексеевич Антонов, перевод, 2024
© Валерий Алексеевич Антонов, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0062-4881-6 (т. 3)
ISBN 978-5-0062-4759-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие редактора
«Появление такого сборника в Германии в настоящее время это одновременно и долгожданный взгляд изнутри на образцы лучшей немецкой мысли и чувства после войны, и вклад в восстановление международной культуры.»
Уилбур М. Урбан в «Философском обозрении».
В связи с выходом в свет третьего тома «Философии будущего в самопрезентациях» редактор может с удовлетворением констатировать, что мысль, лежащая в основе этой работы, оказалась стимулирующей и плодотворной. Эти самопрезентации имеют мягкое принуждение представить и осмыслить с одной точки зрения всю жизненную деятельность человека в самых разных направлениях. Это побуждение вносит немалый вклад в объединение интеллектуальной жизни нашего времени в подлинно философском смысле. Таким образом, здесь вновь прокладывается путь от запутанной индивидуальной научной работы к систематическому осмыслению. Это демонстрируют не только отдельные авторы данной работы, органично расширяя и развивая первоначально представленный им план в соответствии с его различными возможностями, демонстрируя, прежде всего в своих работах, подходы к формированию системы, которые были недоступны в их предыдущих работах и которые они продолжают и развивают в своих последних трудах. Аутсайдеры также чувствуют, что первые две серии самохарактеристик вдохновляют их на более четкое сосредоточение на основных систематических идеях.
Представленный здесь том демонстрирует расширение первоначального круга участников в двух направлениях. Во-первых, впервые к кругу сотрудников присоединились неакадемики. Их включение строго соответствовало принципу права отдельных авторов вносить предложения, о чем говорилось в предисловии к первому тому, а также отвечало ряду пожеланий, высказанных редактору в рецензиях и письмах от публики. Еще одно принципиальное расширение программы было вызвано следующими соображениями:
Философия не является исключительно немецким делом; это дело мыслящего человечества в целом. Поэтому если первые тома этого собрания, хотя они были написаны исключительно философами, которые думали и писали на немецком языке, нашли необычайно большую и охотную аудиторию за границей, то расширение программы за пределы Германии может быть только приветствовано немцами, которые вынуждены жить в течение многих лет без обмена научными идеями. Первый шаг в этом направлении сделан в данном томе». Если Голландия уже стала той почвой, на которой народы нашли общий язык во многих политических вопросах, то вклад в этот том ведущего голландского философа Гейманса также может стать тем мостом, который приведет к взаимопониманию и совместной интеллектуальной работе в будущем.
Название сборника, естественно, должно было быть обобщенным в смысле этой расширенной программы.
Предполагается попытаться привлечь к участию в этой работе не только ведущих философов Германии, но и нейтральных стран, а также основных представителей философии тех стран, с которыми Германия до недавнего времени находилась в состоянии войны. Если это намерение удастся, то наш сборник самопрезентаций перестанет быть просто сборником документов человечества, а сможет развиться в целом в документ человечества высшего порядка в смысле духовного примирения, сознательной общей культурной работы.
Лейпциг, апрель 1922 года.
Доктор Раймунд. Шмидт
Джерард Гейманс
Если бы меня попросили как можно короче сказать, чем, собственно, мои философские исследования отличаются от исследований большинства моих современников, я бы ответил: тем, что в этих исследованиях повсеместно используются эмпирические методы и, тем не менее, столь же обычно приходят к «антиэмпирическим» результатам. Это может показаться парадоксом, возможно, даже противоречием, но только потому, что человек позволяет ввести себя в заблуждение сходством слов «эмпирический метод» и «эмпиризм» и упускает из виду разницу между соответствующими понятиями. Это различие заключается в том, что эмпирический метод это именно метод, научная процедура, которая заключается в том, чтобы основывать исследование на максимально точном и исчерпывающем определении соответствующих фактов опыта; в то время как эмпиризм это эпистемологическая доктрина, согласно которой наше знание никогда не может выйти за пределы того, что дано нам в этих фактах опыта. Очевидно, что это совершенно разные вещи. Тот, кто применяет эмпирический метод, ни в коем случае не должен с самого начала предполагать, что факты, с которых он начинает, не могут выходить за пределы самих себя; ведь естественная наука, непревзойденный образец эмпирического исследования, всегда считала, что в своих объяснительных гипотезах она может достичь знания и о том, что не дано. А те, кто принимает эмпиризм, напротив, вполне могли прийти к этому убеждению на основе общих соображений, то есть концептуальным, а не эмпирическим путем. Вообще, следует отметить, что метод исследования ничего не предрешает относительно его результатов: нужно просто добросовестно применять его и ждать, что из этого выйдет.
То, что объекты, которыми занимаются различные философские науки, по крайней мере, доступны эмпирическому исследованию, вряд ли можно отрицать. В конце концов, факты теоретического мышления, этического и эстетического восприятия могут быть описаны, упорядочены, прослежены до общих законов и дополнены объяснительными гипотезами точно так же, как и природные явления; мы также можем спросить, как мы должны мыслить мир, чтобы быть в состоянии объяснить всю совокупность доступных нам эмпирических данных, точно так же, как естественные науки или психология пытаются объяснить явления природы или сознания. С другой стороны, часто утверждается, что, по крайней мере, цели «нормативных наук», относящихся к прежним объектам, то есть эпистемологии, этики и эстетики, никогда не могут быть достигнуты указанным способом. Ведь наряду с правильным мышлением существует и неправильное, хороший вкус всегда сопровождается плохим, а моральные взгляды разных народов, времен или отдельных людей сильно расходятся; В этих условиях, однако, эмпирическое исследование может выявить бесконечное разнообразие логических, эстетических и этических норм и попытаться объяснить действительную силу этих норм соответствующими наследственными и средовыми влияниями, но никогда, если только не путем решения большинства, не приведет к решению относительно критериев, в соответствии с которыми следует мыслить и судить. Однако именно это является задачей нормативных наук, и поэтому от применения эмпирического метода в этих нормативных науках ничего нельзя ожидать. Мне кажется, что в этом аргументе допущены по меньшей мере три ошибки. Во-первых, он упускает из виду тот факт, что индивидуальные различия в результатах мышления и суждений не исключают общности применяемых критериев, так же как контраст между падением камня и подъемом воздушного шара исключает общность закона всемирного тяготения.