Вон туда. Макена оглянулась на нее и шепотом добавила: Вон там можно встать.
Коффи проследовала за ней, и все трое остановились в центре помещения. Она осмотрелась и впервые осознала, что они не одни. Повсюду стояли группки людей, и все смотрели на нее. Украдкой Коффи пыталась разглядеть их. Справа были молодые мужчины и женщины в одеждах цвета темно-алой крови; слева группа, облаченная в разнообразные оттенки зеленого. Она заметила кучку людей, замотанных в легкую голубую ткань, очень похожую на одежду Зайна, и еще четвертую группу в бледно-желтом, как у Макены. Те, кто стоял дальше всего от нее, были одеты в темно-фиолетовый, и она постаралась не думать о том, что не говоря о том, что они выглядели самыми атлетичными из всех присутствующих, они выглядели самыми угрожающими. Один из них неприкрыто поморщился, глядя на нее. Коффи вздрогнула и тут же рассердилась на себя за это.
Не показывай страха, приказала она телу. Не выдавай страха.
Все в порядке, прошептала Макена. Никто здесь не причинит тебе вреда.
Коффи это совсем не утешило. Она была слишком занята, пытаясь ответить на множество вопросов. Кто все эти люди? Кто из них хозяин Тернового замка?
Внезапно двойные двери, через которые они вошли, открылись во второй раз. Все взгляды, которые до этого были направлены на Коффи, теперь обратились в ту сторону. Макена и Зайн, стоявшие рядом с ней, напряженно выпрямились. Коффи осознала, что даже она смотрит в ту же сторону и ждет.
Через несколько невозможно долгих секунд в зал вошел мужчина. Он был высоким, с темной охристо-коричневой кожей и кудрявыми черными волосами, подстриженными с боков. На вид достаточно старый годится Коффи в отцы. Она заметила, что, в отличие от остальных присутствующих, на нем не было цветной одежды; его дашики[2] была покрыта простым черно-белым узором, похожим на тот, что украшал ее платье. Ничего не говоря, он двинулся вперед широкими уверенными шагами. Один за другим присутствующие склоняли головы. В этом человеке чувствовалась беспрекословная власть, и он нес ее, как мантию, к которой привык. Коффи обнаружила, что даже она невольно склонила голову, когда он подошел. Его сандалии невозможно мягко касались мрамора. Она рассматривала собственные ноги, когда услышала его слова.
Доброе утро, Коффи.
Ее тело пронзила стрела жара, внезапная и быстрая, как удар молнии. Она ощутила, как кто-то коснулся ее руки, и ее склоненная голова словно сама собой поднялась.
Коффи медленно выпрямилась и встретилась взглядом с хозяином Тернового замка.
Глава 2. Маленькая мышь
Экон снова считал.
Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.
Он стоял в одиночестве у окна старой аптечной лавки, просевший потолок которой был настолько низким, что он едва не задевал его макушкой. Конечно, когда он впервые попал сюда, он вообще не знал, что это аптечная лавка, но теперь видел признаки этого повсюду. Он насчитал сорок шесть, сорок семь сорок восемь запыленных банок, сложенных на вделанных в стены полках, банок с жидким, зловещего вида содержимым. В одном углу комнаты был небольшой очаг, в другом деревянный стол с двумя стульями, за который семейная пара могла бы усесться после тяжелого рабочего дня. Было невозможно понять, сколько времени прошло с тех пор, как лавка приняла последних посетителей, но кисловато-сладкий запах старых мазей и целебных смесей, которых уже давно здесь не было, по-прежнему висел в воздухе. Экон вдохнул, и его чуть не стошнило.
Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.
Он барабанил пальцами по бедру, пересчитывая хлопья пыли, собравшиеся на глинобитной оконной раме, и трещины, которые разбегались по стенам комнаты, словно тоненькие змейки. Только покончив с этим, он выглянул наружу, любуясь потоками дождя, которые обрушивались на землю меньше чем в метре от него. Он вбирал его запах, звук, пытался найти ритм в его монотонном стуке.
Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.
За завесой дождя он представлял лица троих людей не шестерых, не девятерых, а троих. Всегда троих.
Раз. Он представлял девушку с каштановой кожей. У нее было лицо в форме сердца с низким широким носом и полными губами, а ее глаза озорно сверкали. Это Коффи, его подруга.
Два. Он представлял молодого человека, похожего на него, но другого. У него были глаза цвета ночного неба, ровно посаженные над длинным носом; аккуратно подстриженные с боков волосы прическа под стать воину. Это Камау, его старший брат.
Три. Он представлял старика человека с кустистыми белыми бровями и ртом, вокруг которого от смеха залегли морщины. Экона пробрала дрожь, когда это лицо преобразилось, а улыбка стала злобной и кривой. Этот человек когда-то был его наставником брат Уго.
Нет. Экон поправил себя. Не было брата Уго. Брат Уго никогда не существовал.
Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.
Он попытался сдержать нити новых воспоминаний, которые сплетались в узлы. Он ловил отсветы образов, выхватывал фрагменты слов, которые по-прежнему было больно вспоминать.
Я знал, что ты будешь другим, знал, что ты не подведешь меня, шептал старик. В мыслях Экон видел, как стоит посреди прекрасного сада, наблюдая за тем, как цветы вянут и умирают. Горло сжалось, и он заставил себя считать, пока не расслабился снова.
Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.
Ты подходил идеально. Голос старика, скрипучий, как тростник, звучал в ушах. Ты был усердным, ты отчаянно искал одобрения. Поэтому тебя легко было превратить в то, что мне нужно.
Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.
Брата Уго не существовало.
Экон крепко зажмурился и стал считать быстрее, сосредоточившись на числах. Числа никогда не менялись, они всегда были одни и те же, в них всегда был смысл вот только теперь это не работало. Брат Уго оказался лишь маской. Сколько признаков этого он пропустил? Этот старик стоял за всем случившимся, сколько улик были на виду? Иногда Экону казалось, что их вовсе не было, иногда что он насчитал три тысячи. Пальцы забарабанили по бедру еще быстрее. Когда над головой раздался раскат грома, его дыхание стало поверхностным, а зрение туннельным.
Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два
Тебе не следует стоять у окна.
Экон резко повернулся в ту сторону, откуда донесся скрипучий голос, вернувший его обратно в реальность. В паре метров от него стояла старуха и осторожно рассматривала его. Белые седые волосы выбились из-под платка, а лицо бороздили глубокие морщины. За три дня, что он провел здесь, Экон так и не привык к тому, насколько тихо она передвигалась.
Это небезопасно, продолжила она, глядя ему через плечо. Кто-нибудь может тебя увидеть.
Экон одним широким шагом отодвинулся от окна.
Прости.
Тэмба по-прежнему не отводила от него пронизывающего взгляда.
Уверен, что хочешь пойти?
Да. Туннельное зрение отпускало. Экон ощутил, что сердце успокаивается. Я готов.
Тэмба подняла седую бровь.
Ты быстро исцелился от отравления сиянием. Она фыркнула. Но твои телесные раны еще не зажили.
Экон выпрямился. За последние два дня большинство царапин и порезов зарубцевались и, что характерно, с тонкой кожи под подбородком почти сошли синяки, но внутри оставались другие раны, и он ощущал их с каждым движением.
Я в порядке, соврал он.
Тэмба поджала губы, будто только что откусила лимон.
Это рискованно
Тэмба, пожалуйста. Я хочу уйти. Я могу вынести больше, чем ты. Он хотел бы найти способ объяснить, что чувствует, но не знал, как произнести это вслух что сейчас ему как никогда нужно ощутить себя полезным, сильным, способным действовать. Несколько секунд он смотрел ей в глаза, и, возможно, она прочла в его взгляде несказанное вслух, потому что ее лицо внезапно смягчилось, и теперь на нем проступило неохотное смирение.