Шиссово семя! Только этого не хватало!
Что ж, хотя бы стало тихо.
Три минуты.
Я отшвырнула прочь бесполезные электроды. Шейд, умеющий приспосабливаться к любым неблагоприятным внешним условиям, адаптировал глаза к темноте, и в тусклом свете уличных рекламных вывесок, бьющем в окно сквозь стену дождя, я смогла различить контуры мертвого тела на операционной койке. Две минуты сорок секунд.
Нельзя сдаваться. Не сейчас.
«Соберись, Сола!»
Тридцать нажатий, два вдоха, затем повторить. Держать ритм сто ударов в минуту.
Руки крест-накрест легли на гладкую кожу грудной клетки. Шейдер был теплым из тела еще не ушли последние крохи жизни. Только сердце не билось. И шейд не отвечал.
Нужно всего лишь пробудить его
Две минуты двадцать секунд.
Выудив из памяти популярную песенку, которой Саул научил меня для поддержания ровного ритма непрямого массажа сердца, что-то про необходимость оставаться живым, очень иронично, я кивнула сама себе, настраиваясь.
И резким толчком надавила на неподвижную грудь манна.
Раз, два, три оживай же, ну! шесть восемь тридцать. Запрокинуть голову шейдера, коснуться губами холодных сухих губ, вдувая живительный кислород в легкие. И снова раз, два, три
После контакта на языке остался железистый привкус чужой крови. Стоило, наверное, хоть платком прикрыть мало ли, но жалеть было поздно. Нельзя прерываться. Потом вколю антидот от всякой заразы. И ему для профилактики.
Если выживет.
Минута пятьдесят секунд.
Дыши, дыши, шисс тебя подери!
Заново.
Темнота и тишина нервировали. Собственное сердце глухо и быстро стучало в ушах, раздражая так же, как минутой ранее писк датчиков; тело манна под ладонями, казалось, стремительно необратимо остывало. Шейдер был мертв. Я чувствовала это, я была уверена в этом и все равно не могла заставить себя остановиться, как будто судорожные движения и глубокие выдохи в полураскрытый рот манна действительно могли хоть что-то изменить.
Нет. Не в этот раз. Не отпущу.
Его я смогу спасти
Минута двадцать секунд.
Заново.
Заново, заново, заново!
Время, у меня почти не осталось времени
Шисс!
Последний толчок вышел не совсем осторожным ладони, ускоренные шейдом, с силой ударили манна в грудь, вдавливая его в жесткую койку. На ранах проступила кровь, в темноте показавшаяся густой и черной, как смазка для ховеров.
Нет!
Не смей дохнуть, шиссово ты отродье! стиснув зубы, прошептала я, склоняясь над ним. Пожалуйста пожалуйста, не уходи
Припав к его губам, я с яростным отчаянием втолкнула в неподвижную грудь
жизнь.
Мне показалось, будто я действительно вдохнула в шейдера жизнь. Холодные губы раскрылись, жадно хватая воздух, тело изогнулось, едва не свалившись с койки. Разбуженное сердце слабо толкнулось в груди бум, но с каждой секундой его ритм все убыстрялся, разгоняя по венам манна застоявшуюся густую кровь.
Быстрее, быстрее
Недостаточно быстро. Реанимация еще не закончена. Я загрохотала ящиками стола в поисках шприца со стимулятором. Темнота мешала на ощупь все герметичные пакеты с медикаментами казались одинаковыми. Запоздало вспомнила о фонарике. Вытащила, зажала плечом. Стим, как назло, закатился в самый дальний угол и как только Саул умудрялся здесь со всем разбираться? Я вскрыла упаковку зубами и, не примеряясь, вкатила содержимое шприца в предплечье шейдера.
Препарат подействовал мгновенно словно горячее жидкое солнце разлилось под смуглой кожей. Я завороженно следила, как стим вместе с кровью растекается по телу, проявляя причудливый узор вен. И вслед за стимом запоздало активизировалась природная регенерация. Черные раны и следы энергетических разрядов затянулись плотной чешуей. Шейд наконец начал лечить шейдера сам как, собственно, и должен был еще полчаса назад.
Теперь можно было выдохнуть.
Широкая грудная клетка манна поднималась и опускалась в такт дыханию, ровно и размеренно билась светящаяся золотом стима жилка на шее. Темным контуром проступили на коже предплечья шестеренки татуировки. «Механическое солнце» вот уж действительно
Только сейчас я в полной мере осознала размах едва не случившейся катастрофы. Или, наоборот, случившейся это уж как посмотреть.
Я вернула к жизни раненного вольного шейдера, вернула с нарушением всех писанных и неписанных законов улиц. И не просто шейдера а одного из бойцов самой влиятельной группировки семнадцатого района Абисс-сити, за членами которой уже не первый год безуспешно охотилась полиция Центра. И если перестрелка случилась из-за внутренних разборок между бандами или шейдеры «Механического солнца» не поделили что-то между собой, у меня да и у клиники в целом могут быть проблемы. Вдруг я спасла не того?..
Может, Саул сможет меня прикрыть, припомнив лидерам группировок кое-какие старые долги? Но станет ли?
Ведь я еще не посчитала ущерб от испорченной проводки, перегревшегося дефибриллятора и разгромленной смотровой. Ладно хоть лекарства тратить не пришлось хватило одного стима. Впрочем, цена стима на черном рынке была сравнима с моей месячной арендой
С-с-о-о-о-л
Глаза шейдера широко распахнулись.
Я едва не отпрянула от неожиданности стим не должен был подействовать так быстро, манн не должен был приходить в себя еще какое-то время не должен был видеть, как я разглядывала его со смесью настороженности и любопытства.
Но я не смогла отодвинуться. Не смогла отвернуться, не закрыла глаза.
Я забыла не учла, не подумала, не сумела вовремя сообразить, что была еще одна проблема.
Инстинкты.
Смерть и воскрешение, ослабив разум манна, усилили его шейда. А шейду, чье единственное стремление выжить, сейчас нужно было одно. Энергия. Энергия жизни.
Легкий поворот головы и наши взгляды встретились.
В его взгляде плескался голод, неприкрытый и откровенный, и что-то во мне, что-то скрытое глубоко внутри, откликнулось. Не страхом нет, этим почти первобытным желанием быть покоренной, поддаться. Уступить тому, чего требовала природа наша природа, наша истинная сущность.
Голод в его глазах говорил, что он хочет меня съесть. Тягучее, тугой спиралью сжавшееся внизу живота напряжение отвечало, что я хочу быть съеденной.
Им.
Здесь и сейчас.
Я не находила сил разорвать зрительный контакт. Не могла
Что-то в моем тщательно выстроенном, пусть не идеальном, но полностью устраивавшем меня мире нарушилось нарушилось безвозвратно, непоправимо. Простой баланс, четкие правила, работавшие всю мою жизнь: чувства на замок, инстинкты в самый дальний и глубокий угол сознания, и, главное, держаться как можно дальше от вольных шейдеров.
Раньше у меня получалось просто, легко, даже не напрягаясь. Но стоило только появиться ему этому отвратительному невыносимо притягательному опасному чужаку, как все ограничения радостно ринулись прочь к шиссу в глотку. И правила разумные, осмысленные, правильные правила дали сбой.
Критический сбой.
Иначе я не уступила бы. Не дала бы затащить себя на узкую койку смотровой, совершенно не предназначенную для двоих, притянуть к горячему крепкому телу с возмутительной уверенной властностью. Не позволила бы его голоду плотскому, инстинктивному голоду найти то, чего он так жаждал.
Мои губы.
Его поцелуй был грубым, отчаянно-жадным. Он словно брал свое не спрашивая, не допуская ни слова протеста, и шейду внутри меня это нравилось. Нравился напор, страсть и голод, отдававшийся в теле тянущей болью отзвук моего собственного многолетнего голода, который вот-вот будет утолен.
Наконец-то!
Тело взорвалось удовольствием. На короткое мгновение буря, всколыхнувшаяся от одного поцелуя с незнакомым ненавистным шейдером, показалась мне неправильной и ненормальной, но хватило лишь удара сердца и инстинкты взяли верх над разумом. Кровь, все быстрее разгоняемая силой второй сущности, застучала в ушах. Гормональный всплеск ударил в голову, и я, уже теряя себя, сама прижалась к манну еще теснее, помогая жадным грубым рукам расстегнуть верх медицинской униформы.