При Николае II первый завтрак состоял из кофе, чая или шоколада, хлеба и масла; можно было требовать ветчину, яйца, бекон. Поскольку часто требовали калачи, а предпочитались калачи московские, то для их выпечки в Петербург в специальных цистернах привозили воду из Москвы-реки; поскольку калачи полагалось есть горячими, их подавали завернутыми в подогретые салфетки. Экие затейники!
Второй завтрак подавали в полдень. Ему предшествовали закуски: икра, балыки, селедка, маленькие сандвичи, сосиски в томатном соусе, горячая ветчина и т. д., а также водка. После закуски все рассаживались по предназначенным местам. На завтрак подавались два блюда, каждое в двух видах: яйца или рыба, мясо белое или черное; можно было брать все четыре блюда. Ко второму блюду подавались овощи. В конце завтрака подавались компоты, фрукты и сыры. Когда не было приглашенных, за тем же столом подавали кофе, при приглашенных к столу кофе после десерта пили в другом зале или в саду; кофе пили стоя.
В пять часов подавался чай. Посторонним для чая требовалось особое приглашение.
Обед был в 8 часов вечера. Он начинался с супа с маленькими волванами, пирожками или гренками с сыром. Затем шли рыба, жаркое, овощи, сладкое, фрукты и кофе.
Естественно, к завтраку и обеду подавали мадеру, белое или красное вино, а по желанию пиво. Каждый обед и завтрак длился ровно 50 минут; начало этой традиции положил Александр II.
Помимо обычных поставок к высочайшему столу была одна, так сказать, чрезвычайная: «презент» уральских казаков. По традиции, с началом весеннего лова осетровых рыб в р. Урал лучшие рыбы и свежепросольная икра как можно скорее с особой делегацией заслуженных казаков везли в Петербург. За это делегация получала подарки, обычно золотые часы с двуглавым орлом. Подношения делались также министру двора, великим князьям и высшим сановникам. Винных погребов было два: обычный и запасной, в котором хранились особо ценные вина. Прежде все вина были иностранными, но Александр III приказал пользоваться российскими винами, подавали заграничные, только если к столу приглашались иностранные монархи или дипломаты.
Гофмаршальский стол, которым пользовались сам гофмаршал, министр двора, обер-гофмейстерские и свитские фрейлины, военное дежурство и офицеры, несшие в этот день караулы во дворце, а также лица, представлявшиеся императору, но не приглашенные к высочайшему столу, мало чем отличался от стола Их Величеств, разве только подавали меньше фруктов и ранних овощей.
«Стол прислуги, писал А. А. Мосолов, должно быть, был очень вкусным. Мой лакей все только толстел и толстел и покупал пояса подлиннее» (117, с. 222).
Мосолов описывает время царствования Николая II. Об этой же стороне дела при Александре III С. Ю. Витте пишет: «Я не могу не сказать, что в его царствование, когда я был министром, при дворе ели сравнительно очень скверно. Я не имел случая часто бывать за столом императора, но что касается так называемого гофмаршальского стола, то за этим столом так кормили, что, можно сказать, почти всегда, когда приходилось там есть, являлась опасность за желудок. И, кажется, император Александр III не мог достигнуть того, чтобы исправить гофмаршальскую часть» (39, I, с. 400).
Что касается до туалетов, то все мужчины носили военную форму, женщины же одевались по моде и вкусу. Больших трат требовали драгоценные украшения. Например, супруга Николая II, императрица Александра Федоровна, очень любила крупный жемчуг; одно из ее ожерелий доходило до колен. Ее сестра, Елизавета Федоровна, любила надевать диадему с крупным изумрудом величиной в 3 квадратных сантиметра. На балах великие княгини появлялись в драгоценностях, соответствующих цвету туалета: жемчуга и бриллианты или рубины и бриллианты при розовых тканях, сапфиры и бриллианты при голубых и т. д.
Обстановка внутренних комнат также соответствовала вкусам и традиции. До советских времен сохранялась личная комната Николая I; спал он на узкой походной кровати, накрытой тоненьким тюфячком, набитым сеном, покрываясь вместо одеяла шинелью; такая же кровать, но накрытая шалью, стояла в опочивальне его супруги. «Комната эта была небольшая, стены оклеены простыми бумажными обоями, на стенах несколько картин. На камине большие часы в деревянной отделке, над часами большой бюст графа Бенкендорфа. Тут стояли: вторая походная кровать государя, над ней небольшой образ и портрет великой княгини Ольги Николаевны вольтеровское кресло, небольшой диван, письменный рабочий стол, на нем портреты императрицы и его детей и незатейливое убранство; несколько простых стульев; мебель вся красного дерева, обтянута темно-зеленым сафьяном, большое трюмо, около коего стояли его сабли, шпаги и ружье, на приделанных к рамке трюмо полках стояли склянка духов щетка и гребенка. Тут он одевался и работал тут же он и скончался!» (174, с. 296297). Такая же традиция была и у его сыновей. Вообще для Романовых была характерна некоторая скупость, усугублявшаяся немецкой бережливостью женского состава фамилии. Известно, что Петр I совершенно не придавал значения ни пище, ни одежде, ни обстановке и жил не лучше какого-нибудь шкипера или мастерового. Напротив, его дочь Елизавета Петровна, проведшая юность в бедности, став императрицей, отличалась безумным мотовством, ежедневно надевая новое платье. Любила роскошь и Екатерина II. В XIX в. простотой обихода отличался Александр III, о пище которого уже шла речь. Об этом даже ходили анекдоты. Так, министр иностранных дел Ламздорф со слов своего предшественника Гирса рассказывал, что быстро полневший из-за болезни царь отдавал вставлять клинья в свои штаны, а министр внутренних дел Игнатьев будто бы встретил царя в парке с дочерьми, ведущего за руку маленькую девочку; на вопрос, что это за девочка, Александр ответил, смеясь, что это наследник престола, донашивающий платьица своих сестер. Великий князь Гавриил Константинович вспоминал, что зимой они носили красивые бархатные пальто, отороченные соболем; эти пальто передавались от старших к младшим.
Дорого стоило не само содержание царской семьи, дорого стоило содержание двора, считавшегося самым роскошным в Европе. Полагали, что того требовало величие державы: в глазах иностранцев двор представлял Россию. Фрейлина жены Николая I Мария Фредерикс писала: «..Вся обстановка их была царская, величественная; они понимали, что престиж необходим в их высоком положении. Большие балы и обеды давались очень часто в течение всего года во дворце» (162, с. 299). Фрейлина цесаревны А. Ф. Тютчева утверждала, что русский двор был самый пышный, самый блестящий и самый светский из всех европейских дворов, и цесаревна, принцесса Дармштадтская, буквально испытывала ужас перед своей неожиданно блестящей судьбой (183, с. 77).
Эта дороговизна двора усугублялась колоссальным воровством дворцового персонала. Хорошо осведомленный начальник канцелярии министерства двора А. А. Мосолов вспоминал, что по традиции все конфеты, не съеденные приглашенными лицами, шли в распоряжение прислуги: по словам гофмаршала двора, «изменить эту традицию было бы слишком трудно. Будет масса недовольных А гости все равно не получат того, что будет для них приготовлено» (117, с. 218). Мосолов пишет: «Блюстителями установленных обычаев при дворе была вся низшая прислуга, происходившая из дворцово-служительского сословия, существовавшего при крепостном праве. То были крепостные лично государя. Впоследствии сословие это юридически перестало существовать, но почти все придворные служители происходили из потомков этих крепостных и представляли весьма сплоченную среду, как бы племя или касту. Было почти немыслимо противодействовать традиционности, впрочем, совершенно не касавшейся их политических убеждений. При выборах в Думу дворцовая прислуга голосовала преимущественно за эсеров» (117, с. 217218). Встречаются упоминания о том, что при поставках ко двору цены завышались в два и более раз; эта практика, между прочим, даже нашла отражение в своеобразном «народном» сказе Н. С. Лескова «Леон, дворецкий сын». О злоупотреблениях при дворе пишет и генерал Н. А. Епанчин. Он повествует о случае, когда прогуливавшийся в окрестностях Гатчины Александр III встретил крестьянина, везшего воз метел на рынок. На вопрос, почему он не продает метлы во дворец, тот ответил, что на рынке платят значительно больше, да к тому же во дворце нужно долго ждать расчета. За весь воз он просил 10 рублей. Император направил его во дворец и там приказал купить у него метлы по указанной цене, а затем, вызвав лицо, занимавшееся такими закупками, узнал, что обычно за метлы платят «много выше 10 рублей. Этот случай, наверно, вызвал, где следует, своего рода панику, но не знаю, повлияло ли это на упорядочение поставки метел во дворец