И всего за одну ночь по всей стране храмы Равного Солнцу превратились в храмы Большого Члена.
Фэн Синь, чей титул претерпел шокирующую метаморфозу, узнал об этом происшествии лишь более десяти лет спустя. Как правило, он не утруждал себя тщательным изучением вывесок на собственных храмах, но однажды всё же задался вопросом: отчего его кумирни посещает так много женщин, и все как одна краснеют от смущения? О чём таком они молятся, возжигая благовония?!
Узнав о происшествии с табличками, он ринулся на вершину небосвода и, встав перед палящим солнцем, разразился яростной бранью.
Другие небожители были глубоко потрясены этой сценой.
А ему только и оставалось, что ругаться: исправить-то было уже ничего нельзя. Не мог же он запретить всем этим женщинам, которые молились так горячо и искренне, посещать его храмы. На протяжении многих лет он выслушивал их обращения стиснув зубы, пока один порядочный правитель не счёл «большой член» грубым нарушением приличий и не сменил имя на «Наньян»[11]. Таблички исправили, но простой народ ничего не забыл и теперь Наньян почитался и как бог войны, и как тот, кто дарует своё благословение по другим вопросам.
Небожители между собой пришли к негласному соглашению: ни в коем случае не использовать в его присутствии те два слова. И вообще, если надо как-нибудь охарактеризовать владыку Наньяна, ограничиваться общими фразами. Во всех отношениях генерал хорош, пока не вынудят браниться на людей!
Лицо Нань Фэна стало темнее днища старого котла. Фу Яо же преисполнился поэтического вдохновения и продекламировал:
Обречённый быть женщинам другом, молил подарить ему сына. Научив рецепту возбуждения страсти, даровал сына Наньян. Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха
Се Лянь с большим трудом подавил рвущийся наружу смешок всё-таки негоже потешаться над небожителем в его собственном храме. А вот Нань Фэн пришёл в ярость:
Прикуси-ка язык, пока находишься здесь. Если тебе настолько нечем заняться, подмёл бы лучше пол!
На этот раз уже лицо Фу Яо помрачнело и приобрело цвет закопчённого котла. Если во дворце Наньяна считалось неприличным упоминать определённые части тела, то во дворце Сюаньчжэня избегали любых разговоров об уборке. Во времена, когда Му Цин прислуживал в Хуанцзи, он днями напролёт то подавал чай, то приносил воду, то подметал, то застилал постель для его высочества наследного принца. Однажды Се Лянь увидел, как тот машет метлой и одновременно упражняется в повторении наизусть правил и наставлений. Такое усердие и стремление к знаниям вопреки обстоятельствам впечатлили принца, и он отправился просить наставников проявить снисхождение и принять Му Цина в ученики.
Значимость того или иного события определяют сами участники. Для кого-то этот случай стал бы величайшим на свете унижением, для другого излюбленной темой беседы. Очевидно, Му Цин видел в случившемся позор всей своей жизни, и потому теперь он сам и все служащие ему духи войны немедленно выходили из себя, стоило кому-то заговорить о мётлах. И впрямь Фу Яо, помолчав немного, взглянул на стоящего в стороне ни в чём не повинного Се Ляня и заметил с холодной усмешкой:
Можно подумать, все обитатели дворца Наньяна горой стоят за его высочество наследного принца.
Нань Фэн ответил в том же тоне:
Зато ваш генерал позабыл о чести и добра не помнит!
Едва Се Лянь собрался вставить замечание, как Фу Яо разразился смехом:
Ха-ха-ха! Ваш генерал, отступив на пятьдесят шагов, насмехается над отступившими на сотню. Не в том ты положении, чтобы судить других!
Принц больше не мог слушать, как в споре они размахивают его именем, словно боевым знаменем, и вмешался:
Стойте, стойте. Хватит.
Но духи войны так увлеклись, что не обращали на него никакого внимания. Ссора переросла в потасовку Се Лянь даже понять не успел, кто первый начал. Алтарь раскололся надвое, фрукты рассыпались с подносов и покатились по полу. Оставив попытки разнять дебоширов, его высочество присел в углу и вздохнул:
Нехорошо-то как!
Он поднял упавшую к его ногам маньтоу[12] и старательно протёр её, готовясь съесть. Стоило Нань Фэну краем глаза это увидеть, как он бросился к Се Ляню и выбил булочку из его рук:
Брось!
Фу Яо тоже остановился. Он брезгливо поморщился и спросил:
Ты что, будешь есть с пола?!
Погодите! Се Лянь воспользовался этой заминкой и замахал руками. Мне нужно кое-что сказать.
Он встал между юношами и заговорил как можно более дружелюбно:
Во-первых, его высочество наследный принц, о котором вы говорите, это я. А я вам не палка, чтобы лупить ею по спине друг друга. Подумав немного, он добавил: Насколько я помню, ваши генералы себе такого не позволяли. Подобным поведением вы позорите их обоих.
Юноши переменились в лице.
Во-вторых, продолжил Се Лянь, вы прибыли, чтобы помочь мне, верно? Так кто кого должен слушаться?
Мы тебя, ответили юноши после долгой паузы.
На лицах у них было написано: «Ага, как же!» но Се Лянь удовольствовался и этим. С тихим хлопком он сложил руки в молитвенном жесте и сказал:
Хорошо. И третье, самое важное если вы соберётесь чем швыряться милости прошу, бросайте сразу мне. Не выношу, когда еда пропадает!
Он подобрал из трещины в полу маньтоу, собираясь припрятать её до удобного случая, но Нань Фэн окончательно потерял терпение и выбил булочку у принца из рук:
Хорош уже с пола есть!
* * *
На следующий день в той же чайной.
Работник чайной снова сидел у порога, расслабленно вытянув ноги, когда заметил в отдалении трёх приближающихся путников. Впереди шёл даос в белых одеждах и с широкополой бамбуковой шляпой за спиной, а за ним двое высоких юношей в чёрном.
Даос этот непринуждённо сложил руки для приветствия и неспешно приблизился, всем своим видом давая понять, что никуда не торопится.
Хозяин, позвольте потревожить вас просьбой о трёх чашечках чая.
Проходите! улыбнулся мужчина.
А сам подумал: «Опять пришли эти дурни. Какая жалость на вид один достойнее другого, а каждый на голову больной. Болтают о каких-то богах, демонах, небесах Ненормальные. И что с того, что выглядят прилично?»
Се Лянь вновь занял место у окна.
Почему ты хотел прийти сюда, чтобы поговорить? спросил Нань Фэн, когда все расселись. Уверен, что нас тут никто не подслушает?
Это не имеет значения, беспечно пожал плечами Се Лянь. Даже если кто и услышит, не станет вникать, просто примет нас за сумасшедших.
Оба юноши не нашлись с ответом.
Чтобы не тратить время попусту, перейдём сразу к делу, продолжил Се Лянь. Ночью у вас было время успокоиться и всё обдумать. Есть какие-то идеи?
Глаза Фу Яо сурово вспыхнули:
Убить!
Чушь! фыркнул Нань Фэн.
Нань Фэн, не кипятись, заметил Се Лянь. К тому же Фу Яо прав: убийство бы действительно решило проблему. Знать бы только, с кем мы имеем дело, как его найти и каким образом можно с ним покончить.
Как раз в этот момент с улицы донеслись звуки гонга, заставив троицу выглянуть в окно.
Снова группа мрачных и печальных людей провожала невесту. Кто пешком, а кто верхом на лошадях, они трубили в трубы, били в барабаны и кричали так громко, словно нарочно пытались привлечь к себе как можно больше внимания.
Разве жители окрестностей горы Юйцзюньшань не избегают пышных свадеб? нахмурился Нань Фэн.
Все участники процессии были мужчинами в самом расцвете сил. По их лбам стекал холодный пот, а лица были так напряжены, словно мышцы сводило судорогой. Казалось, что они несут не свадебный паланкин, символ великого счастья, а помост, на котором им суждено испустить дух. Се Ляню стало интересно, кто же скрывается за алым пологом.
Немного поколебавшись, он уже собирался выйти на улицу и присмотреться повнимательнее, как вдруг подул холодный ветер и приподнял одну из занавесок.