И вечный бой - Белозерцев Игнатий Александрович

Игнатий Белозерцев

И вечный бой

Победители

Это время отражается на лицах.

Это в лицах отражается страна.

Не устанем восхищаться и гордиться

Поколением, чья молодость война.

Как один они красивы и серьёзны -

В гимнастёрочках, пилотках, орденах

В лицах от сражений отсвет грозных,

Но в глазах у них уверенность не страх.

Поколенье революцией рождённых,

И на труд готовых, и на бой,

Гордых, смелых, одухотворённых,

К равенству и братству устремлённых,

Любящих, любимых, окрылённых

Поколение с трагической судьбой.

Разворачивай, Бессмертный Полк, колонны!

Время лица превращает в лик.

И проносим мы портреты, как иконы.

Все в строю, никто не ранен, не погиб!

Коля, Коля, ты отколя?

Коля Гарин, Коля Ладин, Коля Енин,

Дядя Коля, тёти Нюры Николай,

Коля Настин, Коля Аннин, Коля Ленин

А вокруг села лесной Никольский край

Земляки, учителя мои, соседи.

С ними я послевоенный рос.

Весь наш класс солдат Победы дети,

Лён стелил, ходил на сенокос

Я теперь в деревню редким гостем

Загляну, поправлю палисад

Все мои родные на погосте

Под крестами русскими лежат.

По творилам, по оградкам, плитам

Пробираюсь до святых могил.

Всё-таки небесный покровитель

Николаев больше сохранил.

Выпало им бить фашистских гадов,

За себя и за другого парня жить

Чтоб похоронили с ними рядом,

Это ещё надо заслужить.

Коля Осин, Коля Машкин, Коля Петин,

Танин Коля, Александры Николай,

Коля Стёпкин, Коля Катин, Коля Светин

И вокруг родной Никольский край.

Долина смерти Долина славы!

Долина Смерти Долина Славы

Неразделимые имена.

Четыре года здесь бой кровавый

Вела с врагами моя страна.

Здесь эхо гулкое хохотало.

Вода кровавым текла вином.

Хрипела ярость, любовь пылала

В жестокой битве Добра со Злом.

Долина Смерти Долина Славы

Здесь расколола земную твердь:

Во веки слава где берег правый,

А берег левый позор и смерть.

Не позабудем же пир кровавый!

Жива Россия, зовём пока

Долину Смерти Долиной Славы!

Берёзки, памятник, облака

Моему поколению

За что любить нас нашим молодым?

Как мы отцов-фронтовиков любили.

За то, что мы Россию развалили!?

Ни армию, ни флот не сохранили!?

Развеяли величие, как дым!?

Мы сыновья, предавшие отцов,

Солдаты, позабывшие присягу.

Вперёд ни шагу, и назад ни шагу.

Глупцы и трусы, племя подлецов.

На кладбище, смятением объят,

Завидую отцовскому покою.

Нас даже там, за гробовой доскою,

Потомки за измену не простят!

Простите за обидные слова.

Мы больше не играем в эти игры.

Уже стоит на старте «Булава».

И по нацистам точно бьют «Калибры».

Есть те, кто сберегли потенциал.

Наш мастер для потомков неподсуден.

И гиперзвук для армии он дал.

И кое-что, что разглашать не будем.

И мужества бойцам не занимать.

И память о героях не забыта.

Не наша ли у молодёжи стать!?

Не мы ли их готовили для битвы!?

Ещё не все завершены пути,

И наш Парад Победы впереди.

И снова поднят над бронёй атак

С серпом и молотом красный флаг.

Как трудно быть трезвым время чумы

Как трудно быть трезвым во время чумы,

Свидетелем быть грабежей и войны.

И беженцев слышать голодный укор,

И видеть, как танки стреляют в упор

В столице с моста по советским палатам,

По нашим законным, живым депутатам.

Как можно быть трезвым и верить тому,

Что русского флота не будет в Крыму?

И в то, что на ваучер "Волгу" дадут?

И в то, что министры у нас не крадут?

Иль знать, что получку не платят годами,

А нищий народ стали звать господами.

А как не краснеть от стыда до ушей,

Когда из Прибалтики гонят взашей?

Как трезвому знать, что отец свою дочь

За доллар уступит любому на ночь?

Как видеть, что мастер мозолей стыдится?

Когда "голубой" стал уродством гордиться?

Ну, как же не взвыть, осознав эту жуть?

О, кто б догадался меня ущипнуть?!

Опасно быть трезвым во время чумы,

Свидетелем быть грабежей и войны.

 Так выпей, скорей, и беда не беда.

 Спасибо, я с вами не пью господа.

Не нужен билет мне на "фабрику грез",

Хоть корчусь от боли у русских берез.

Надеждой живу, что зарок не напрасен,

Ведь каждый, кто трезв, для подонков опасен.

В шинели черной

В море синем, летом знойным

Я нырял у крымских скал.

По ошибке кто-то черным

Море это обозвал.

Он не знал, конечно, грешный,

Беспросветный наш удел,

Заполярный климат здешний,

Черной краски беспредел.

Глянь, стою в шинели черной.

Черной стаей замер строй.

Люк подводной лодки черной

Черной втянет нас дырой.

Погрузились в космос черный

И летим средь звезд и льдин.

Астероидом безмолвным

Черным вынырнет Кильдин.

Крест над Западною Лицей,

Тень знакомая на дне

У Медвежьего приснится

Черной меткой в страшном сне.

Западной Лицей нельзя не гордиться

Западной Лицей нельзя не гордиться

Город подводников, тундры столица.

И рифмовалось Россия гордиться.

И рифмовалось на Полюс стремиться.

И рифмовалось врагу не пробиться.

Твёрдо стоит на полярных границах

Гордая Лица, могучая Лица!

Что же с тобою могло приключиться?

Как же ты вдруг так могла измениться,

Добрая Лица, красавица Лица?

Стала для многих ты вдруг «заграница».

Окна домов зазияли бойницей.

Рушиться что-то и что-то дымиться.

Мастер подводник торгует водицей.

Нынче рифмую замёрзнуть боится.

Нынче рифмую России не спиться.

Нынче рифмуется что-то случиться

С атомной Лицей, с прославленной Лицей.

С чем же сравнить тебя, милая Лица,

Город подводников, город столица?

Славе твоей суждено ль возродиться?

Флота могила, большая гробница?

Нет, не поверю, сравню тебя с птицей,

С раненой птицей, гордая Лица!

Медвежий там, Чаячий, Витте

Медвежий там, Чаячий, Витте

Во мраке лежат острова.

Гремиха забыта, забита,

Как дом, где семья умерла.

Теперь от ветров, от морозов,

Уж как в Островной не вертись,

Святым не прикроешься Носом.

И он удрученно повис.

Гранитный, Териберка, Ура

И Ара, и Сайда-губа

Крест-накрест. Свирепо и споро.

И Лицу ждет та же судьба?!

Все меньше ухоженных зданий.

Все больше зияет глазниц.

Все меньше улыбок, гуляний.

Все больше нахмуренных лиц.

И тают надежда и вера.

И оторопь душу берет.

Помором освоенный берег

Россия ветрам отдает.

Сдаёт Россия города

Корабль частица государства.

В нём всё, как в капле океан.

И возрождение дворянства,

И разорение крестьян.

В нём достижения науки,

Образования итог.

Работников умелых руки.

Поэтов вдохновенный слог.

А если в капельке нуклиды

Работу подлую ведут?

А если распри и обиды

И на подлодке достают?

Беда одной частицы малой

Народа общая беда.

Не "Курск" теряют адмиралы,

Сдаёт Россия города.

У боевого командира

У боевого командира

Жена, три дочери и кот,

С балконом на залив квартира.

На службу ждет подводный флот.

Полгода не было зарплаты.

На экипаже некомплект.

Семья голодная в заплатах.

Ржавеет ядерный объект.

Не разгадать головоломки.

Гудят натружено мозги.

Россию жадные подонки,

Как шкуру, делят на куски.

Повсюду правят негодяи.

Жирует нечисть у Кремля.

Орла-урода воссоздали,

Но гибнет русская земля.

Гордишься возрожденным храмом,

Столица!? Иль ослепла ты

Над золотыми куполами

Видны могильные кресты.

Могильщик

Заступник флота адмирал,

Стоял в высоком кабинете

Он за морскую мощь в ответе.

Не страшен с ним девятый вал.

В окне привычные картины,

Его судьба подводный флот,

У субмарин лоснятся спины,

Через залив буксир идет.

Он выступал за сокращенье,

Он добивался перемен,

Подводной службы улучшенья

Душа не выдала измен.

Флот, погибая, не сдавался.

На дно под флагом гордым шли.

Матрос слезами обливался,

Свои взрывая корабли.

Но, как недужную скотину,

Сегодня губим крейсера.

"За ноздри" и под "гильотину",

Как будто войн прошла пора

В который раз в двадцатом веке!

Опять все снова начинать!?

И вот сломалось в человеке

Теперь его не удержать

Цусима! Флота больше нет!

И, все предвидя в полной мере,

Он вынимает пистолет

И ставит точку на карьере.

"Могильщик" флота адмирал