Но что-то где-то пошло не так - Дьяпо Алли

Алли Дьяпо

Но что-то где-то пошло не так

«Я бы сошел с ума от несправедливости этого мира, если бы не знал, что последнее слово останется за Господом Богом».

Преподобный Паисий Святогорец

Всем женщинам, не делавшим аборты,

или раскаявшимся в оных посвящается.

Людям, неверующим в Божий промысел,

читать не рекомендуется.

Не нравится,  не читайте.

Часть первая.

РЯДОМ С ТОБОЮ

Случайная встреча самая неслучайная вещь на свете.

Глава 1. 2022. Двадцать девятое августа. Любушка.

Любовь Сергеевна Ольховская, которую те, кто считал себя её друзьями, звали между собой Любушкой, была явно не в настроении. Откинувшись на мягкий пуфик, она, словно в какой-то прострации, наблюдала за танцевальной площадкой ресторана, где в безконечном танце эпатировал её верный мачо. Танцевал он самозабвенно, отдаваясь танцу полностью, без остатка, как умеют немногие мужчины, но как танцуют все мужчины Кавказа. Песню сменяла другая, потом следующая, потом опять, но Зурабчик, не ведая усталости, выплясывал, меняя под такт мелодии, Ламбаду на что-то похожее на Брейк Дэнс, а потом на лунную походку Джексона, потом на Испанку, и опять, и снова, и снова. Без остановки.

Любушка одним глотком допила вторую Кровавую Мери, и наконец-то почувствовав в голове некий хмель, щёлкнула официанту:  Повторить.

 Блин, ё-маё, ну какого хрена потащилась сюда, могла бы отбабахать роскошный приём, как никак пятьдесят пять. Юбилей. Нет, вспомнила эту дыру.

Мысли, медленно сменяя одна другую, ворочались в слегка опьянённой черепной коробке, и, не успев додуматься об одном, тут же уступали место другому.

Она открыла для себя этот ресторанчик почти сорок лет назад, когда тот был ещё захудалой рюмочной. Потом его трижды перестраивали, объединили с первым этажом, потом со вторым, и теперь он весьма и весьма престижен. А тогда. Тогда просто рюмочная в подвальном помещении. Правда тусовались в этом полуподвале не запойные алкаши и работяги, а в основном студенты, чьими общагами было забиты окрестности. Здесь было хоть и стоя, но демократично: заказывай, ешь, пей, главное не дерись. И всё. Можно петь песни, курить, спорить, всё остальное в общем можно. И они спорили и пели песни. Спорили про любовь, про то, как жить, куда идти дальше, а пели,  что только не пели. Пели про алюминиевые огурцы, про сидение на красивом холме, про город золотой. И про многое, многое другое. Жизнь только начиналась, и казалась вечной

Здесь она познакомилась со своим первым мужем. Что он здесь делал? Красивый, умный, не пил, не курил, дарил цветы. А как пел! Ах, как он пел, этот единственный генеральский внучок, всегда с лёгкой улыбкой, молчаливый и загадочный, мастер спорта по плаванию. Каким ветром его сюда занесло?

Поженились быстро, а уже через год, вернувшись с соревнований из Риги, она не смогла открыть дверь в их кооперативную двухкомнатную, подаренную дедом. Не смог открыть и вызванный из ЖЭКа слесарь:  Изнутри голубушка, на засов заперто. Извиняй золотце.

Ладно соседи пустили, залез через лоджию. Когда Любушка вошла в квартиру и увидела

В общем, очнулась она от резкого запаха нашатыря, и больше в ту комнату не заходила.

 Типичная передозировка,  бросил, пробегая мимо, походя, дядька в белом, а она сидела в каком-то дремотном состоянии и задавалась себе:  Как же так? Ну как же так?

И больше всего её сотрясал, буквально колотил изнутри не вопрос, как он стал нариком, хотя и это было непонятно. Они жили вместе, были вместе почти всегда, и как так, как она не видела, даже не почувствовала, ну хоть каким-то краем. Как? Она этого не понимала. Ведь она знала наизусть всё его тело, каждую родинку, каждую ранку, каждую ямочку..

Её поразило, что они все, все вчетвером, были голыми, абсолютно голыми. Она, девчонка из провинциального, тогда ещё никому не известного молдавского городка, воспитывалась в строгих, очень нравственных понятиях, она и замуж вышла, будучи девочкой, это в двадцать то лет. И вот тут они все голые. Два парня, две девушки

От того брака у неё осталась двухкомнатная квартира, гараж неподалеку и пятёрка. На похоронах она долго долго плакала. Не могла, никак не могла остановиться. Потом подошел генерал. Обнял, прижал к себе, и она почувствовала, как внутренняя боль начала сгущаться, сконцентрировалась в одном месте под сердцем. Заметалась, заметалась, ища выхода, потом нашла щелку и выплеснулась красная от ярости, и потянулась вначале ярко огненной кометой, переходя в плоскую и извивающуюся ленту. Еще миг, сверкнул чёрный в оперении красного хвост, и стало легче. Боль ушла

С кладбища они возвращались с генералом под руку. Её довезли домой не захотела идти на поминки, и она смутно помнила, как генерал поднимал её на лифте, заводил в квартиру, улаживал в кровать. И когда она, согревшись под одеялом, открыла глаза, он сидел на стуле, рядом с кроватью. Она взяла его морщинистую руку и положила себе на грудь.

 Спасибо, Алексей Григорьевич,  почти неслышно прошептав, провалилась в сон, долгий, спокойный, лечащий. Проснулась через сутки уже другим человеком.

А генерал её не обижал и, похоже, очень, по-своему, любил, как дочку, как внучку. Денег подкидывал. Приглашал к себе на праздники. Она его к себе, так и общались, перезваниваясь порой по телефону. Хороший был мужик, фронтовик, орденоносец, к Романову в кабинет вхож. Горбачев его уволил, почти сразу после Романова. Потом она пригласила Алексея Григорьевича на свою вторую свадьбу, и старик искренне был рад за неё. А она его тоже любила. И если бы не столь разительная разница в возрасте

Любушка отвлеклась от мыслей: блин опять пусто, и подозвала официанта: пожалуйста бутылочку Сан Реми. Медового. Ух ты, а к Зурабу подтянулись две местные лебёдушки красавицы, пошли вокруг него чинно, благородно, будто действительно не по земле идут, а плывут по воде, ну прямо, павушки весенние. Ох Зураб, Зураб, знает она этих девочек подсадных, попадёшь ты сейчас в их белые крылышки, мягенькие, но крепенькие, не выпустят, пока не выпотрошат всего до копеечки. Но Зураб не слышит, а словно глухарь на току, распушившись до полного, вокруг них так и пошёл, так и пошел. Ну, вот уже и лезгинка, Зураб явно кроет козырями

Второй муж был её много старше, на двадцать лет. С хвостиком. Бывший ГБэшник, а в то время работавший у мэра в администрации на первых ролях. У генерала на дне рождения и познакомились. Алексей Григорьевич, хоть и в отставке был, но в военно-гебешной среде уважение имел. Любушка тогда бегать уже давно прекратила, поняла, что не выбиться ей даже на Европу, не то чтобы на мира.

И мешала в этом грудь. Смешно, но ей так казалось. Вот же как, другие деньги огромные платят, силиконом себя накачивают, а тут от природы такое сокровище. Заказывали? Нет? Поздно, получите, не ропщите. Потом, уже много позже, поняла она, что всё от Бога, а значит и сиськи такие тоже, а тогда злилась нещадно. Бегает, бегает, сто потов сгоняет с себя, а результаты как приклеились. Может всё же дело не в них?

Помучалась ещё три года, и бросила свою легкую. Пошла стрельбою заниматься. Хотя тренер сразу сказал,  Шансов нет, высоко не поднимешься. Поздно начинать в двадцать два года, лет на десять надо было пораньше. А ей и всё равно было, что там, что там, чемпионкой не бывать, так хоть для души заниматься будет.

Стрелять она любила. И занималась неистово, как и всем, чем увлекалась. Пока не начинала глохнуть. До самозабвения, до изнеможения. Благо времена пошли другие плати, и стреляй хоть до одури. Она и стреляла. И результаты пошли, к двадцати четыре вышла на мастера, и тут случайно познакомилась с Валентином Васильевичем. ВВ был уже тертым калачом, прежде чем к ней подкатить, семь раз проверил, всю её подноготную разложил. А потом, через неделю, минуя ЦКП и говорит Любе,  пойдешь ли ты дорогая моя Любовь Сергеевна за меня замуж? Обещаю тебе верность, и честность. А вдобавок, всё, что моё твоё.