Космический журналист - Комен Владимир

Владимир Комен

Космический журналист

Существа «Ф»

Это было мое третье интервью с Борисом, но волновался я, как в первый раз. Я летел к Борису на Мальту стратосферником из Новосибирска, и всю дорогу перебирал в уме темы, которые хотел бы с ним обсудить. В этом занятии, на самом деле, не было никакого смысла я никогда не знал, как повернется наш с ним разговор, и набросал лишь в общих чертах, о чем мне хотелось бы расспросить одного из самых информированных и загадочных людей во всей Солнечной системе. Борис мог совершенно внезапно в разговоре перескочить на что-нибудь новое, и мне оставалось только постараться выудить из него максимум информации. А знал он исключительно много.

Подлетая к каменистому острову, где в зарослях средиземноморских кипарисов находилась резиденция Бориса, я привычным взглядом окинул посадочную площадку мини-космодрома на его дальнем конце. На блеклом выгоревшем от солнца бетоне явственно выделялось рыжее круговое пятно от недавнего старта.

Борис Берг, легендарный астронавт и космический разведчик. На аллее, ведущей к корпусам Евразийского Космического агентства в Минске, стоит скульптурная группа из одиннадцати фигур в скафандрах Борис вместе с другими испытателями «Меркурия», скоростного корабля нового поколения. Десять мужчин и одна женщина, Инга, чей портрет со снятым гермошлемом висел у меня в комнате на стене в старшей школе. Я часто бывал на этой аллее, это было, в каком-то смысле, мое «место силы», и лишь недавно обнаружил, что в лучах закатного солнца шесть фигур из одиннадцати обретают едва различимый красный ореол. Именно те из них, кто погиб при испытаниях. Гениальный скульптор Шексне. Вспоминаю, как долго стоял, разинув рот, перед его гигантской архитектурной композицией «К звездам» у входа в главную базу «Лунополис» на спутнике. Далеко не сразу я догадался, что только в условиях уменьшенной силы тяжести можно строить такие немыслимые сооружения.

Борис был испытателем новых ракетных систем. Налаженное уже сообщение на линиях Луна Марс и Земля орбита Венеры никак не могло устроить группу энтузиастов из корпорации «Аэробас», которые выделились в молодую компанию с амбициозным названием «Глубокий космос». Своей целью они поставили создание ракетных движков нового типа, таких, чтобы путешествия даже к ближайшим планетам не занимали долгие месяцы, а длились не больше недели. Представленные на обозрение Комиссии по перспективным исследованиям техническое обоснование проекта и бизнес-план были разбиты в пух и прах, что, конечно же, не остановило юных нахалов, всего несколько лет тому получивших докторские степени в очень уважаемых университетах планеты от Пекина и Харькова до Оксфорда и Принстона. Естественно, нашлась дюжина экстравагантных миллиардеров, вложившая первые средства в это безнадежное мероприятие. Но настоящий прорыв произошел позже, когда в проект таки зашло Агентство перспективных космических исследований. Часть работ в виду статуса этой организации пришлось засекретить, но уже через два года на стапели был выставлен красавец-корабль «Меркурий». Борис был одним из первых пилотов-испытателей.

В одном из ранних своих интервью, которых он впоследствии практически не давал, Борис объяснил, почему он принял решение поступить в испытатели. Выросший, как водится среди героев всех времен и народов, в каком-то европейском захолустье, где по полям, мерно качаясь, плыли роботизированные сельхозагрегаты, Борис уже в 16 лет поступил в высшую школу космической навигации в Париже, и одно время был одним из самых молодых пилотов на линии Луна-Марс. Мечты юности, столкнувшись с реальностью, очень часто разбиваются в пух и прах. Космическая рутина с многомесячными перелетами и жизнью в отсеках кораблей с иллюминаторами в полстены, за которыми неизменно висела одна и та же картина знакомых с детства созвездий, наводила на тяжелые мысли. Во время длительных земных отпусков Борис успевал облазить самые экзотические места планеты, от Килиманджаро до Антарктиды, но это мало помогало. После пятнадцати лет пилотской работы можно было смело удаляться от дел, после двадцати пяти это становилось жестким правилом, но Борис совершенно не мыслил себя без своего призвания и, конечно же, первым написал рапорт, когда «Глубокий космос» объявил о начале испытаний скоростных кораблей новой серии.

Сейчас трудно сказать, почему испытания новых кораблей решили провести внутри орбиты Венеры, а не в районе внешних планет Системы. На тот момент конструкция двигателей была уже достаточно хорошо отработана, но нужна была генеральная репетиция, демонстрация успеха, после чего производство кораблей можно было ставить на поток. Я подозреваю, что, направляя корабли в сторону Солнца, создатели пытались достичь максимально возможных скоростей, может, проверить системы управления при таких недостижимых ранее параметрах полета. Когда двигатели вышли на форсированный режим, на Солнце началась чудовищной силы магнитная буря. В системах управления произошел сбой, и корабли начали безудержно ускоряться по направлению к нашему главному светилу. В условиях перегрузок и неполадок в управлении вывести корабли из смертельного пике удалось только Борису и его четырем товарищам. Конечно же, эта трагическая история требует более подробного рассказа, но информация о проекте закрытая, и даже то, что я сейчас изложил, собиралось мной по крупицам не один год. Жестокая шутка судьбы я совершенно случайно узнал позже, что во внутренней документации «Глубокого космоса» эта разработка называлась «Проект Икар».

Мне почему-то очень запало в душу это единственное интервью Бориса, в нем было что-то настоящее, все-таки необычно, когда в словах уже матерого космического волка проступает романтика и юношеский идеализм, а, может, это как-то перекликалось с моими неосуществившимися мечтами молодости. И журналистский нюх заставлял меня все время следить как за успехами и провалами «Глубокого космоса», так и за самым известным его испытателем. Впрочем, информации было немного.

Я прошел по аллее в средиземноморском стиле, с просветами между колоннами, увитыми виноградом, и остановился перед отделенным стеклянными панелями фойе, где меня уже поджидал Борис. Он был одет в свободные белые брюки и легкий пиджак, которые, тем не менее, смотрелись на нем как строгий безупречно отутюженный деловой костюм. В присутствии Бориса с его великолепной выправкой я всегда невольно и сам подтягивал живот и расправлял плечи, хотя меня нельзя назвать совсем уж неспортивным обязательные пробежки и плавание я ввел в привычку еще в университете. Мы вошли в прохладное помещение и сели в плетеные кресла около овального стола с фруктами и разноцветными напитками. Пара вопросов о текущих делах, приветы от общих знакомых Борис явно наслаждался неспешностью беседы и теплым ветром с террасы.

Космос космосом, но сегодня речь пошла о делах земных.

 Скажите, спросил Борис, вы что-нибудь слышали о «Фантомах» и их запрете?

Хорошо, что чашка с кофе стояла в этот момент на столике, не то я, скорее всего, пролил бы его себе на брюки. Потому как именно «Фантомам» была посвящена моя дипломная работа.

«Фантомы», или роботы с 3-ей степенью человекоподобия, были одной из перспективных тем в то время, когда я заканчивал отделение физики и кибернетики Новосибирского Университета. Кто придумал такое название, неясно. Но, в общем, это были системы, способные пройти современный аналог теста Тьюринга, когда очная беседа с людьми совершенно разных интересов и областей знаний не позволит никому заподозрить, что общаются они не с живым человеком. Речь изначально не шла об изготовлении точной копии человека. Но потом концепция поменялась в сторону полной внешней имитации любых живых существ. Считалось, что ведя разработки в этом направлении, мы лучше поймем механизм зарождения и развития разума. В противном случае все можно было моделировать в центральном процессоре компьютера, но, по всей видимости, помещенному в кремний мозгу не хватало того колоссального количества сенсорной информации, которое каждый из нас ежесекундно получает через все органы чувств. А также общения с себе подобными существами не важно, искусственными или настоящими.