Шарлотта любила солнце, но не яркие летние дни.
Яркость лишает все вокруг цвета, говорила она. Позволяет миру выцвести, а реальной жизни потускнеть. К тому же если в такие дни у тебя плохое настроение, то это ощущается так, будто солнце наваливается на тебя всем своим весом. Ей также нравились тишина и молчание сумерек. Когда жизнь засыпала, а просыпалась рано утром. Когда мир царил и внутри, и снаружи.
До того дня, когда Шарлотта привела к себе Антуана, она воспринимала жизнь как нечто, что еще предстояло как-то преодолеть. Между тем, о чем она грезила, и тем, к чему ее еще в юности привели неудачные повороты судьбы, ощущалась такая пропасть, что, казалось, попытки ее закрыть больше не имели смысла. Однако Антуан заполнил жизнь Шарлотты настолько, что лишь благодаря присутствию этого мальчишки внутренняя пустота, как и пропасть между мечтами и реальностью, сократилась до крошечной щели.
Для Антуана Шарлотта отличалась от всех, кого мир даровал ему прежде. Первое, что он в ней отметил, она воспринимала людей иначе, чем это делала его мать. Марлен была строга к людям, Шарлотта к себе. Она никого не судила, считая, что приговор не может быть до конца справедливым.
В то же время она учила Антуана не принимать поведение других на свой счет.
Если кто-то с тобой плохо обходится это не твоя проблема, а его.
Она зародила в мальчике непоколебимую веру в себя. Вселила в него мужество жить так, как ему хочется, и самому диктовать условия своей жизни.
Ей были знакомы не все цвета жизни, но все ее оттенки. Она подарила Антуану настоящее, которое впервые породило в его пустынной душе цветы. Настоящее, в котором у него впервые появился шанс на будущее.
Глава 4
Черные, густо вьющиеся волосы Антуана своенравно обрамляли голову. Большие глаза наблюдали за окружающим миром сквозь занавес длинных темных ресниц. Именно эти глаза, вечно ищущие, смотрящие в самую суть вещей, лучше всего отражали то, что творилось внутри Антуана.
Он был чувствительным мальчиком, который все принимал близко к сердцу, поэтому Шарлотта не рассказывала ему о том, что происходило до его рождения и в раннем детстве, будто этого и не было вовсе. По крайней мере, не рассказывала о тех чувствах, что ей довелось испытать, находясь в тот момент рядом. Она знала, что у Антуана свои представления о том времени, но так как они не могли быть столь же ужасными, сколь ужасной являлась реальность, Шарлотта продолжала молчать.
Лишь спустя годы и то только потому, что Антуан постоянно спрашивал Шарлотта рассказала мальчику, что его мать написала у него на лбу: «adieu».
Вместе с этим словом на землю полотном опустилась тьма, и на несколько дней Антуана вновь окутала ночь. На несколько дней, в которые Шарлотта задавалась вопросами: это конец истории Марлен или Антуана? Можем ли мы за всю свою жизнь прожить несколько жизней подряд?
Так было ровно до тех пор, пока однажды вечером Антуан наконец молча не вышел из своей комнаты, не сел за стол, за которым Шарлотта листала книгу, и не положил голову ей на руку.
Они смотрели через окно на улицу, где ливень спускался с небес. Словно расплавленное серебро, со стекла сбегала вода.
Все кажется таким неправильным начал мальчик.
Знаю, отозвалась Шарлотта и погладила его по волосам. Как может казаться правильным то, что началось с ухода собственной матери? Она положила свою руку на его и обхватила ее пальцами. Как бы ужасно ни было то, что тебе пришлось пережить, Антуан, помни: дождь никогда не льется на тебя одного. Каждый из нас взрослый и ребенок, богатый и бедный вынужден перепрыгивать через лужи. Жизнь бывает жестока. Судьба распределяет все по своему усмотрению. Но бывают и воздаяния: внезапные чудеса, большие и малые, происходящие в самый неожиданный момент. Вот увидишь. Мы не можем разобраться во всем, что с нами происходит. Ни в ужасном, ни в прекрасном. Реальности недостаточно, чтобы объяснить все. Но там, где остаются эти пробелы, существует особая магия, восполняющая то, что неспособна нам рассказать реальность. И порой то, что сокрыто, оказывается реальнее того, что мы видим.
Глава 5
Два года спустя
Жюль был одним из самых уважаемых судей в городе и имел репутацию честного и справедливого человека. Загорелый мужчина среднего роста и крепкого телосложения, он обладал угловатым лицом с ярко выраженными скулами и челюстью и привычкой в разговоре слегка прищуривать левый глаз, что придавало ему особый шарм. Он носил серебристые коротко стриженные кудри. Его глубокие темные глаза сияли изнутри, словно синеватые раскаленные угли, пока удары судьбы не погасили их.
После долгих лет неудачных попыток его жена наконец забеременела. В первый, во второй, в третий раз. Однако каждую беременность она теряла ребенка. Она перенесла два мертворождения подряд. Третий ребенок умер спустя несколько часов после родов. Наступили времена отчаяния и горя, оба супруга были разбиты. Однако страх, который долгое время тлел под пеплом, вспыхнул с новой силой в виде робкой надежды, так как Луиза забеременела в четвертый раз и вот-вот должна была родить. Все шло хорошо, и Луиза жила в предвкушении долгожданного материнства, но никто еще не мог сказать точно, была ли у четвертого ребенка наследственная болезнь, которая унесла жизни трех предыдущих детей: болезнь короткой жизни.
В четвертый раз все просто обязано было пройти хорошо. Это был последний шанс Жюля и Луизы иметь собственного ребенка. Четыре беременности отняли у хрупкого тела Луизы много сил. Врачи ясно дали понять: пятую она не переживет.
Но как следовать совету врачей, когда от наличия ребенка зависит собственная жизнь? А жизнь Луизы от него зависела. Она объясняла это мужу сотни раз. Тогда Жюль понял: женщина, которая хочет ребенка, должна его получить.
И вот глубокой черной ночью Луиза родила: крошечную, хрупкую, мертвенно-бледную девочку. Девочка не кричала, а лишь, как пташка, хватала ртом воздух. Врач взволнованно унес ее. Медсестры дали Луизе снотворное, чтобы она могла отдохнуть от родов. Жюль же все понял.
Образ темноты ночи слился для него с жутким образом задыхающегося ребенка в одно кошмарное воспоминание, наполнившее его страхом и ужасом.
Вернувшись домой, он не сомкнул глаз всю оставшуюся ночь, ворочался из стороны в сторону, пока его не посетила мысль, унесшая этот страх.
Он встал, оделся и пошел в родильный дом. На свежем воздухе он снова начал обдумывать события прошлой ночи и варианты решения, пришедшие ему в голову утром. Теперь положение не казалось ему таким безвыходным, словно тьма чудом рассеялась.
Была зима. Над деревьями низко висел туман. На ветвях блестел иней. Сверкающие кристаллы покрывали листья магонии, желтые цветки которой сияли, как зимнее солнце. Лишь кое-где в холодном утреннем воздухе витали голоса.
Пепельный свет просачивался сквозь окна по обеим сторонам коридора, который от входа вел к звездообразному холлу, откуда во все стороны открывались двери палат.
Гул разговоров врачей, медсестер и посетителей заглушался в необъятной ширине коридора. В воздухе пахло дезинфекцией и чистящими средствами с ароматом цитрусовых. Пахло чистотой.
Решение солгать, пришедшее Жюлю в голову тем утром, основывалось на глубоком желании Луизы, на мечте всей ее жизни. Несмотря на то, что сначала Жюль изо всех сил пытался противостоять этому решению, в конечном счете он безрассудно его принял. Настолько соблазнительной казалась ему жизнь, которая могла бы у них быть.
Лучше не задумываться о реальности составленного в голове ужасного плана. Лучше не терять времени. Скоро проснутся роженицы, и им на кормление понесут новорожденных.