Бабушка Джени, Нэнни, подтолкнула внучку к браку с Логаном Килликсом, потому что сама была рождена в рабстве и не имела возможности распоряжаться собственной судьбой. Нэнни хотелось мелких радостей жизни спокойно сидеть на крылечке дома, ничего не делая. Ей хотелось, чтобы и внучка имела все это, а еще деньги и положение. Эмоциональная цена роли не играла. Нэнни не понимала, что у Джени иное представление о свободе. И когда Дженни отвергла ее мечту, Нэнни испытала боль.
Нэнни говорит юной Джени: «Как бы я хотела произнести проповедь о цветных женщинах, сидящих высоко, но у меня нет кафедры».
В романе Тони Моррисон «Возлюбленная» бабушка Возлюбленной Бэби Саггс произносит проповедь, какую не удалось произнести Нэнни. Бэби Саггс «стала проповедником без церкви, той, кто приходит на кафедры». Но чаще всего она выступает с кафедры, которую создала для себя сама, на природе: «Расположившись на большом, плоском камне, Бэби Саггс склонила голову и стала молиться молча Наконец, она созвала женщин. «Плачьте, велела она им. По живым и мертвым. Просто плачьте». И женщины, не прикрывая глаз, стали плакать».
Насколько иной могла бы оказаться жизнь Джени, если бы она услышала проповедь бабушки, если бы ее Нэнни, как Бэби Саггс, сказала: «Больше, чем хранящую жизнь утробу и дарующие жизнь части тела любите свое сердце. Ибо это есть ваша драгоценность».
IV
В кольцевом повествовании «Их глаза видели Бога», в самом конце книги, открывается целая новая жизнь жизнь все еще довольно молодой Джени Кроуфорд. Она рассказала свою историю и удовлетворила «древнейшую человеческую потребность потребность в откровении». И теперь она должна жить дальше.
Мы знаем, что Джени никогда не забудет Кекса. Она любила его всем сердцем. Жизнь и странствия вместе с ним открыли ей мир и собственное сердце. Но мы понимаем, что Джени и дальше будет жить по собственным правилам, не идя на компромиссы. Она потеряла любимого мужчину, но открыла совершенно новые грани собственной натуры.
«Итак, Фиби, все было так, как я тебе рассказала, говорит она подруге, готовясь закончить свою историю. Я снова вернулась домой, и я рада быть здесь. Я ушла за горизонт и вернулась, и теперь я могу сидеть здесь, в моем доме, и жить сравнениями».
Жизнь Джени может показаться более сложной и бурной, чем у большинства людей. Но ее прошлое и ее будущее лучше всего описать словами, какими она говорит о своей любви к Кексу в конце книги. Эта любовь не «точило», которое одинаково везде и оказывает одинаковое действие на все, чего коснется. Это море, море с далекими кораблями, на которые хочет взойти каждый мужчина. Это мощное, живое море, которое «принимает форму берега, на который накатывают его волны» и которое «на каждом берегу разное».
Предисловие Мэри Хелен Вашингтон
В 1987 году исполнилось 50 лет с момента первой публикации книги «Их глаза видели Бога». Издательство университета Иллинойса выпустило юбилейное издание, поместив в верхнем правом углу обложки баннер:
«1987 / 50летие ВСЕ ЕЩЕ БЕСТСЕЛЛЕР!»
На обложке издатели разместили цитату из рецензии Дорис Грумбах в журнале Saturday Review: «Лучший черный роман своего времени!», «Один из лучших романов всех времен». Зора Нил Херстон была бы приятно поражена: восприятие ее второго романа за эти годы претерпело кардинальные изменения. Сорок лет с момента первой публикации роман не переиздавали, он был практически неизвестен широкой публике. Литературный истеблишмент, который всегда был миром преимущественно мужским, отвергал ее книгу и косвенным, и самым прямым образом. В 1937 году один белый рецензент так отозвался о романе Зоры в Saturday Review: «Яркая и пикантная любовная история, хотя и слегка неуклюжая». Ему было трудно поверить, что в Америке может существовать такой Итонвилл, «населенный и управляемый исключительно афроамериканцами».
Чернокожие критики-мужчины были еще более резкими в оценках романа. С самого начала карьеры Херстон жестко критиковали за то, что она не пишет романов в протестном духе. В 1936 году Стерлинг Браун счел ее книгу «Мулы и люди» недостаточно резкой, плохо отражающей тяжелую сторону жизни афроамериканцев на Юге. Ему казалось, что в изображении Херстон их жизнь на Юге выглядит легкой и беззаботной. Признанный авторитет в своей среде времен Гарлемского Ренессанса, Ален Локк, в ежегодном обзоре литературы для журнала Opportunity писал, что роман Херстон «Их глаза» никак не соответствует более серьезным тенденциям времени. Он задавался вопросом, когда Херстон перестанет создавать «своих псевдо-примитивных персонажей, с которыми читатели так любят смеяться, плакать и завидовать», и начнет писать «мотивирующие, социально-документированные книги»? Самой жесткой критике книги Херстон подверг самый известный и влиятельный афроамериканский писатель того времени Ричард Райт. Он сотрудничал с левацким журналом New Masses. «Их глаза..» он назвал романом, который для литературы сделал то же самое, что представления менестрелей для театра: книга написана, чтобы позабавить белых. Райт писал, что у романа «нет ни достойной темы, ни содержания, ни мысли». Это всего лишь забавное изображение афроамериканской жизни во вкусе белых читателей. К концу 40х годов (а в это десятилетие в афроамериканской литературе господствовал Райт и стиль социального реализма) тихий голос женщины, стремящейся к самореализации, не мог быть услышан да никто и не хотел его слышать.
Как большинство моих друзей и коллег, которые в конце 60х преподавали на факультетах афроамериканскую историю, я до сих пор живо помню, как впервые прочла «Их глаза». В 1968 году я зашла в один из множества книжных магазинов, специализирующихся на этой теме, магазин Вонна в Детройте. И там мне попалась на глаза маленькая книжка в бумажной обложке со стилизованными портретами Джени Кроуфорд и Джоди Старкса: она качала воду из колонки, длинные волосы падали на спину, голова слегка повернута, на лице выражение тревожного ожидания. Он стоял поодаль в шелковой рубашке, с красными подтяжками, пальто переброшено через руку, голова наклонена, а взгляд говорил Джени о далеких горизонтах. Стоила книжка всего 75 центов.
Мне сразу же понравилась поэтичность романа и связь героини с традициями афроамериканцев. Наконецто я увидела женщину в поисках собственной идентичности. В отличие от многих похожих героинь афроамериканской литературы, путь Джени не уводил ее от своего народа, а, наоборот, погружал в народные традиции. Она оказалась в Эверглейдсе с его жирной, черной почвой, зарослями тростника и общественной жизнью, основанной на черных традициях. Но большинству афроамериканских читательниц, впервые взявших в руки «Их глаза», больше всего нравилась Джени Кроуфорд сильная, смелая, самодостаточная женщина, совершенно не похожая на других литературных героинь. Андреа Рушинг, которая в то время работала на факультете афро-американских исследований в Гарварде, вспоминала, как они читали эту книгу в группе вместе с Нелли Маккей, Барбарой Смит и Гейл Пембертон. «Мне нравился язык этой книги, говорила Рушинг, но больше всего мне понравилось то, что эта книга о женщине, которая не была жалкой, трагической мулаткой, покорно исполняющей все, чего от нее ожидают окружающие. Она не захотела жить с нелюбимым мужчиной, даже не думая о разводе. Она ушла и не сломалась, а стала только сильнее».
Женщины всей страны неожиданно увидели себя в этом романе, и их реакция часто была откровенной и очень личной. Джени и Кекс оказались настолько живыми, что читателям они показались добрыми знакомыми. Шерли Энн Уильямс вспоминает конференцию в Лос-Анджелесе в 1969 году. Тогда Тони Кейд Бамбара спросила у присутствовавших в аудитории женщин: «Сестры, вы готовы к Кексу?» Уильямс понимала, что у Кекса есть определенные недостатки, поэтому она ответила: «А современные Кексы готовы к нам?» Впервые Уильямс использовала «Их глаза» в учебном курсе во Фресно. В этом сельскохозяйственном районе всегда преобладали мигранты, и ее студенты, как и герои романа, зарабатывали себе на жизнь трудом на земле. Уильямс вспоминает: «Они впервые увидели себя в литературных героях и поняли, что в их жизни тоже есть радость». Рушинг увидела в Джени героиню, а Уильямс обратила внимание на радостное изображение афроамериканской культуры именно это и заставило критиков позднее признать уникальный вклад романа в черную литературу. Зора Нил Херстон закрепила традиции афроамериканской культуры и использовала их, чтобы темнокожие женщины ощутили свою силу.