Откуда он здесь такой? Нина открыла форточку, осторожно насыпала горсточку крупы.
Боль в голове не унималась, хотя она с вечера приняла болеутоляющее. Придется снова что-то принять. Или пойти к врачу. Хотя в этом было мало смысла. Врач выслушивала Нину нехотя, с некоторой отстранённостью, ведь нет городской женщины, у которой не болела бы голова.
А у вас возраст самой беспокойный, говорила она, период преклимакса, в сорок лет это нормально. Ведь вы сама медсестра и могли бы понимать. Конечно, Нина понимала. И в отделении, в период своей смены она не жаловалась, было не до этого. В короткие «чайные» перерывы другие медсестры наперебой жаловались на свою трудную долю, безденежье, ленивых и бестолковых мужей. Нина понимала, что ей не следует противопоставлять себя коллективу и хвалиться счастливой своей жизнью. Поэтому понимающе кивала и вздыхала, как и все.
Юра был техническим специалистом в автосервисе, его ценили и давали возможность заработать. Он быстрее других освоил ремонт б\у иномарок, которых в изобилии пригоняли из Европы деловые мужики. Кому-то эти девяностые годы сломали жизнь, а вот ее Юрка сдюжил, нашел себя в таком деле, чтобы уберечь семью от невзгод в эти трудные годы. Дома он тоже все делал и ремонтировал своими руками, не подпуская посторонних слесарей, маляров и прочих мастеров. Он им не доверял.
Иногда Нине казалось, что вся ее жизнь это затянувшийся сладкий сон, который никак не кончится. А Нина и не хотела, чтобы он кончался.
Придется принять еще одну таблетку, подумала Нина. Налила кружечку воды, запила зеленую капсулу, вздохнула. Кровь стучала в затылке, висках, изводила словно молоточками. Молоток точно, он самый. Юра так и называл жену, когда хотел похвалить. Ты молоток! говорил он после вкусного обеда и даже после привычных и недолгих минут нежности. Нина долго привыкала к этому «комплименту». И привыкла. Стала понимать, что это настоящая похвала, что Юра как человек практичный и немногословный, связанный с металлом, с разными тяжелыми работами ценит хороший инструмент. И если ему так хочется, пусть и Нина будет таким инструментом в его жизни. Ей вовсе не жалко. Возможно, если бы муж как-то иначе привечал ее, давал всякие нежные прозвища, ей было бы от этого более радостно. Но когда все слишком хорошо это опасно. Пусть в ее жизни будет такая маленькая помарка, это прозвище «молоток». Пусть, ведь все остальное так замечательно!
На завтра у Нины была запланирована встреча с двумя подругами Катей и Дашей. Они встречались раз в месяц и просто болтали о том, о сем. Подруги тоже когда-то были медсестрами, как и Нина, но уже не работали по первой профессии, занимались, чем то совсем другим. Даша была в разводе, Катя не была замужем и тому была причина. Обе на каждой встрече недобрыми словами поминали своих бывших, хотя прошло уже несколько лет, как они расстались. Катя и Даша вели беспокойную личную жизнь, своих партнеров они меняли регулярно и все никак не могли найти кого-то путного, стабильного, ответственного. И при каждом разговоре откровенно завидовали Нине, сравнивая свои извилистые жизненные переулки с ее светлой и прямой автострадой жизни.
При этом профессионально обе состоялись, особенно, если считать по «женскому» разряду, да еще в такое непростое последнее десятилетие века. Катя работала фитнес-тренером, Даша была гримером-визажистом, не пренебрегая частной практикой у клиенток на дому. Ее первая профессия дала возможность разбираться в косметологии, и умело манипулировать с внешностью своих клиенток. Их Даша набирала благодаря обширным связям в театральных кругах и в мире кино. Даша старалась быть там, где интересно, и есть содержательные и перспективные мужчины. Но ею двигал не только практический интерес, она много рассказывала подругам из того, что узнала, услышала сама. И это были не только обычное закулисные сплетни и слухи. Она набиралась ума у режиссеров, сценаристов, вникала как могла в творческий процесс и умела объяснить, чем, к примеру, французская новая волна в кинематографе 50-х годов отличается от итальянского неореализма того же периода. Актерствующих мужчин за таковых не считала, а над женщинами издевалась, называла их кривляками, ломаками, истеричками, готовыми ради роли отдаться хоть телеграфному столбу. Ценила только режиссеров, драматургов, то есть мужчин относительно неглупых и нередко состоятельных. И в интимном общении с ними получала и телесное (реже) и духовное (чаще) удовлетворение. Даша гордилась своим художественным вкусом, давая понять подружкам, что в эстетическом отношении она повыше них будет. Однако, как-то сразу наступившие трудные времена наложили свой отпечаток и на этот трепетный и нестойкий к социальным и экономическим потрясениям мирок. Зрители все меньше интересовались театральными новинками и все больше выживанием и поисками источников дохода.
Катя, пережив потерю и мужчины, и ребенка, долго приходила в себя. Потом стала возвращаться к жизни, посещать курсы для фитнес-тренеров. Фитнес-центры были еще в новинку и квалифицированные тренеры были востребованы. Ее спортивное прошлое и медицинское образование давало ей все возможности для такой карьеры. Одно время она увлеклась единоборствами, ее сложение, рост, сильные руки и прыгучие ноги делали ее потенциально сильным бойцом. Нашла тренера, который бы точно не стал распускать руки. Стала участвовать в боях, и побеждать чаще, чем проигрывать. Призовые для девушек там были мизерные, но ее привлекало не это, а возможность выбросить из себя накопившуюся злость и раздражение от неудавшейся, как ей казалось жизни. В ринге была резка, безжалостна, успевала «набросить» вдогонку уже валившейся на помост сопернице. Набитые в волейболе руки пробивали любую защиту и джеббом и хуком, ноги влегкую доставали киками в корпус и голову. Это далось не сразу, пришлось поработать над растяжкой, присматриваться к девушке-тренеру по стречингу, даже немножко ей приплатить за помощь. Иногда удавалось дождаться основательно заигранной видеокассеты с кинобоями иностранных мастеров. Так она узнала про Брюса Ли, Ричарда Нортона, Гэри Дениэлса и других актеров-спортсменов, настоящих героев боевиков.
Кикбоксинг стал для нее и увлечением, и каким-никаким способом заработка и «культурным» слоем. Фильмы, книги, видео, мастер-классы, вся эта среда, преимущественно мужская, ее вдохновляла и толкала вперед и вверх. Стала драться с мужиками. Сначала совсем молодыми, юниорами. Потом постарше. Была травмирована, ей ломали нос, выбивали суставы рук. Она восстанавливалась и возвращалась. Ею увлекались некоторые мужчины, большинству она отказывала, но иногда ее женское начало не могло сопротивляться, но потом следовало неизбежное разочарование. Катя искала для себя еще более сильного и доминирующего в жизни и в то же время заботливого и ласкового именно с ней. Конечно, безрезультатно. Но обе они, и Даша и Катя подолгу не унывали, и к своим сорока годам смотрели жизни прямо в глаза, все еще веря, и надеясь на удачу. Этим привлекали Нину, помогали ей в трудные моменты жизни. И она их поддерживала, как могла. Еще бы, она ведь замужняя, семейная, вся такая правильная.
Завтра, наверное, опять будут жаловаться ей, и при этом хвастать своими сомнительными успехами у мужчин, подумала Нина.
Так и вышло. На следующий день все трое встретились в кафе недалеко от метро. Через несколько минут, после обмена новостями, подруги завели привычный разговор о мужчинах, точнее о мужиках, как они выражались. Их мнение о сильной половине человечества было очень практичным и циничным. Особенно коробило Нину то, что обе были полностью уверены, что верных мужчин не бывает. Вопрос только в том, с кем и сколько он выпил, и хочет ли этого женщина. Если хочет она, захочет и он. И приводили собственные случаи из своей обширной «практики». Нина собралась, было, напомнить о своем Юре, но тут же осеклась, понимая, что они и его запишут в «козлищи», невзирая на то, что он муж их подруги и никогда ни в чем подобном замечен не был.