Нет следа - Толстова Ольга

Нет следа

Ольга Толстова

© Ольга Толстова, 2024

ISBN 978-5-0062-8764-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Бездна

Берри

2525

Капала вода.

Больше не доносилось ни звука.

Но они были там.

Бесшумные. Присоски на руках  можно ползти по потолку туннеля. Глазные импланты различают тепло и собирают больше света.

Кожа и одежда подстраиваются под цвет окружения  можно затеряться в руинах.

Ведь мы и сами прячемся в них, сказал себе Винни. В них хорошо прятаться.

Всё в «гостях» создано для охоты.

В голове вертелись картинки: планы руинного города. Вот здесь можно проползти в тенях. А тут  в чересполосице теней и ядовито-фиолетового света, текущего через решётки стоков на площади,  можно сбить с толку не только человеческий глаз, но и электронный.

Винни замер, прижимая к себе Долли. Им удалось забиться в прореху между старыми смоляными плитами, снаружи этой щели не видно  из-за плохого освещения и хаоса. Внизу тяжело ориентироваться с непривычки. И алгоритмы тоже адаптируются не сразу, им нужен материал и время на его обработку.

Так что шанс не попасться есть.

Долли пошевелилась, тихо вздохнула. И сильнее вжалась в него, Винни почувствовал её дрожь: наверное, что-то услышала. Слух у неё был лучше.

Винни затаил дыхание. Нет, ничего не слышно, только капает вода с решёток стоков. Журчит в трубах под ногами. Ещё стучит в ушах сердце.

 Они здесь,  едва слышно прошептала Долли и вывернулась, подняла на него глаза. Он увидел, какие огромные у неё зрачки.

Потом, уже не таясь, видимо, решив, что бесполезно, сестра повернулась к выходу из укрытия. И Винни тоже повернул голову.

Воздух там двигался. И немного искрил.

Раздался тихий свист.

Наступила темнота.

Винни принёс на ужин три огромные птичьи ноги, купленные в роболотке прямо у спуска в канализационный туннель. По заверениям администрации Берри, граждане, выпавшие из социального рейтинга, в урбапланировании не учитывались. Та же администрация прозорливо размещала весь дешёвый стрит-фуд в стратегически важных местах  поближе к покупателям. Например, к «выпавшим из рейтинга» флибустьерам. Они учитывались, когда приносили пользу, и нет  когда город должен был бы принести пользу им.

Почему «флибустьеры»? Потому что бороздят моря говна. Гордое самоназвание.

Жители Настоящей Берри, города под небом, называли их новыми крысами или какашечными аллигаторами  каллигаторами.

Для флибустьеров жареные птичьи ноги из роболотка будут деликатесом. Противно, думал Винни, но так и есть. А эти ноги ведь даже не на птицах выросли.

Он ободрал ноги с формировочного кольца  их так прямо и готовили с этим кольцом, не чистили. К тому же бывали любители и кольца погрызть, хотя в них одни только как бы сухожилия и ещё черенки  выполнившие свою задачу и деградировавшие после этого контейнеры из-под «зародышей» птичьих ног.

Аккуратно разложив ноги на древнем металлическом блюде  с вмятиной на дне и потускневшей резьбой, Винни подогрел воду для чая и только потом позвал Долли.

Она вышла из-за занавески, разделявшей на две части их жилище (бывшую комнату техников в ответвлении туннеля), вялая и заспанная. Значит, ночью опять рыскала в тёмных льдах, выполняя мелкие заказы беспомощных белоручек. Такие дальше цивилизованной части сети сами не сунутся, но всегда имеют запросы. Обычно глупые и смешные: отыскать, взломать, подменить, разыграть, увести. Но иногда  иногда нужно заглянуть глубже туда, где никогда не тает лёд, каждый стоящий кусок кода имеет подпись и нельзя оставлять следов, потому что по ним кто-нибудь обязательно пойдёт.

Долли старалась брать только те заказы, что подходили под критерий «смешной» или «глупый», лучше под оба сразу. Но если их ручеёк на время мелел, она спускалась ниже, в сетевую канализацию. И шутила, что так достигает совершенной синхронизации внутренней жизни и внешней.

Они с Винни были флибустьерами и не помнили иной жизни. Даже он, хотя был старше и иногда, в худших из кошмаров, видел какие-то отблески. Может быть, и прошлого, того времени, что оставалось за тёмной стеной. Дальше неё Винни не помнил ничего, а стена опустилась, когда ему было десять.

По крайней мере, он считал, что тогда ему было десять. Но кто знает, мог и ошибиться на год-другой.

 Птица?  спросила Долли, подавив зевок.

Винни кивнул.

 Они никогда не скажут, что это за птица,  пробормотала Долли. Каждый раз, видя ноги, выращенные отдельно от тушки, она говорила одно и то же. Присказка, чтобы заставить себя это съесть.

Долли ненавидела птичьи ноги. Они и правда были не от какой-то птицы, а от всех понемногу: птица вообще, обобщённый потомок динозавров.

Ненавидела, но всё равно ела, ведь и такое мясо  роскошь для тех, чьё небо  канализационный свод.

 Без белка  нет мозгов,  сказала она. Следующая, такая же привычная фраза. Означает, что Долли удалось настроиться, и теперь она готова есть.

Винни улыбался. Каждый раз.

Может быть, птичьи ноги, пожаренные вместе с формовочным кольцом,  пока лучшее, что он может принести сестре, но так будет не всегда. Что бы ни происходило, а уверенность в этом его не покидала.

Долли потянулась за

он пробудился резко: сновидение просто закончилось.

Нет. Воспоминание. Его закончили просматривать и позволили Винни прийти в себя.

ОСшный имплант меланхолично фиксировал постороннее вмешательство. Но защититься даже не пытался: весь его кибериммунитет был сожжён к херам.

Последним, что Винни помнил, была облава в канализации. Кто-то из корпораций пришёл к флибустьерам. Это не приветствовалось, но допускалось. Помогало избежать перенаселения туннелей. Они с Долли попались.

И где же он теперь?

Винни открыл глаза. На потолке полыхал закат. Шевельнуть головой и оглядеться не удавалось. Вообще шевельнуть хоть какой-то частью тела, даже перевести взгляд.

«Ты кто?»  мысленно спросил Винни. Они могли быть в этой комнате, могли смотреть сквозь закат, но они точно наблюдали. Иначе зачем это всё?

 Раба́с,  голос заполнил комнату.  Ты будешь звать меня так.

Хотя Винни и не думал возражать, запущенный в него цифровой щуп дёрнулся и ужалил  просто для предупреждения. Породив синестетическую волну, раздробившую восприятие на мучительно не подходящие друг к другу куски, а затем вызвав судорогу  сперва в теле, потом в воспоминаниях.

Вот ещё одно: самое начало. Винни двенадцать, как он думает. Он взрослый  так думают и другие, флибустьеры, среди которых он живёт, выполняя их поручения и маленькие прихоти. Всё кажется ему нормальным, потому что ничего другого он не знает. Сейчас бы он сказал: кое-что они делали зря, а кое-что не должны были, но всё это происходило не только с ним. Он никогда не защищал ни себя, ни других, даже когда вырос. Никого  кроме сестры.

Он вспомнил, что такое стоять на своём, преодолевать страх и давать отпор, когда увидел её. Это было странным тогда, это странно до сих пор.

Но это просто есть.

В том воспоминании он идёт с остальными прочёсывать «сбросы». В мусоре, который отправляют сюда, им разрешено покопаться  прежде чем спустить его ниже, в систему переработки. Они здесь именно за этим, чтобы отличать ненужное от ещё на что-то годного. Чтобы завершать сортировку, потому что мозги роботов справляются не всегда: они не понимают контекста и у них нет воображения. Люди могут найти применение вещам, на которых поставили крест алгоритмы.

Этот мусор  плата за работу флибустьерам, ведь и они сами мусор, им нет места на улицах Настоящей Берри, только под ними, от этих людей отказались все, никто не поручился за них, не подтвердил их статус, никто даже не жаждет стрясти с них долг или превратить в одноразовое развлечение. Так что: грязь к грязи, отбросы к отбросам.