Поверьте, если бы у меня оставалась хоть какая-то надежда, я бы к полиции не обращался. Я говорил генералу, что это особый случай. Хочу вам сказать, пропал не обычный инженер. У нас вообще исчезнуть на территории невозможно! Павлов это такой нестандартный человек, если так можно сказать. Исключительный вот это, наверное, более точное слово.
Я не совсем вас понимаю. Выходит, что обычный сотрудник пропасть у вас не может. А вот этот, как вы сказали, исключительный пропал. Странное у вас предприятие, однако.
Ирония ваша сейчас неуместна. Я очень переживаю не только за репутацию предприятия, но и за Павлова. Он мне очень дорог. Я с ним познакомился в давние времена, сразу после института. Он всегда отличался нестандартным мышлением. Пожалуй, это сейчас неважно А общество наше, действительно, не странное, конечно, но уникальное. Прогрессивный, современный и не побоюсь сказать модный завод. Коллектив подобран один к одному. Многие наши компетенции не имеют аналогов в мире! Генеральный сделал паузу, то ли что-то вспоминая, то ли что-то обдумывая, затем продолжил:
Владимир Иванович как ушел на пенсию пять лет назад, так уединился, уехал в глухое место. Я часто ездил к нему, уговаривал прийти к нам. Он не хотел работать на заводе. Он уже в том возрасте, когда другие уходят на покой. Но покой это не про него. Он одержим своими идеями. У него квартира была на Невском. Так он продал эту свою единственную квартиру, купил далеко от всех населенных пунктов, в сосновом лесу, на отшибе хибару. В ней жить невозможно, а он там организовал свою лабораторию. Все деньги от проданной квартиры вложил в приборы. И такие вещи делает! Что вы, это еще старая советская школа! Много ли вы таких людей знаете? Я его долго уговаривал. Пришлось пойти мне на уступки. Пообещал ему все, что он захочет. У него свободный график. Кстати, он иногда ночует на заводе. Он формально числится в отделе научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, На самом деле у него на заводе собственный небольшой опытный цех. Работает он один. Совсем не терпит подчиненных. Все сам. Честно говоря, никто не понимает, что он и как делает. Я сам иногда с трудом его слушаю. Даже у меня не хватает ни ума, ни знаний. Но результаты он выдает на гора потрясающие!
Если он квартиру продал, где он живет сейчас?
Снимает студию. Денег ему хватает. Пенсия у него, зарплата. Деньги для него пустое место. Он живет идеями!
Он имеет дело с секретными разработками? Хотя зачем я спрашиваю, если бы было так, то сейчас здесь кружилось бы целое подразделение ФСБ. Не так ли?
У него не было допуска к секретке, как-то избыточно жестко и коротко он ответил, отметил про себя Лестрадов.
Где его телефон?
Вы не поверите! Но он не пользуется телефоном! Да, это так! Бывают такие люди! Сам аппарат у него есть, конечно. Вот он, достал из ящика стола старенький Самсунг. Это я забрал из его лаборатории. Он там валялся выключенный.
Где он работал до пенсии?
Институт приборостроения еще со времен Ленинграда.
Лестрадов чувствовал себя не в своей тарелке. В такой ситуации ему не приходилось бывать. Он не понимал, что от него хотят. Что он может сделать? Замкнутая территория, те же самые видеокамеры кругом. Как человек может пропасть?
Директор познакомил Лестрадова со своим заместителем. Тот отвечал за связи с общественностью и должен был сопровождать майора по заводу. Это был человек приглядный, даже симпатичный но, парадоксальным образом только тогда, когда двигался; поворот головы, движения плеч, шеи, мимика лица вот это все, в движении создавало привлекательность его внешности. Но стоило ему застыть без движения он превращался в некрасивого и даже отталкивающего человека. Лицо превращалось в плохую, криво сделанную маску. Без движения он казался человеком с кучей пороков, которые ему не суждено скрыть, поэтому он был обречен на вечное движение. Ходил он как птица разучившаяся летать. А когда пожимал руку Лестрадову, то майору показалось, что тот как будто взялся за дверную ручку, пытаясь открыть тяжелую дверь. В довершении всего его лицо было молочного цвета.
Меня зовут Вольдемар Андреевич. Я работаю на заводе уже семь лет. Знаю каждый уголок. Можете звать меня просто Вольдемар.
Вы как, знаете только внешнюю, парадную сторону завода, или интимную жизнь этого организма тоже?
Этот вопрос почему-то смутил Вольдемара. Но он быстро ответил: Можете на меня рассчитывать, я вам все покажу и расскажу.
Лестрадов запросил записи с видеокамер. Это привычно, с этого начинается любое расследование. Как ни странно, Вольдемар выполнил эту просьбу без привлечения начальника режима.
Ровно в восемь тридцать Павлов подошел к проходной со стороны метро. Он шел в большой группе сотрудников. Можно было даже и не спрашивать кто из них Павлов. Его трудно было спутать с другими. Среднего роста, худощавый, слегка сгорбленная спина. Серый костюм, на голове развеваются всклокоченные редкие и седые волосы как сизый дым. Он шел погруженный в свои мысли, ни на кого, не обращая внимания. Смотрел себе под ноги. Шел он как-то по-птичьи, видно было, что ноги его хорошо знали дорогу и несли они его привычно без контроля хозяина, на автомате.
Вот Павлов идет по коридору, заходит в дверь.
Куда он зашел, там есть видеокамеры?
Это его лаборатория. Камер там нет, комментировал Вольдемар.
Через четыре часа Павлов вышел и зашел в соседнюю дверь.
А там, что?
Отдел Бессонова Бориса Ивановича.
Павлов вышел через две минуты. И пошел в другое крыло здания. Его фигура, его походка слегка изменились. Он как будто постарел лет на десять сразу. Походка стала немного шаркающей. Спина более сутулой. Что могло произойти там за дверью, за эти две минуты?
Зачем он заходил на такое короткое время в эту лабораторию?
Скорее всего, он заходил, как обычно, за Бессоновым. Они часто обедали вместе. Но Бессонова в этот день не было. Павлов зашел, спросил и вышел.
Это его так озадачило и удивило, что он даже изменился внешне! Вас это не удивляет?
Вольдемар на эту реплику только повел плечами.
Потом камера показала весь зал столовой. Павлов сидел один.
Он всегда обедает в одиночестве?
Нет, что вы! Он адекватный человек. Время обеда это важное дело! Люди за столом кушают и обсуждают новости, проблемы, решают вопросы. Столовая у нас бесплатная для сотрудников. Она является частью нашей общей социальной среды. У нас своя внутренняя коммуникативная среда «Seenet». Я ее называю, мозго сеть. Эта умная сеть объединяет на базе нейротехнологии человеческий разум каждого сотрудника, узловых интеллектуальных персональных программных агентов и нескольких наших искусственных интеллектуальных машин в одно целое. Все завязано на наш главный супервычислитель. Постоянный поток мыслей, информации, знаний и даже чувств, всех кто подключен к сети. Непрерывное, прямое информационного взаимодействия! Мы сейчас разрабатываем первую пилотную линейку электронных имплантат, они будут исполнять роль личных нейрокомпьютерных интерфейсов. Все это дает резкое повышение плотности интеллектуальной работы. Производительность труда наших сотрудников выросла по сравнению с тем временем, когда у нас не было «Seenet» в сто раз! И при этом сотрудники не чувствуют повышенной усталости! Человек в новейшем новом пространстве общения становится частью всей системы, он как бы растворяется в ней.
Растворяется? спросил Лестрадов.
Это я, возможно, неудачно выразился
Похоже, у вас человек действительно растворился так, что следов не найти сказал Лестрадов, уже уставший от быстрой болтовни Вольдемара.