Сказки Гамаюн - Светлана Гамаюнова

.

Птица Гамаюн – птица Вещая, живет от сотворения мира и многое знает, многое ведает и прилетает иногда рассказать людям про добро и зло. Голова у нее девичья, тело птичье, оперение, разноцветное, переливающееся. Часто видят в её лапах свиток с текстами. Крик Гамаюн услышать – значит, добрую весть получить, а ещё предвещает она счастье. Любит она петь людям божественные песни. К ней за советом обращается тот, кто знает, что спросить, и кто умеет понимать тайное. И еще она пророчит будущее, но лишь тем, кто готов его принять.

Пролог

В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, как положено, жил царь с царицей. И родилось у них двое сыновей-погодков. Хорошие, здоровенькие мальчики, радость папы и мамы. Воспитывали их как надо, да ведь не везде проследишь – шкодничали иногда, баловались, но куда без этого. Неплохие росли мальчики.

А чуть позже, лет через несколько, в семье главного егеря родилась девочка. Жена у егеря красавица была писаная, откуда пришла – никто не знал, да и не больно-то она рассказывала, откуда. Только полюбил ее егерь сильно-пресильно, и родилась у них дочка – вылитая мать. Только вот мать родов не выдержала и скончалась, оставив их вдвоем. Егерь сильно горевал, не знал, как девочку воспитывать, вся его работа была делом мужским – кабанов да оленей высматривать, зимой подкармливать, смотреть, где и как зверушки обитают, не шалят ли люди в лесу да не появляется ли нечисть. Важное дело было еще охоту царскую организовывать, особливо, когда гости иноземные приезжают. В общем, много работы нужно было делать – почитай, все время в лесу приходилось пропадать, но и окладом царь не обидел, ценил егеря.

Как только дитя стало подрастать, стал дочь с собой в лес брать. Сначала за спиной, потом на коня посадил, понимать зверей и птиц научил, – а вдруг в лесу девчонке одной придется остаться, так ведь и защитить себя надо. Научил егерь ее из лука стрелять, нож кидать да коротеньким мечом махать. Способная девочка оказалась, науку лесную хорошо освоила, тихо по лесу ходила, ветка не шелохнется. Костер в любую погоду разожжёт, зайца, если голодно, поймает, похлёбку сварит, да и как будто язык звериный понимала. Славная девочка была.

Беда приходит всегда ниоткуда. Егерь-то молодой мужик был – погоревал о своей красавице жене, да и решил жениться. Когда мужики решают жениться, мозги у них из головы в другое место опускаются. В общем, выбрал себе статную вдовицу с двумя детьми дочкиного возраста, чтобы ей расти в девичьей среде да подруги у нее были, вот и женился. Оказалась та вдовица такой ведьмой отвратной, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Пока все имущество на себя не перевела, муж еще нужен был, а как все бумагами заверила, так муженька на тот свет тихо и спровадила, не подкопаешься. Вот тут и дочка его поперек горла встала. Убить дитя – ведь всего четырнадцать лет, даже у ведьмы рука не поднялась, так она ее из дома выгнала и под страхом смерти возвращаться не велела – может, сама где сгинет. Девочка пошла туда, где знала, что не пропадет, то бишь в лес. Через день пути вышла к избушке лесной знахарки, да и осталась там.

Тем временем молва пошла, что, мол, не пропала дочка егеря, а живет в лесу, и, как есть она, такая же хорошенькая да добрая. Не понравилась эта весть егеревой вдове, зачем слухи плодить. Открыла она свою колдовскую книгу и долго читала, как сделать так, чтобы напрочь забыли про егереву дочку, как и не было её на свете. И нашла…

Небыстро добралась до избушки лесной знахарки, подождала, когда она по делам уйдёт, пришла в дом и сказала девчонке:

– Заклинаю тебя заклятом сильным, что забудешь ты, кто такая, и все забудут тебя, а личико твое хорошенькое и фигурка ладная превратятся в незграбу мужеподобную. Волосы светлые волнистые – в рыжие патлы мохнатые, а что сладкое любила, пойдет тебе во вред, и на него будет у тебя золотуха, будешь шелушиться и чесаться, как шелудивая. Поэтому нарекаю тебя теперь Золотушкою. Все, жизнь твоя прошлая закончилась, через полчаса заклинание войдет в силу.

Но не успела она окончательно закончить волшебство и улизнуть, вернулась добрая знахарка лесная, увидела беду приключившуюся и сказала:

– Может, и заберешь ты внешность ее нежную, но глаза чудесные, говорящие останутся, да и навыки, коими владела она, сохранятся. И сохранится проклятье не на веки веков, а только пока не оценит и не полюбит ее человек в этом образе ужасном за душу храбрую, ум быстрый, руку товарищескую, и тогда всё возвратится, как и не было плохого, и всё радостью обернётся.

Но последнее слово осталось за ведьмой.

– Вы все всё забудете сейчас, посылаю проклятье забвения на всё, что связано с Золотушкой. И меня забудете.

И ушла.

Часть первая. Начало пути

Жизнь у Микулишны

Я сидела и тупо смотрела на стены избушки. Вроде бы и место чем-то знакомо, а кто я и что здесь делаю – не знаю, ничего не помню, только имя свое странное – Золотушка – знаю. Напротив, сидит женщина – ни молодая, ни старая – и удивленно меня рассматривает. Решилась все же прервать молчание.

– Здравствуйте, – говорю. – Вы не скажете, где я и что тут делаю? Почему я не помню, как сюда попала, кто я такая, откуда?

– Зови меня Микулишна. Травница я, знахарка лесная, а ты теперь девчонка лесная, обе мы с тобой из одного леса и пока у нас один кров, одна жизнь. Как ты ко мне попала – не помню, откуда пришла – не помню, но, видимо, живешь уже некоторое время, раз пожитки твои нехитрые у меня в хате лежат. Знаю только, что зовут тебя Золотушка, но уж имя какое-то странное. Золушка – красиво и подходит, да уж больно ты на девочку не похожа, Тушка – тоже не подойдет, худа ты больно, сокращу-ка я имя твое до Лотта, а то и лучше просто Лот, не всем нужно знать, что девушка со мной в лесу живет, лучше пусть у меня в помощниках парнишка будет. Что произошло, не ведаю, память как отрезало, да, видать, так судьба распорядилась. Богиня Макошь с дочерьми Долей и Недолей прядут нитки судьбы, и иногда нитки так запутываются, что узор совершенно неожиданный получается. Но не все люди слепо подчиняются судьбе, некоторые сами узор себе выплетают. А уж того, кто рождается в единственный день, когда Макошь с дочерьми покидает светелку и нитки свои оставляет, а берёт их богиня неписаных судеб и запретных дорог, ждет судьба дивная, и ходить он будет тропами нетоптаными, много невиданного узнает. Даже Суденицы, наши духи судьбы, приходя в ночь на третий день к такому народившемуся дитяти, не могут его жизнь увидать и ничего ему не пророчат. Чудные эти люди, и судьбы их чудные, мне кажется, и ты такая. Так что, Лотта, пока поживёшь у меня. Знаешь, в твои годы жизнь просто так не останавливается. По дому помогать будешь, вон работы сколько – травы не перебраны, коза не доена, куры не кормлены, щи не сварены, дрова не колоты.

Мне нравилось жить у Микулишны. Что-то было в травнице такое, что трудно передать словами – уверенность в завтрашнем дне, умение постоять за себя, не горевать об утерянной, возможно, лучшей жизни, ожидание только хорошего от будущего. Её небольшое хозяйство ладилось как бы само по себе. Жила она с продажи трав и зелий, которые носила раз в неделю в деревню. Раньше некоторые жители деревни могли пройти по лесу и дойти до избушки, но с моим появлением лес стал почти совершенно непроходимым, из людей только мы вдвоём могли беспрепятственно передвигаться по нему. Остальных ветки ловили да дальше не пускали.