Перед глазами Юрия в который раз всплыла пустая, с остывающей печкой сторожка, где все безмолвно рассказывало об отчаянной и неравной недавней борьбе... Утоптанный снег у крыльца... Настежь распахнутая дверь... "Сережа!" Ни звука в ответ. Разводы растаявшего снега на полу, опрокинутая мебель, разваленные дрова, треснувшее оконное стекло... И - неизвестно откуда - вспыхнувшая в голове безжалостная разгадка мучившего весь день вопроса... "Так вот почему он так старался подставить себя под мой револьвер!.. Он же заплатил долг. Заплатил долг за Женьку... Сам того не зная - заплатил. Отныне Женичка Ржевский мне более ничего не должен".
Хватит! Сколько можно в конце концов предаваться этому идиотскому самокопанию?! Баба!
Но, обманывая себя искусственно вызываемой злостью, Некрасов не обольщался на свой счет: он понимал, что все-таки обманывает себя, но запрещал себе признаваться в этом... Как и в том, что Сережа, сам того не ведая, перевернул в нем все... Прошлое стало, наконец, прошлым - боль утихла, а ненависть - потухла... И на душе стало пусто - как в доме, из которого вынесли мебель.
"Но если бы он снова остался жив, я снова возненавидел бы его. И все-таки я очень многое отдал бы, чтобы он остался жив. Ладно, в сторону!"
- Долго еще? - нехотя поднимаясь, спросил он.
- Почти пришли. Через фронт в этот раз удачно проскочили.
6
Во дворе одноэтажного, типичного для питерского пригорода дома залаяла натянувшая цепь собака.
- Кто?
- С приветом из Ревеля, - ответил Некрасов.
- Проходите... - Нешироко открылся черный провал передней.
- Здравствуйте, Ян. - Зазвенели запоры. Задвинув последнюю защелку, молодой, судя по голосу, человек повернул к Некрасову белое в темноте лицо. - Подпоручик Чернецкой!
- Штабс-капитан Некрасов!
Рядом с холодной облицованной белой плиткой печью стояла жарко топившаяся "буржуйка". Керосиновая лампа на покрытом клеенкой столе освещала небольшую комнату с плотно зашторенными окнами.
Теперь Некрасов смог разглядеть Чернецкого, опустившегося на пол перед сваленными у печки дровами: подпоручик казался на вид несколько молод для своего звания. Он был довольно бледен, черноволос, с темно-карими, казавшимися почти черными глазами под тонкой ломаной линией бровей... Чернецкой, так же как Юрий, был одет в ватную черную телогрейку, но эта безобразная одежда только подчеркивала юную привлекательность его холодного, чуть девичьего лица.
- Документы для Вас уже готовы, настоящие, от "Софьи Васильевны", недобро улыбнулся подпоручик. - Все при смерти, да никак не скончается, бедная женщина. Вот, полюбуйтесь, на имя Ивана Васильевича Сидорова, невоеннообязанного.
..."Софья Васильевна" было бытовавшим в среде офицеров ироническим обозначением Советской власти.
- Неплохо, что настоящие... - Юрий, скинув телогрейку, тяжело упал на кожаный, с зеркальцем в высокой спинке диван.
- Что Вы, г-н штабс-капитан. - Чернецкой поставил на печку большой чайник. - Теперь только эдак. Все документы выдаются Советской властью совершенно легальным образом; о чем, кстати сказать, на общих с эсерами и тому подобными квартирах мы предпочитаем деликатно умалчивать. Им предоставляется полагать, что мы также пользуемся, гм... услугами уголовного мира. Это, как выражаются союзники, специфическое "хобби" наших людей - подрабатывать на жизнь в советских учреждениях, желательно военного и оборонного характера. - Чернецкой негромко рассмеялся. - Есть неплохой "мокко", или все-таки чай?
- Если можно - кофе. Я все равно засну как убитый.
- Немудрено после такой прогулки. Вы, конечно, тоже кофе, Ян?
Некрасов поднял небольшую книжечку, валявшуюся раскрытой на диване, с которого Чернецкой за минуту перед этим поспешно поднял и спрятал в карман какой-то непонятный по своему назначению предмет - что-то вроде странного вида длинной перчатки из черного шелка... Книжечка оказалась антологией английской поэзии.
- "If You can keep Your head When all about You Are loosing theirs"3 ... Коротаете время?
- С тоски, чтобы хоть язык не забыть: и без того чувствуешь, что дичаешь. - Чернецкой нервно чиркнул спичкой, зажигая папиросу. - Причем здесь - как-то больше, чем на фронте. И вообще очень хочется на фронт.
- Лучше, пожалуй, в скором времени перенести фронт сюда.
- Вы правы. Итак, г-н штабс-капитан, завтра утром, когда Ян пойдет обратно, мы с Вами отправляемся в штаб.
7
Привыкший уже к изменившемуся, обезображенному лику столицы, Вишневский торопливо шел по Невскому!
На прошлой неделе прибыл благополучно перебравшийся через границу Юрий, назначенный штабом Центра руководителем новой оперативной группы. Новые звенья интенсивно подсоединяются сейчас к общей цепи. Перед каждой группой ставятся особые задачи, группы комплектуются из испытанного офицерского состава. И все это - очень правильно: здесь, во вражеском тылу, каждый отдельный офицер значит гораздо больше, чем на линии фронта.
Некрасов объявил вчера, что их группа ответственна за подготовку взрывов и сами взрывы петроградских мостов. Об этом пришла через фронт особая шифровка. Собственно, "пришла" - сказано не совсем исчерпывающе... Пришла, но не по назначению, а прямиком в Чрезвычайку. Там и сейчас лежит ее нерасшифрованный оригинал, побывавший уже в руках своего человека. Что гораздо печальнее несколько заковыристого пути шифровки - извлечь из стен Чеки ее текст значительно легче, чем того, кто ее доставлял. Мысли об этом неизвестном, кажется, довольно молодом офицере, который продолжает молчать там, в Чрезвычайке, не оставляют сейчас всех, хотя нечасто высказываются вслух. Он даже не должен знать о том, что уже работает прочитанная в штабе шифровка. А она работает. Именно она торопит сейчас Вадима по грязному, замусоренному Невскому.
Да, второй дом по нечетной стороне переулка... Небольшой двухэтажный дом, похожий на особняк: вход во двор - не через арку, а через белые когда-то столбы. Во дворе, очень небольшом - несколько старых дуплистых деревьев, летом затеняющих окна. Скамейки, последний снег на широких каменных вазах, когда-то бывших клумбами - теперь в них, скорее всего, сажают разрезанный на четвертинки картофель... Всего один парадный подъезд - очевидно, в доме не более четырех квартир, по две на этаж. Хороший, спокойный дом, и не на улицу, а в переулок - такой дом как раз подходит для человека, занятого напряженной умственной работой.