— Давай разворачивайся, — коротко скомандовал он.
Чуть притопив педаль газа, плавно развернулся, пересекая двойную сплошную.
Цемент удобно, даже несколько вальяжно развалился на пассажирском месте.
— Сильно только не гони, скоро сверток будет. И вообще не гоняй. Мало ли… Люди после перезагрузки малость не в себе.
— Давай ближе к теме. Что за другой мир? Что за перезагрузка? Что за опасности?
— Мир… Мы его называем или Стикс, или Улей. Сейчас находимся в перезагрузившемся кластере, то есть в обновленном, в нем вы сюда и провалились. Это первое. Второе. Каждый попадающий сюда человек автоматически заражается инопланетным вирусом. Большинство перерождается, меняется, по большому счету, можно сказать, что эта дрянь убивает человека, а на месте его оказывается тварь, главное предназначение которой — жрать все живое. А из них такое вырастает порой… Видел фильмы про живых мертвецов? Ну, там сериалы модные в последнее время, игры опять же про зомби-апокалипсис? Давай здесь налево, — ткнул он рукой направо.
Мигнув поворотником, я съехал с главной дороги на прилегающую. Асфальт через двадцать метров стал хуже, зазиял ямами наплоенными дождевой водой, покрылся трещинами. В свете фар выглядящих уж совсем жутко. Но немец довольно мягко глотал неровности и выбоины, спасибо отменной подвеске. В том же уазике голову бы стрясло, а разговаривать можно было бы только криком.
— Видел пару кино про зомбей. Жена любила «Ходячих». В игру коллега играл, название не помню, — подытожил я свой жизненный опыт в этой стезе. Про Вуду упоминать не стал.
— Это и не важно, важно другое на первых этапах заражения человек становится таким вот зомби, медленный, вялый — убить как два пальца. Здесь мы их называем пустышами.
— Два вопроса, — тот кивнул, мол, задавай, а рукой вновь указал направление движения, я же вспомнил главный козырь живых мертвецов, — Если укусит, то таким же станешь? И почему пустыши?
— Укусит и укусит, если ты иммунный, то даж антисептиком присыпать не надо, а если не иммунный, ты в любом случае таким же станешь. Пустыши же… Это отдельная тема для разговоров. Главное тебе следует уяснить следующее, шансов у тебя, я скажу мало. Выжить может и выживешь, но есть огромная вероятность перерождения в тварь. Хотя твоего двойника я встречал в стабе, пили мы с ним здорово. Вот он мне все и рассказал и про деньги, и про сейф, и про прочую херню, которая теперь никакой роли не играет, узнав, что я в этот кластер намылился.
— Стаб, кластер? — зацепился на незнакомых терминах.
— Как бы объяснить. В общем, Улей называется не просто так, а потому что тут весь мир огромное, дерьмовое лоскутное одеяло. Или как те же пчелы делают соты. Вот и здесь так, все состоит из фиг его знает сколько лоскутов — сот — кластеров. Могут быть, как совсем уж мелкие, мне доводилось два на два метра видеть, так и целые области. Вот те, которые обновляются, называются стандартными, обычными, а те которые не обновляются — стабы.
— А обратно отсюда можно домой? И что за двойник такой?
— Никак нельзя! Забудь! Более того, есть версия, что мы это не мы, это и про двойников ответ, — достал собственные сигареты из подсумка Цемент, закурил.
— Это как? — совсем меня запутал. «Мы — это не мы, а только лишь все мы» в духе современной политической риторики сразу про себя преобразовал высказывание.
— А вот так! Слышал теорию, что вселенных бесконечное множество?
— Про это еще Коперник в свое время теоретическую базу подводил, основываясь на древнегреческих учениях. Потом дело продолжил Джордано Бруно[7].
— Какой Коперник? — разозлился Цемент, — Тьфу, ты, неважно короче. Хрень бы со всей этой хренью! Коперник-хуерник! Главное это другое…
Я кивнул, действительно главным было другое. И тут же вдавил сигнал клаксона. Какой-то забулдыга вынырнул из темноты, едва не угодив под колеса. Заорал, отскочил и бросился бежать. За плечами у него виднелся или туго набитый мешок или рюкзак. Не разглядел. Ограбил кого-то под шумок или местный ларек обнес. Спасли пешехода только отличные покрышки, и мои навыки вождения. Так бы, размазал по асфальту.
— Ну, вот, — проводив мужика взглядом, продолжил повествование Цемент, — Совсем запутал меня, короче. Тут весь мир представляет чертову прорву кластеров. Миров тоже дофига и больше, поэтому наблюдается небольшие расхождения при перезагрузке. Ну, там в одном месте была война, в другой не было. Но все равно, кластеры перезагружаются постоянно, в минуту их может сто тысяч по Улью перезагрузится, может миллион — никто не знает, а в наших родных реальностях о массовых исчезновениях городов, людей, сел никто ничего не знает. Соответственно и предположение, что нас всех копирует, кто под туман попал. Туман это кисляк по-нашему. Ну и для всех развилка такая. Попал в этот туман, все ты теперь в Улье, и будешь носиться тут, как та же пчелка. Так что, здесь лишь копии нас реальных. Вот и получается, что мы — это не мы. То есть, возвращаться тебе некуда, так как там у себя никуда ты и не исчезал. В своей реальности ты спокойно живешь, ну или неспокойно, — криво усмехнулся он.
— Ясно. А если здесь перезагрузки этой твоей дождаться? Может обратно выкинет? — решил принять, как рабочую версию этого Цемента. Для дискуссий мало информации.
— Нет, даже не надейся. Сколько таких Фом неверующих было только на моей памяти — мама не горюй. Остаешься голый, без снаряги, ладно если с головой нормально, а то и с катушек слетаешь. Давай потом продолжим, здесь довольно хитрые повороты есть…
Кружили мы не меньше сорока минут, не выезжая на центральные улицы и проспекты, изредка лишь их пересекая. Я хоть и находился за рулем, но уже к концу пути совершенно запутался. А GPS-навигатор, потеряв спутники, стал совершенно бесполезен. Тоже облегчающая жизнь с одной стороны штука, но постепенно приводит к географическому кретинизму у пользователей. Вождение было не из легких, еле-еле ползли.
В городе лишь редкие здания освещались, да лишь изредка мелькали фары редких автомобилей. Тьма кругом непроглядная. И сразу вместе с ее приходом зарождался нет, не страх, а какая-то подспудная тревога. А если учесть, что доводилось мне бывать, вот в таких городах до этого живых, но ставших мертвыми. Где нередко можно было нарваться на пулю снайперов или же просто дураков. Могли как регуляры так и повстанцы из чего-нибудь крупного садануть. Нет, даже не из-за каких-то опасений, просто, потому что могут.
Обычная городская темнота она часто ласковая, особенно по молодости лет, сейчас же сделалась угрожающей. И на душе тоскливо, будто вот-вот что должно произойти страшное. Сама атмосфера давила, учитывая, что довольно часто мимо мелькали врезавшиеся в деревья и столбы автомобили, аварии на каждом шагу. Хорошо, что нигде не было видно пострадавших. И это мы не выезжали на проспекты. Пробирались по таким заулкам и закоулкам, где и сорок Формула-1.
— Вон у того подъезда тормози! Да не обращай внимания, прямо на газон вылазь, кончилась цивилизация, — указал он на подъезд сталинской пятиэтажки, в чьем дворе мы сейчас оказались, — Теперь о выживании идет речь.
Но я не обратил внимания на высказывание попутчика. Припарковался, прижавшись к бордюру. Втиснул здоровенный внедорожник между облепленной спойлерами заниженной Маздой и довольно потрепанным Фольцвагеном Поло. Привычка. Заглушил мотор. Цемент только прошипел что-то нелицеприятное, я не разобрал.
— Какой-то ты трудный се… Вальтер! Хватай оружие, и давай за мной, да быстрее! Мы одни тут шухер наводим, а надо мышками, раз и там, — энергично разминая затекшую шею, заявил он. Я взял сумку с деньгами из бардачка. Мало ли, а то говорят, в Париже кур доят, кто-то верит, кто-то и нет. Своя ноша не тянет. Повесил на плечо автомат, сунул в карман пиджака рацию, а в другой ПММ прямо в кобуре. Втиснул в сумку между пачками банкнот четыре магазина для АКСУ.
— Да быстрее давай шевелись! — почти забрызгал слюной мой визави.
Я же второй ПММ решил оставить в машине. Пусть будет. Нажал на кнопку сигнализации на брелке.