И более или менее мне удалось ее рассмотреть, потому что она, руководствуясь каким-то своим чувством прекрасного, принялась отшвыривать с обочины некоторые автомобили. Легко, просто, будто это не механизмы весом за тонну, а детские мячи. Звон, лязганье, вновь визжание сигнализаций. А ведь всего час назад последняя близкая заткнулась. Внезапно, после того, как чудовище правой лапой отправила в полет маленький Фольксваген-Гольф, подняла вверх морду. У меня сразу же от позвоночника пронеслась холодная волна, зашевелила короткие волосы на затылке. Пасть даже не крокодилья, акулья! Зубы в несколько рядов, и внушительные зубы, если я смог их разглядеть с такой высоты. Та же словно ухмыляясь растянула безобразную пасть, а затем устремилась дальше, перебежав на другую сторону дороги и здесь походя врезва кулаком по тайотовскому пикапу. Тот оторвался от земли, перевернулся в воздухе и снес стеклянную витрину магазина женской одежды, судя по покатившимся по тротуару манекенам в женской одежде. Нервяк наложился на название бутика «Элефант»[8], заставил нервно хохотнуть.
— Молодой, дурь девать некуда, вот и резвится, потом матереют бесшумно передвигаются, а в начале — чисто дети, да и этот, когда ему надо, куда там кошке, — я даже вздрогнул, когда голос Цемента раздался прямо над ухом. Надо же, не заметил, как он вошел. Тот усмехнулся, — Вот это и есть элита. Пусть и мелкая. Как? Впечатляет?
Я только головой кивнул.
— Вот это тварь, до сих пор волосы на голове шевелятся и дыбом.
— Ты ж почти лысый, так да волосы дыбом у многих, особенно первый раз, менее выдержанные и в штаны не стесняются накидать. На то он и жемчужник — абсолютное оружие против человека. Но ты странный какой-то се… - в конце фразы захлебнулся он кашлем, после спросил, — Как себя чувствуешь?
— Да, вроде бы нормально. Только иной раз, голова кружиться начинает. Твоя вонючая дрянь помогает.
— Это нормально, — односложно, но явно обрадовавшись, заявил Цемент, — Пойду, кофе соображу, и расскажу для чего мы здесь сидим.
— Мне тоже плесни.
Тот кивнул и вышел из комнаты. Вернулся с двумя кружками, поставил на подоконник, а сам сходил за стулом и устроился рядом. Достал сигареты, закурил.
— Теперь расскажу мой план. Это здание ФСБ по Зеленоминску и Зеленоминской области. Разглядел уже, наверное? Одни они тут светились всю ночь, — дождался кивка, сделал затяжку и отхлебнул кофе, затем продолжил, — Хочу, когда фаталити для всех придет, бэтэр новый оттуда отжать с пушкой, ну или Тайфун накрайняк. Броня у нас в Улье в цене любая. А дальше от Пекла, она вообще на вес споранов. Если вирус тебя не убьет, возьму в долю. Потому что там еще одно дело надо будет сделать. Но об этом, скажу, когда придет время. Так как сам не знаю точно, выгорит оно или нет. Именно там основная помощь будет и нужна. А так на погрузке поможешь. Барахла кучу надо будет загрузить.
— Опоздал, — сказал я, — Они в три ночи, примерно, куда-то выдвинулись. Сказал бы точнее, если бы до этого сообщил, за чем наблюдать.
— Вернутся скоро, так что не переживай. Все учтено давным-давно. Не первый раз замужем, — ничуть не расстроился Цемент и весело хохотнул.
— И какова моя доля? — решил прояснить выгоды от предстоящей операции. Вообще, считал ее бредом, там спецназ ФСБ, матерые ребята, которые прошли не одну и не две горячих точки, тренированные до жути. Они отдадут нам боевую технику за красивые глаза? Ага-ага. Скорее уж именно они сделают всем «фаталити», как говорил Цемент, чем умрут сами.
Но решил со своим скепсисом не лезть, все-таки мало я еще знаю окружающую действительность, опять же вирус инопланетный. Может, помогает лекарство моего визави, а может и дело в другом. В чем? Например, нет никакой болезни. Зачем выдумывать ее? Тоже не могу сказать точно, но знаю одно, ночью те же эфсбэшники признаков недомогания не высказывали, на броню опять же залетели резво, профессионально.
— Не обижу. Процентов тридцать-сорок дам, как себя проявишь. Понимаю, что много, но я никогда не жадничаю, когда речь идет о таких вещах, тем более, если выживешь — ты новичок, а новичкам в Улье почет, уважение, слава и куча всего. Обидишь — Улей накажет. Это один из нерушимых законов Стикса.
— А как же менты, которых ты грохнул? — вспомнил я вчерашний инцидент, вот не вязался он у меня с благородством и честностью. Сам же боролся всю ночь с желанием Цемента завалить. Не раз и не два уже готов был, но любопытство пересилило.
— Да что ты привязался сегодня с этими ментами, хрен бы с ними. Запомни — за муров ответки нет. Даж за свежих. Уж лучше пусть так.
— «Муры» — это менты?
— Почти что. Муры — это бандиты, отморозь хуже всех тварей, которых земля носит. Сегодня он с тобой с одного горла хлебает, завтра уже в ошейнике продавать тащит, — обозлился усатый, — И завязывай на мозги капать ими. Менты, менты…
— Да не вопрос. Уточняю же, — осклабился я, решил перевести тему на другое, — Можешь рассказать еще о вашей жизни?
— Ты не спешишь? В чем смысл моих рассказов, если ты часов через пять будешь желать только сожрать ближнего своего?
— Зато потом, если что, лишний раз языком чесать не придется. Или нам уже выходить?
Тот взглянул на часы, потом задумался, пошевелил губами, будто что-то подсчитывая и ответил.
— Часа три еще есть. Что хотел узнать?
— Итак. Я в Улье или Стиксе, — решил сначала изложить то, что обдумывал и раскладывал по полочкам ночью, — Первое название по аналогии с пчелами, так как все проваливающиеся сюда куски реальности будто соты — лепятся одно к другому. Второе название — ради красного словца? Типа любит публика такое — Стикс, Харон, Фобос, Некрос и прочая латиница, завязанная на древнегреческую, скандинавскую или христианскую мифологию. Джаханнам, заккум не так впечатляет, да и непонятно для многих. Масс-медиа не это рекламирует. А тут прямо из школы фундамент закладывается Геракл, Медуза-Горгона, Персей, Тесей и прочее. То есть, любой даже последний имбецил примерно имеет представление. Так?
— Ну, примерно.
— И все же, возвращаясь ко второму названию. Почему именно Стикс? Что под этим имеется ввиду: река в Аиде, о которой почти всем известно, или же первобытный ужас и мрак, из которого стали зарождаться первые живые существа?
— Честно — хрен его знает, даже не задумывался. Название и название, но если так… Если взять главную черту этого мира, то скорее да, ужас и мрак, из которого рождаются новые существа… Надо же… Откуда только ты это знаешь?
— Где нас только не носило, — уклончиво ответил я.
Тот только изумленно поцокал языком. Мол, нифига себе, морда ошеломленная, будто неожиданно с ним предмет мебели заговорил. Многие так ошибались. До двух метров, я всего лишь двух сантиметров и не дотягиваю, вес сто десять кэгэ, а точнее масса. Жира — ноль целых ноль десятых. Всегда очень коротко стрижен, ножевой шрам через всю щеку. Можно без ретуши ставить мой портрет в «Их разыскивает полиция», между тем кандидат в доктора наук по политологии, и не купил, а сам диссертацию написал и защитил. На ней уже много кто паразитирует, особенно когда тема касается Франкофонии и «мягкой силы» Франции.
— Далее, — я сделал большой глоток противного растворимого кофе из кружки, — Кластера есть двух видов — которые перезагружаются и которые не перезагружаются никогда, — тот пытался опять что-то вставить, но я не дал, — Вторые называются стабами и там сосредоточенна вся жизнь. Так?
— Да так, только делить их на две категории неверно. Есть кластера, где перезагрузка за перезагрузкой идет — заклинившие; есть, где раз в неделю случается, а есть где…
— Давай о деталях потом поговорим. О’кей? Тем более сам толковал, что месяц надо, чтобы в курс ввести. Что за дрянь, которую я вынужден пить, и ты к ней прикладываешься? Живец. Зачем он?
— Это живец, живун, живчик, живая вода, топливо, горючка, бенз, соляра и еще не одна сотня названий. Без него иммунному долго не протянуть, начинаешь слабеть, потом наступает ломка, вроде наркоманской, только хуже раз в сто, ну и дохнешь. То есть, этот живчик для нас теперь та же ценность, как вода и еда. Если не важнее. Название же, раз ты любишь так докапываться до них, значит одно — без этой дряни нам не жить.