– Вика, мы все правильно делаем? – спросил он для очистки совести.
– Белинский, не смеши меня. Когда это мы с тобой хоть что-нибудь делали правильно?! – не давая слезам разлиться второй Атлантикой, улыбнулась я.
Яська, паршивец мелкий, ввинтился между нами и принялся обнимать.
– Ну... – хранитель корабля поднялся из-за стола. – Пора в дорогу?
Он посмотрел на Яську. Однако встретился с моим взглядом и, не выдержав его, опустил глаза.
– Пусть будет по-вашему, – сказал он.
А что? Я разве многого хотела?
Только того, чтобы Ярослав пробыл вместе с нами в Одессе оставшуюся неделю. Уж неделю-то поиски Острова могут подождать!
... И эти семь дней мы провели так, чтобы запомнить их надолго.
Мы втроем гуляли по Одессе, смотрели гастроли петербургского балета в театре, напоминавшем изнутри расшитый золотым бисером алый бархатный кошелек... Купались в прогретом солнцем море, фотографировались с пляжными обезьянками и резиновыми крокодилами, кормили с рук хитрых и поджарых лиманских чаек... Потом были торжества по случаю спуска на воду теплохода «Авдей Белинский», Яська излазил этот новенький туристический теплоход от капитанской рубки до последнего гальюна и пришел в полный восторг.
Словом, нам было весело.
И каждый старался не показывать, как на самом деле ему тоскливо и боязно.
Хотя Яська вряд ли тосковал и боялся. Он по характеру – вылитый отец, уже душой был там, среди рваных парусов «Летучего Голландца». И нам оставалось только смириться с этим.
Ночь отплытия выдалась лунной и почти безветренной. Мы в компании одесских морских душ шли по пляжу, галька шуршала под ногами, маленькие пенистые волны коварно старались залить сандалии... Григорий и Константин веселили Славку анекдотами, боцман Бецман, отмахиваясь от своего попугая, рассказывал мужу, как лечить ревматизм при помощи вытяжки чертополоха... Вежливый Сурикян вызвался нести сумку с Яськиными вещами (в последний момент я ухитрилась засунуть туда срочно купленные в универмаге теплые ботинки, брюки и свитер, хотя сын клялся, что в южных широтах это ему не понадобится). А скелет в ермолке ласково утешал меня:
– Мадам, не беспокойтесь за вашего мальчика! Он родился под счастливой звездой...
– Он родился под кометой Хиякутаки...
– Ох, мадам, не надрывайте свое сердце. Я последовала разумному совету, стиснула свою тоску в кулаке и сосредоточилась на материнских наставлениях:
– Не забывай каждый день чистить зубы! Мой руки перед едой и после посещения туалета!
– Не сквернословь, веди себя прилично и аккуратно обращайся со своей одеждой! Думаешь, если это корабль-призрак, так уже можно ходить страшным, как вокзальный бомж?!
– Ни в коем случае не пей рома! И вообще никаких напитков крепче молока! Яська, ты слышал, что я сказала?!
– Если ты там станешь курить, я об этом узнаю. Не ручаюсь за последствия.
– Надеюсь, ты понимаешь, что, сойдя на берег в каком-нибудь порту (а вдруг!), ты должен провести свой досуг в библиотеке, а не в баре или борделе... Что такое бордель?.. Это такое место, что-то вроде стоматологической клиники. Ну вот, теперь я спокойна: туда ты ни за что не пойдешь.
– Не вздумай носиться по вантам, лазить на марсовую площадку и кататься на якоре. Ты капитан? Вот и веди себя соответственно.
– Если на корабле вспыхнет бунт, начинай громко, плавно и размеренно (как я тебя учила) читать «Илиаду». На греческом, конечно! Это сработает лучше, чем пушки.
– Ни в коем случае...
– Не вздумай...
– Даже и не пытайся...
– А вот это исполняй неукоснительно...
– И не забывай про нас.
– И поскорее возвращайся...
* * *
На посеребренной тафте морской глади возникают очертания уже знакомого мне корабля и с каждой минутой становятся более четкими и зримыми. На мачтах горят огни святого Эльма. Черные паруса напоминают куски звездного неба.
Мы стоим на пирсе и ждем, когда борт чудо-корабля поравняется с нами. Обычный корабль не смог бы здесь пришвартоваться. А этот – может.
Подают сходни. У фальшборта стоит хранитель «Летучего Голландца».
– Добро пожаловать на корабль, капитан, – говорит он Славке.
У меня перехватывает дыхание. Славка обнимает Авдея и меня, смотрит на нас – счастливо и умоляюще:
– Мне пора!
– Да, – киваю я. – Ступай. Чего уж разводить церемонии...
Славка поднимается на борт и машет нам рукой:
– Все будет хорошо! Я вернусь!
– Да, – шепчу я одними губами и теперь уже вовсю плачу. – Именно так и будет.
Огни на «Летучем Голландце» вспыхивают ярче, приветствуя своего капитана. Корабль стремительно сливается с окружающей темнотой, и уже через минуту море абсолютно пусто и спокойно, словно и не было никакого корабля.
– Я боюсь за него, – говорит Авдей.
– Не бойся.
Я показываю мужу маленький пластиковый пакетик, в которых обычно продают кулончики или сережки. Только вместо украшений в пакетике – прядка пушистых Славкиных волос.
– У него на груди, в ладанке – прядь моих волос, – говорю я, сглатывая слезы. – Ты не думай, это не пустая сентиментальность. Волосы всегда были проводником чародейной силы, и я как бы установила между собой и сыном волшебную связь. Над его волосами я буду каждый день шептать заклинания, чтобы его путешествие проходило благополучно; а если, не дай Вальпурга, что-нибудь с ним случится, его локоны изменят цвет. Но случиться ничего не должно, потому что я, моя ведьмовская сила – с ним, в пути, в ладанке, которую он носит.
– Так вот откуда пошла традиция обмениваться локонами...
– А ты думал! – Слезы уже прошли, оставив после себя ощущение легкой печали. – Таким образом между близкими людьми устанавливалась крепчайшая ментальная связь, крепчайшая, как волос.
– Волос тонок...
– Да. Только может выдержать подвешенную к нему гирю в несколько килограмм. Впрочем, это уже физика. А я, если ты успел заметить, предпочитаю заниматься магией. Кроме того, если уж пошла речь о защите, Славка заговорен весь – от макушки до пяток – от болезней, от врагов, от шквального ветра, долгого штиля и горького разочарования. Я такой кокон охранительных заклинаний вокруг него сплела! Плазмометом не возьмешь!
– Чем? – впервые за весь вечер Авдей захохотал.
– Плазмометом. Или этим... молекулярным деструктором. Ну, в общем, всей этой фигней, которой вы снабжаете своих фантастических героев.
– Слушай, Вика, с твоими способностями стране просто не нужна армия.
– В принципе, да... Любимый...
– Да?
– Почитай мне стихи, а?
– Ты это серьезно?
– Абсолютно. Ты посмотри, какая ночь! Море, звезды... Сын уплыл на корабле к неведомым берегам... А душе тоскливо. Почитай, Белинский, развей мою печаль.
– Завтра в Одессе выпадет снег, – убежденно заявил муж. – Ты лет пять не просила меня стихи читать!
(А у меня было время их слушать?! Когда трое детей скачут вокруг! Я даже с радио ушла и привыкла к роли домохозяйки – матери семейства. Но об этом лучше не надо.)
Я ласковой кошечкой прижимаюсь к супругу, и он сдается. Хотя в глубине души (я-то знаю) он донельзя счастлив тем, что я попросила его читать стихи. Поэты– они все такие.
Приходит время кораблей,
Когда приходит нужный ветер.
Прости меня. Переболей.
И отпусти ко всем на свете.
Возвышенно-простой чертеж
И дух певучих стройных сосен —
Вот где рождаешься, растешь
И первую встречаешь проседь.
И для тебя звучит, как встарь,
Простой мотив разлук и странствий,
Где солнца золотой янтарь
Расплёснут в голубом пространстве.
И ты увидишь это сам,
Свой домик карточный разрушив.
Да осеняют паруса
Твою измученную душу!