А в шатре спал старый Тарто рядом с умницей-женой. Спал, напрыгавшись да навертевшись за два представления, Бубенец. Спал неторопливый Налус, а вот постель Мимошки пустовала. Приглянулся шестнадцатилетний акробат кому-то из горожанок. Обычное дело.
А Фаргалу снился красивый сон. Будто стоит он на берегу большой реки, такой широкой, что еле-еле виден противоположный, заросший лесом берег. Стоит и машет рукой перевозчику. И рука у Фаргала – мускулистая, толстая, как у Большого, а на поясе, у бедра, настоящий меч…
Взрезать ткань шатра умелому человеку – один взмах ножа. Три взмаха – три дыры по два локтя длиной. Довольно, чтобы пролезть внутрь.
Воры напали втроем, разом. Один выскочил рядом с Налусом, второй – поближе к Тарто, третий – там где громоздились мешки с реквизитом. Этот, третий, замешкался, но оплошность его роли не играла. Первый, в одной руке дубинка, в другой – масляная лампа, не раздумывая, треснул по голове спящего Налуса, второй так же проворно приставил нож к горлу Тарто. Мог бы и убить, но убивать без нужды было не велено. Третий, перебравшись через груду мешков, бросился к входу и мигом распустил шнуровку. Затем подскочил к проснувшемуся Бубенцу, схватил его за волосы.
– Не тот,– прошипел бандит с лампой.
В шатер ввалился четвертый, наставил снаряженный лук.
– Только кто пикнет! – шепотом предупредил он.
Тарто сжал кулаки, но не пошевелился: сталь ножа холодила кожу на горле.
– Бери мальчишку и сматываемся! – процедил тот, что с лампой.
Третий отбросил ничего не понявшего Бубенца, схватил за руку Фаргала, лежавшего рядом с сыном Налуса… и вскрикнул.
– Закрой пасть, ублюдок! – зарычал тот, что с лампой.
– Укусил, гаденыш! – Бандит поглядел на окровавленную руку.
Он ошибся. Это был не укус.
Фаргал проснулся, когда ножи воров вспороли шатер. Спросонья он не сообразил, что происходит, и, если бы бандит первым схватил его, а не Бубенца, мальчик не сумел бы дать отпор. Но несколько мгновений решили дело. Пара метательных ножей лежала у изголовья его постели. Так же, как и у Большого. Воров Фаргал не испугался, а когда один из них схватил его за руку, мальчик тут же полоснул по ней ножом. Порез был ничтожный (Фаргал еще никогда не использовал нож против человека и чиркнул неумело), но пальцы бандита тут же разжались.
– Дай ему по башке! – прошипел тот, что с лампой.– Быстрей, урод!
Бандит замахнулся… и захрипел. Метательный нож по рукоять вошел ему в горло. Фаргал, с двадцати шагов вгонявший его в глаз нарисованного кушога, не мог промахнуться с расстояния четырех локтей даже в неверном свете масляной лампы.
– Быстрей, недоносок! – Тень третьего бандита падала на Фаргала, и тот, что с лампой, не видел броска.– Ухоряв, помоги ему!
Четвертый громила опустил лук, шагнул вперед… и его приятель, вернее, теперь уже труп приятеля повалился прямо на него. Громила, выругавшись, оттолкнул труп, и тот рухнул на взвизгнувшего Бубенца. Первый вор вскинул лампу…
Фаргал не испытывал ни страха (он вообще никогда ничего не боялся), ни волнения – только холодную ярость. И никогда еще он не мыслил так четко и ясно. Бросок, миг выбора: в кого метнуть второй нож?.. Клинок, приставленный к горлу Тарто (Фаргалу почему-то вспомнилась та, давнешняя схватка с самерийцами), бросок, влажный хруст – и пронзительный вопль. Метательный нож воткнулся в глаз вора.
Тарто, горлу которого уже не угрожала сталь, вскочил на ноги и бросился на бандита с луком. А тот, сообразив, от кого исходит смерть, уже целился в Фаргала.
Он не промахнулся бы с трех шагов, а Тарто не успел бы его остановить, но Нифру подняла руку, произнесла три слова – и масляная лампа в руке первого бандита потухла. Рука лучника дрогнула, и стрела лишь пробила стенку шатра.
Первый бандит, отшвырнув бесполезную лампу, вслепую размахивал дубинкой. Пальцы Тарто сдавили горло стрелка, тот ударил рогом лука старшину в живот, и руки старика разжались. Седьмой десяток все-таки.
Но помощь уже была рядом. В шатер ворвался Кадол, сразу наткнулся на чужого и, захватив его шею в замок, согнул так, что у вора затрещал позвоночник.
Первый бандит, сообразив, что дело не выгорело, нырнул в дыру и кинулся наутек, туда, где оставались с лошадьми еще двое из шайки.
Его-то и увидел выскочивший из шатра Большой и бросился наперерез.
Бегать бывший солдат был не горазд. Вор оказался намного проворней, но, добежав до улочки, где пара его приятелей изнывала от беспокойства, держа на поводу шестерых коней, бандит вдруг рассвирепел и с воплем «Убью!» ринулся на Большого.
Два коновода, бросив лошадей, тоже схватились за кистени.
Они не знали, с кем имеют дело.
Отмахнувшись левой рукой от дубинки, Большой снизу вспорол топором живот бандита. Шар кистеня ударил бывшего солдата по спине, но тот только крякнул и с левой, ударом кулака, свалил второго противника. Выдернув топор, Большой поднырнул под оружие третьего и почти без замаха всадил топор ему в грудь. В горле у бандита булькнуло. Только три раза – удар был смертельный.
Большой засмеялся. Не то чтобы ему нравилось убивать… но хорошая драка согревает кровь!
Схватив за шиворот вора, оглушенного ударом кулака, бывший солдат поволок его к лагерю.
А с другой стороны рынка, топоча и звеня доспехами, бежали стражники. В Корешке они, как и во многих других местах, появлялись последними.
Нифру присела у постели Фаргала, коснулась его гладкой щеки:
– Как ты себя чувствуешь, малыш?
– Хорошо-о… – Мальчик потерся лицом о ее ладонь.– Посиди со мной.
– Посижу… – Фетсианка нашла запястье Фаргала, нащупала пульс. Сильный и ровный.
– Спи, мой хороший,– проговорила она, прибавив к своим словам чуточку магии. На всякий случай. Скорее всего, в этом не было необходимости. Скорее всего, мальчик уснул бы и без ее помощи. Похоже, события этой ночи отразились на нем намного меньше, чем можно было ожидать.
Когда Фаргал уснул, Нифру покинула его и тоже легла.
– Как он? – спросил Тарто.
– Храбрец,– прошептала фетсианка.– Никогда бы не сказала, что этот малыш только что убил двух человек…
– Двух преступников,– поправил Тарто.– Он защищал нас с тобой…
– Все-таки это тяжелое испытание для такого малыша… – прошептала Нифру.– Самому убить человека…
– Да, ты права,– согласился староста.– Я впервые убил, когда мне было семнадцать. И я помню, как это было. Может, он просто не понял, что убил? – предположил Тарто.
– Нет,– возразила Нифру.– Он понял. Но это не затронуло его души.
– Да-а… – протянул староста.– Он – необычный малый, наш Фаргал. Не знаю, хорошо ли это?
Нифру молчала. Ей нечего было сказать…
8
Справедливости цирковые так и не добились. Пойманные воры, сообразив, что за них самих никто не заступится, дружно указали на того, кто заказал похищение. Но судья и слушать их не стал. С невероятной поспешностью обоих повесили. Сострадательные люди посоветовали Тарто поскорее убраться из города.
Пока были живы воры, оставалась возможность поискать справедливости у Владыки, но теперь жаловаться стало бессмысленно.
Тарто велел собираться. В конце концов, никто из цирковых не пострадал, а делать им в Корешке больше нечего.
Начало следующего дня Фаргал встретил на пути к морю, а еще через шесть дней труппа разбила лагерь на высоком обрыве над Колыбелью Солнца, как называли в Эгерине океан, обнимающий землю Ашшура с востока.
– А что там дальше, на восходе? – спросил Фаргал, глядя на синюю равнину, всхолмленную резким северным ветром. Эгеринский трехмачтовик с туго натянутыми ветром парусами спешил домой и шел так близко от берега, что можно было разглядеть черные буковки имени на темно-коричневой обшивке.
Парусник назывался «Удачливый».
– Никто не знает.
Пальцы Нифру ловко сортировали розовый жемчуг, две горсти которого Тарто купил неделю назад. Через месяц эти жемчужины украсят кожаный пояс Кадола.