Красников Валерий
Часть 1
Детство
Пролог
- Дед, а ты, правда, умирать собрался?
- Да, солнышко.
Смешная она, моя правнучка. Восемь лет, - какой прекрасный возраст! Смотрит с любопытством и разговор о моей неизбежной кончине ее не пугает. Зачем я с ней говорю? Люблю ли я ее, так как любил когда-то внучек? Тлеет что-то в сердце. Не горит...
- А тебе не страшно?
- В этой жизни хорошо было, а с Аллахом еще лучше будет!
- Это с Богом?
- С Ним, внучка...
- А почему ты сказал с "Аллахом"?
- У Бога много имен и все они прекрасны...
В самом деле, почему? Наверное, по-настоящему в Бога начинаешь верить, когда стоишь на пороге смерти. А Коран когда-то сын принес. Вот, рядом на тумбочке у кровати томик и лежит. Читаю...
- А ты точно умрешь?
- Точнее не бывает...
Так хочется посмеяться. От души, как раньше. Нет сил...
- Я не хочу, чтобы ты умирал!
Недовольно смотрит, но не плачет. Глупый ребенок, она ничего не понимает. Не знает, как болят спина и ноги, как ломит в костях, и нет сил, чтобы рассказать кому-нибудь об этом...
- А ты об этом не думай.
- Дед, а чего ты у Бога просишь?
Хороший вопрос! Спасибо, что надоумила. Чего бы попросить напоследок? Хотел бы я быть таким как ты, молодым. Ребенком? Да хоть бы и так! Но если можно было бы загадать два желания, то очень бы я хотел, чтобы со мной остались и память о прожитых годах и опыт.
- Дед, ты спишь, что ли?
- Сплю, солнышко. Устал я. Иди к маме...
Мезолит (15-6 тыс. лет назад). Европа
Глава 1
Голова не болела давно. Лет так с сорока восьми. А раньше мигрень мучила часто. Повезло однажды узнать о Гингко-Билобо - реликтовом растении, единственным сохранившимся представителем класса Гинкговые. Товарищ вырастил его на участке и подарил пакет с высушенными листьями. Я стал их добавлять в чай. Вот с тех пор и забыл о головной боли.
Открываю глаза и не понимаю, где нахожусь. Точно не в постели. Хотя совсем недавно разговаривал с правнучкой!
Пахнет гарью и чем-то кислым. Темно, вверху небольшое отверстие, но снаружи, наверное, вечереет.
Пытаюсь приподняться, в глазах темнеет и начинает тошнить...
Господи, ну зачем так меня трясти?!
Какая-то девчушка прижимает меня к груди, подвывая, раскачивается, а мне от этого не очень хорошо.
Пытаюсь оттолкнуть ее и вижу узкие кисти с маленькими пальчиками!
Не может быть! Неужели правда, что есть жизнь ближняя и последняя?! А ближних сколько? Что я там Ирочке о своих желаниях говорил?..
Все еще чувствую себя скверно, но голова уже не болит и в глазах не темнеет от напряжения.
Понимаю, что мои желания сбылись. Сейчас я ребенок и помню, что звали меня, Игорем Андреевичем и было мне девяносто четыре. А что оказался в месте, мягко говоря - неприятном, так это все одно лучше, чем доживать последние дни, лежа на ортопедическом матрасе.
Наверное, мои усилия утихомирить качку замечены. Девушка перестала скулить. Держит меня за плечи и внимательно смотрит. На первый взгляд ей чуть больше двадцати, но грудь большая с крупными коричневыми сосками, на правом выступила капелька молока...
Глаза темные, брови густые. Нос прямой, крупный, губы полные, а лицо вытянутое. Волосы вроде русые, завязанные в узел на макушке и блестят.
В ее глазах вижу радость сменяющуюся укором. Слышу приятный, но с хрипотцой голос:
- Лоло, не бегать, не бегать!
Грозит указательным пальцем и прижимает меня к груди.
Да уж. Содержательно...
Снаружи доносится мужской голос:
- Таша! Таша!
Девушка насторожилась, бережно опустила меня на пол и выскользнула из чума. Так я решил назвать свое теперешнее жилище. Его пол устилают шкуры с жестким ворсом. По центру очаг, выложенный из песчаника. В нем тлеют угли. Концы длинных жердин собраны вверху у отверстия дымохода и перевязаны ремнями. Они составляют каркас жилища. Снаружи вся эта конструкция покрыта берестой и шкурами животных. На уровне пола, наверное, присыпана песком. Щелей внизу не видно, да и не дует. Места вокруг много. Чум высокий, навскидку метров пять, а в диаметре где-то десять-двенадцать.
Через два дня я уже знал, что случилось с малышом, тело которого стало моим.
Родился он в племени Рыб. Два рода последние семь лет становятся зимовать на обширной песчаной дюне у реки.
Дюнку навеяло посреди заливного луга, что раскинулся перед хвойным лесом. Внизу по течению реки за гранитными валунами и заболоченной затокой зеленеет лиственный лес.
На те камни жители племени ходили справлять нужду. Вот там малыш переживший восьмую зиму и нарушил правило - не бегать, поскользнулся, и, упав, приложился головой о выступ.
Правила - это что-то! В прошлой жизни рассказал бы кто, никогда не поверил бы! Бегать нельзя никому, потому что можно споткнуться, упасть и сломать ногу или руку. Такой ребенок или взрослый становился тут же обузой роду. Все нужно делать степенно с расчетом.
У племени есть свой шаман, умеющий разговаривать с духами. Он самый старый житель поселка. Зовут его Ахой-медведь и ему аж тридцать две зимы! Живет в полуземлянке в метрах ста от поселка один. Выглядит он действительно как старик: седые космы на голове, усы и борода.
Помочь шаман понятное дело ничем не смог. Успокоил Ташу, мою мать, что духи заберут Лоло быстро и мальчик не будет мучиться.
Отец у меня, конечно, есть, но кто из двух взрослых мужчин рода Выдры, даже мать не знает. Наверное...
Главу нашего рода зовут Лим-камень. Ему двадцать шесть. Для меня пока все они на одно лицо. Этот светловолосый.
Зиму племени пережить не просто, поэтому тут считают зимы, но мне пока удобнее исчислять время годами. Второго мужчину называют Лют-дерево. Он на четыре года моложе. И волосы у него темные.
Живем вместе, точнее ночуем в чуме с четырьмя женщинами рода, братом и сестрой.
Род Тоя-копье зовется Белки, он больше. Их жилище стоит неподалеку в метрах двадцати от нашего дома. Три мужчины, пять женщин и шестеро детей от года до одинадцати.
Моему брату всего годик, а сестре - уже десять. Почти взрослая. Правда, она дочь другой женщины, пришлой Саша. Ее принял в род еще мой дед женой для себя. Родилась она в другом племени охотников. Те как-то забрели в наши края ну, и поменялись женщинами. Хоть и дикари, но в этом вопросе понимание имеют. Знают о пользе новой крови. Саша из женщин самая старшая. До двадцати девяти лет обычно тут женщины не доживают.
Где я оказался? Пытался ответить себе на этот вопрос сразу же, как сообразил, что попал в чужое тело. Но наверняка правильно и сейчас не смогу. Может десять тысяч лет до рождения Иешуа, а может и раньше, поскольку луков у мужчин племени я не видел. А из прошлой жизни помню, что люди стали использовать лук четырнадцать тысяч лет назад.
Живут тут просто. Ничего не планируют, да и цель - всего одна - добыть еду.
Сейчас весна. Уже трава зеленеет, и появились полевые цветы. Мужчины весь день пропадают на рыбалке. Бьют гарпунами с костяными наконечниками крупную рыбу в затоках. Обычно к вечеру приносят две три. Их добыча похожа на форель. Пока еда есть. Но зимой, судя по состоянию тела Лоло ее было мало.
Я удивляюсь, что рыбу ем с удовольствием. В прошлой жизни представить себе питание одной только ей без гарнира или хотя бы хлеба, вряд ли мог.