—Этими деньгами вы расплачивались? — сердито спросил председатель.
—Именно этими, ваше беспристрастие, — кивнул Андрей. — А разве с ними что-то не так?
—Не так? Да ты издеваешься над нами! Суешь помеченные крестом Круцифера монеты имперской чеканки трактирщику и еще спрашиваешь?
—Я на самом деле не понимаю, в чем моя вина, ваше беспристрастие...
—Довольно! Извольте занять свое место, — тоном приказа произнес председательствующий. — Господин секретарь, пригласите свидетелей предполагаемого преступления.
Секретарь махнул стражнику рукой. Удивленный Андрей поднял глаза на коллегию экзекуторов. Двое священников, до сих пор только и кивавших носами в такт речам прокуратора, оживились. Алебардист, занявший позицию за спиной Брюсова, шагнул к низенькой, закрытой черным пологом дверце в стене, распахнул ее и крикнул кому-то ожидавшему за стенкой:
—Войдите!
Андрей вздрогнул. Нет, о нем и не думали забывать! К первому допросу готовились самым тщательным образом. В зал вошли его старые знакомые — трактирщик Патрик и подносчик Томми. Некогда румяное лицо трактирщика теперь было бледным. Заросший черной щетиной подбородок мелко дрожал, так же, как руки, нервно комкавшие красный колпак. Подросток тоже выглядел страшно напуганным. Он все время норовил спрятаться за спиной хозяина. Патрик вытащил его за ухо вперед и поставил перед собой лицом к кафедре. Оба почтительно поклонились председателю суда и двум священникам, следившим за соблюдением предписаний Трибунала.
По требованию секретаря суда оба свидетеля представились, один как Патрик Рэтвуд, другой как Томас Линч. Постепенно трактирщик освоился с новой для себя ролью и довольно связно рассказал о посещении его заведения еретиками Брюсом и Ригглером, не забывая налегать на то обстоятельство, что молодойчеловек, будучи ему совершенно незнаком, сразу показался очень подозрительным. Характеристика, данная красным колпаком монаху, тоже была не самой лестной. Поваренок, как и следовало ожидать, слово в слово повторил утверждения хозяина.
Следующим этапом разбирательства стало зачитывание секретарем Трибунала записанных им показаний. Сначала он прочитал то, о чем говорил Андрей, и поинтересовался, согласен ли подозреваемый с услышанным. Брюсову не оставалось ничего другого, как подтвердить соответствие протокола его показаниям:
—Да, господин секретарь.
Затем были зачитаны показания трактирщика и поваренка. Оба, разобравшись, наконец, что им ничто не угрожает, буквально сияли от счастья. Они также не возражали против точности записи и через минуту были выведены алебардистом из зала в ту же дверь, через которую они пришли.
После этого Брюсов почему-то уверился, что его вернут в темницу. Однако председатель Трибунала, секретарь и двое священников продолжали о чем-то горячо спорить, время от времени листая черную книгу и что-то выискивая в ней. Из того, что они говорили, Андрею удалось разобрать только два слова: печать дьявола. Ему пришло в голову, что дела его не так хороши, как ему бы хотелось.
Наконец председатель прекратил обсуждение, принял суровый вид и спросил проникновенным голосом:
—Имеются ли на вашем теле, Эндрю Брюс, какие-либо знаки, родимые пятна и прочие отметины необычной формы?
—Нет, ваше... — хотел заверить его Андрей и вдруг осекся, так как взгляды сидевших на кафедре экзекуторов были прикованы к его перевязанной ладони. — Ах, это! Это просто ожог.
—Снимите повязку, подозреваемый, — потребовал секретарь,
Брюсов с потерянным видом подчинился его требованию.
—А теперь соблаговолите показать суду ладонь.
Андрей медленно и нехотя размотал полотнянуюленту. И так же медленно развернул в сторону кафедры открытую ладонь правой руки, понимая, что теперь-то уж он точно попал в беду. Председатель, секретарь и двое священников долго и с видом полного осуждения всматривались в красноватый зигзагообразный шрам, недовольно покачивая головами. Затем они начали советоваться, о чем-то горячо споря. Наконец председатель встал, коснулся медальона на своей груди и торжественно провозгласил вердикт Трибунала:
—Вина подозреваемого в принадлежности к безбожной и еретической секте круцифериан неопровержимо доказана наличием в деле прямых улик, а именно: принадлежащих подсудимому Эндрю Брюсу имперских монет со знаком Круцифера, каковые, вне всяких сомнений, являются платой за оказанные им безбожным гирудам услуги или за отступничество от истинной веры в пресвятую Деву-Заступницу, или, что более вероятно, одновременно и за первое, и за второе. В виду этих отягчающих обстоятельств особо важное дело безбожного еретика, изменника и перебежчика Эндрю Брюса будет передано на личное рассмотрение Великому Экзекутору королевства Уайтроуз архиепископу ноулдонскому Иеффаю Бевериджу. Заседание окончено!
Андрей собрался было что-то сказать в свое оправдание, но не успел. Председатель суда стукнул деревянным молотком по столу и с силой захлопнул черную книгу, подчеркнув тем самым, что никаких оправданий выслушивать не намерен.
Глава 4
О карете Бевериджа и о прочих полезных изобретениях
Великому Экзекутору Иеффаю Бевериджу недавно исполнилось пятьдесят лет, тридцать из которых он посвятил служению Церкви Девы и борьбе с ересью. Бесконечная вереница дней и ночей, проведенных в душных подвалах Экзекуции, наложила на его лицо печать неестественной бледности. Глаза его, серо-голубые, обведенные от постоянного недосыпания темными кругами, сияли огнем веры и убежденности в своем высоком предназначении. При первом же взгляде на него нельзя было не догадаться, что это человек одержимый, непреклонный и бесконечно уверенный в собственной правоте.
В остальном же Иеффай вполне походил на своих предков, знатных вельмож и воителей, когда-то, в далеком прошлом, основавших королевство Уайтроуз. Прямой победительный нос, тяжелая нижняя челюсть и волевой подбородок были фамильной чертой всех Бевериджей. Иеффая с младых ногтей готовили к карьере военного, но травма, полученная им в юности, перечеркнула эти честолюбивые планы. Молодой Беверидж попытался укротить чересчур строптивого жеребца, был им сброшен и сломал в падении ногу. Несмотря на старания лучших лекарей, кости срослись неправильно. Став калекой, юноша не утратил твердости духа.
Едва оправившись от болезни, упрямец укротил своенравного скакуна. Круто поменявший судьбу Бевериджа жеребец получил прозвище Задира и уже никогда не расставался со своим хозяином, который, несмотря на хромоту, остался отличным наездником. Случившаяся в давние годы история послужила Иеффаю хорошим уроком. Все жизненные препятствия он научился преодолевать с таким же упорством, с каким когда-то подчинил себе Задиру.
Бевериджу не суждено было стать великим воином, но к должности второго по значению лица в королевстве он пришел другим путем. Иеффай очень рано понял, что ум — всего лишь раб очевидности, тогда как истинная вера предполагает познание мировых тайн через божественное откровение. Потому еще в отрочестве он изучил все богословские книги, какие нашел в библиотеке родного замка, и твердо решил посвятить свою жизнь священству. Вскоре после достижения совершенных лет, благодаря связям семьи он стал настоятелем гринфилдского храма Пресвятой Девы, славного своей богатой библиотекой, и с головой ушел в ученые труды по теологии, ангеловедению и демонологии. Попутно изучал церковную магию и риторику, не забывая отдавать должное точным наукам, но особенно интересовался алхимией.
Безграничное трудолюбие, природное красноречие, широкий кругозор и самобытность мышления вскоре принесли плоды в виде всеобщего признания дарований молодого священника. Отныне каждая его проповедь становилась настоящим событием. На нихстали съезжаться миряне из окрестных селений, а затем и вельможи из близлежащих замков и поместий. Слава Бевериджа достигла Ноулдона, столицы королевства Уайтроуз. Высшее духовенство страны не могло дольше оставаться в стороне: молодого священника пригласили в столицу.