Смотря на эту девицу, я нередко задавалась вопросом: это влияние эльфийской крови или же Алауэн по натуре такие безалаберные чудики?
Правда, об этом мигом забываешь, как только Иаллин берет в руки тэссэн. [10]В эти мгновения мне самой впору прятаться за ее спину. Танец гибкой девичьей фигурки с двумя опасно острыми веерами завораживающе красив и смертельно опасен. Каждое движение, каждый вдох, каждый изгиб вызывающе прекрасного тела, каждое идеально заточенное лезвие– все подчинено лишь одному: «выжить и победить».
Когда я впервые, страшно робея, поделилась с ней своими соображениями, Иаллин долго рассматривала меня, а затем сказала непривычно серьезным голосом:
– Драконам не нужна победа. Это слишком эфемерная мера. Дракон если дерется, то либо за свою жизнь, либо за чужую. И неважно – забрать ее или сохранить. Запомни, Александрит: драконы редко дерутся на полную мощь. Некоторые никогда так и не познают всей своей силы, но и малая толика ее должна нести смерть. В битве за жизнь дракону не нужно оружие. Нет, не буду говорить тебе такую банальность, типа «он сам по себе оружие». Это не так. Но зачем оружие тому, кто и есть сама жизнь, кто есть сама смерть? Истинная сила дракона подобна кончику стрелы, пущенной в самое сердце. – Она стояла на дощатом полу тренировочной комнаты и смотрела на меня непривычно серебряными, с полосочкой зрачка, глазами. Стройная девушка в широких брюках, в тонкой маечке, с забранными на затылке золотыми волосами. И в этот момент я как никогда остро ощущала именно ДРАКОНА – первосозданье, начало и конец жизни. – И не дайте боги кому-то оказаться рядом с тем местом, где схватились в смертельной битве два дракона. Они никогда не опустятся до банальной грызни, ни капли крови не прольется на землю. Их битва [11]будет происходить на более высоком уровне, чем плоть. И чем сильней противники – тем страшнее происходящее. После такой битвы один падает замертво, другому же даруется жизнь. Но на том месте больше никогда ничего не вырастет, не зацветет, и животные будут обходить такое место cтороной. Потому как место той битвы посетила воплощенная Смерть. Но ничего не бывает просто так, и силы тоже. Для всего нужен опыт, а уж для призыва Костлявой тем более. Тем более для ее направления, ведь старуха очень не любит, когда ею командуют. Понимаешь, Алекс, мы не любим убивать, но умеем это делать.
Контраст представшей передо мной драконицы и привычной забавной Иаллин оказался так велик! Я до конца дня ходила под впечатлением, пока она меня не успокоила своим очередным вывертом – моя голову над тазиком, перепутала флаконы и вместо шампуня воспользовалась своим же последним новшеством – эликсиром невидимости. Ну и пока не разработала проявитель, ходила лысая – волос-то не видно! Я скромно улыбалась в сторонке, чувствуя себя полностью отомщенной за свой нежитеобразный вид.
Что же касается меня самой, тут все куда сложнее, чем с драконом-оборотнем.
Ведь чем дальше, тем страшнее. И если первый месяц я как-то умудрялась сдерживать свои новые «таланты», то одна весьма некрасивая вспышка положила конец не только всем моим потугам, но и репутации.
Я сидела за очередным фолиантом, когда в комнату, где в школе помещалась библиотека, влетела Яла, полуэльфийка-полу… боги знают кто, но некромант закачаешься. Таких трупешников поднимает, загляденье, от живого не отличишь. Разве что по навязчивому запашку, но она над этим работает.
– Алекс, чего ты тут расселась, там Мальгольм с Алкой сцепились!
У меня внутри все так и перевернулось.
Мальгольм, как и Иаллин, истинный оборотень, но со второй сущностью здоровенного кошака. Да и в человеческой своей ипостаси мало от него отличается – крепкий, вальяжный, наглый тип. К тому же ловелас и бабник, готовый нападать на все, что движется, а там по обстоятельствам.
Но ни Алку, ни меня попасть в список его постельных игрушек не прельщало. Как будто мало мне домогательств одного оборотня, и этот туда же. Только поздно мы поняли – этот тип словно специально нарывался на желанный отказ, надеясь увеличить вес новой победы. А тут мы, такие мужененавистницы.
Не знаю, что случилось со мной в момент, когда я увидела сцепившихся на шестах Мальгольма и Аллу, но явно ничего хорошего. Глаза подернула красная пелена, а инстинкт, который сильнее, чем любой разум, заставил прыгнуть вперед с высокого крыльца и, встав между ними, наотмашь ударить оборотня ладонью.
Это было бы не так страшно, не обзаведись я набором длинных когтей, разом располосовавших смазливую мордашку парня.
Сказать, что ему это не понравилось, – ничего не сказать. Молодой, мозгов мало, взял и обратился в огромного кота.
– Кис-с-са, кис-са, кис-са! – дразнила я, с грацией танцующей змеи уворачиваясь от прыжков черного кота.
Наконец Мальгольм понял, что соревноваться в скорости с ускользающей добычей не лучшая идея, и выбрал другую тактику. Теперь этот наглец выжидательно наматывал круги вокруг скучающей меня. И как только невинная, ничего не подозревающая, угу, жертва позволила себе роскошь отвлечься на кончик длинного хвоста, дразняще ласково коснувшегося ноги…
Прыжок!
Захват, кувырок, падение. И очаровательная улыбка сидящей на груди «жертвы».
– Хорош-шая кис-са! Глупая кис-са! Ес-сще рас-с… ш-ш-шкуру с-сдеру.
Кот пораженно уставился на меня зелеными глазищами, поджимая усы и уши.
А я соскользнула с него одним плавным движением и еще пару мгновений следила за тем, как поднимается местами помятый паренек.
Одно из незыблемых правил магии гласит – при сдерживании оборот не работает. То есть пока мои пальцы сжимали горло кота, человеком он стать не мог.
Прикосновение к спине воспринимаю как ласку и гибко извиваюсь под тонкой женской рукой. Удивленный взгляд драконицы ранит. Ранит!
Что же я творю?
В себя пришла только в кабинете ректора. Вилиантиэль смотрел на меня внимательным взглядом, ни в чем не обвинял, не ругал. Просто смотрел. Лучше бы он вон ту вазу о мою дурную голову разбил: коли мозги на место не поставить, так хоть избавиться от этой гадости.
– Первый раз вижу дракона с голубыми глазами.
От этих слов я потеряла последнее самообладание и позорно разрыдалась.
Кем я теперь стала? Каким чудовищем? Откуда во мне столько грубости и силы?
Когда разгул истерики улегся, мне подали платок и стакан с горячим чаем. Эльф все так же смотрел на меня, но теперь куда более чутким взглядом. Усевшись на край своего стола, он усмехнулся:
– Мне вот интересно, что ты за чудо такое… диковинное. И как до сих пор жила с такими способностями?
Я скромно пожала плечами. А что ответить, до встречи с драконами Алауэн Ту – нормально, после – тяжело, а без них… Вот это меня и пугало. Братья хотя бы несли ответственность за меня и силы, дарованные ими. А сейчас вокруг никого близкого.
Кроме Иаллин. Я как-то сумела распознать в ней родственника. И до сих пор ощущала в груди острое желание защитить.
– Не волнуйся так, Александрит, – чуть улыбнулся Вилиантиэль, заметив, как дрожат у меня руки. – Для того и существует наша школа, чтобы развивать скрытые способности. Думаешь, что здесь делает Мальгольм? На самом деле он подающий надежды стихийник, а это редкость у оборотней. Яла вообще-то в скором будущем может стать великим врачевателем, если выберет направление «Жизнь», а не «Смерть». А твоя подружка Иаллин? Ты знаешь, что все Алауэн экспериментаторы? – Ага, на собственной побитой молью шкуре. – А девочка у них просто потрясающий артефактор. Да, это тоже особый род эксперимента, но ее родственники предпочитают ставить опыты над живой материей или заниматься алхимией на крайний случай. Ведь Алауэн и сами потомки продукта такого опыта. Но с этим тебе лучше обратиться к их представительнице. Не бойся, Александрит, мы посмотрим, что можно из тебя сделать. Забавно, – улыбнулся эльф, – оказывается, из такой тихой девочки может получиться столь грозный боевой маг. Теперь иди. И постарайся держать себя в руках.