— Ладно. — Брэндон кивнул как завороженный.
— Завтра будем снимать танцы — я и принесу!
— Мы тоже придем! — решительно шагнули аристократы.
С мыслью о том, что Каталина меня убьет, я подхватила Джулиану под руку и удалилась. Сообщив, правда, молодым людям, что сейчас снимем верховую прогулку — и на сегодня все. Репортаж с побережья можно сделать и завтра-послезавтра. Я ж не зверь какой!
— И тогда у нас остаются снимки в кругу семьи, в Академии и что-нибудь интересное, с фейерверком, — радостно шепнула я Джулиане.
Пока мы не ушли из дворца, я записалась в приемной императора на аудиенцию завтрашним утром.
— Надо предупредить, что нам нужны также снимки с участием его величества.
А дальше нас ждала редакция — сегодня был четверг, следовательно, ночью второй выпуск газеты «Имперская правда» должен отправиться в типографию.
— Вот объясните мне — это что? — гневалась мама.
И мы поспешили в кабинет, где она общалась с подчиненными.
Мама была прекрасна. Со вздернутым вверх подбородком, аккуратно убранными серебристыми волосами, в белоснежной накрахмаленной блузке и длинной темно-синей юбке по фигуре, чуть расклешенной книзу, с высокой талией. Мама осторожно, потихоньку, но все-таки осваивала имперскую моду — и ей невероятно шло.
— У меня два десятка статей! И все про одно и то же: мужчина спрыгнул с моста, спасти его не удалось. В окрестностях Роттервика обнаружили банду — есть пострадавшие. Банк «Имперский Золотой», возможно, стоит на грани банкротства. Целители не смогли спасти ребенка, упавшего в ущелье в Западной провинции. И так далее, и тому подобное!
— Но это же все правда, — попытался ей возразить мужчина постарше, предварительно оглядев своих коллег и осознав, что всеобщая поддержка на его стороне.
Наивный!
— Правда?! — рассердилась мама. — Членов банды уже схватили охраняющие тот участок дороги ветераны. Бандиты дожидаются суда — где это? Про мужчину, что бросился с моста, не знаю. А вот про то, что пьяных подростков, упавших в ущелье, было девять человек. Из них спасли восьмерых — это даже мне известно. Почему такой странный подход к подаче информации? И каким образом он относится к правде, за которую вы все так ратуете?!
— И как быть? — спросил другой журналист, помоложе.
— Переписывайте, — голосом строгой учительницы, дающей двоечникам последний шанс, сказала мама. — И на будущее: если хотите работать в газете миледи Вероники, дважды проверяйте предоставляемую вами информацию!
— Но половина материала — это тексты внештатников!
— Кто у нас с ними работает? — рыкнула мама на незнакомого мне пожилого дядечку.
— Понимаете, новости про разбой, грабеж и убийства продаются лучше.
— Конечно, — не стала спорить с очевидным мама. — А еще новости про покушения и заговоры. Но если силовые ведомства справляются с ситуацией, почему мы должны делать вид, что они не работают? Такого не будет.
Повисло молчание.
— У кого-нибудь ко мне есть вопросы? — поинтересовалась маменька.
— Миледи Журавлева, — спросил у нее журналист постарше. — Вы говорили, что возможно будет взять интервью у высокопоставленных вельмож.
— Будет возможно, — кивнула величественно мама. — Миледи Вероника этим вопросом как раз занимается.
— За пирожки, господа, — сказала я многозначительно, — в империи Тигвердов возможно все.
На этом мужчины вышли из матушкиного кабинета.
— А я взяла Вилли работать в редакцию посыльным, — похвасталась мама уже своим, не учительским голосом.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я. Мне стало немного стыдно. Как же за всеми этими событиями я не подумала о работе для своего маленького друга. — Надо только, чтобы он учебу не забросил. Джон пристроил его в ту же школу, где у его друзей сыновья учатся.
— Как-нибудь выкрутимся, — улыбнулась мама. — А мальчишка хороший.
Я кивнула.
— Слушай, дочь! — взглянула на меня строго-строго главный редактор. — А где кроссворд для последней страницы?
— Ой! Забыла! — ахнула я.
— Ты народ подсадила — ты и разбирайся! А то что ж получается — какая хозяйка, такие и работники? Неорганизованные! Все! Только Джулиана и Луиза умнички. И я молодец! А вот остальные!
Мы расхохотались, и я понеслась трудиться.
Отловила Вилли, сунула ему деньги и велела бежать в книжный магазин за энциклопедиями. Затем принялась расчерчивать квадратики на листе бумаги. Это мне развлечение на полдня точно. С другой стороны, сама виновата, не надо было тянуть.
К вечеру меня из-за стола вытянул Ричард.
— Пойдем домой, неугомонная ты моя! — распорядился он.
— Сейчас, — кивнула я. — Еще два слова — на «Т» и «С».
— «Тигверды» и «солдаты».
— Очень смешно.
— А тебе из какой области надо?
— Из мирной.
— Цветочки-бантики?
— Драгоценные камни, книги, города…
И тут я кое-что вспомнила:
— Ричард, кто такие тикуны?
— Что?! Где ты этого набралась? Ты где была? С кем?! — началось…
Допрос с пристрастием, рычанием и огненными искорками в черных очах! Красота!!! Пришлось рассказывать все как есть. И про разноцветных пушистых даггов, и про синюю маргаритку, и про ребристые обожженные деревья. Отчитываться, оправдываться, успокаивать, прикрываться наследником, обещать блины и… много чего обещать…
Как я и предполагала, тикуны — это клопы. Живут в коре не особо ценных древесных пород, из которых и строят свои жилища бедняки. Сам по себе тикун не опасен, и даже деревья он не ест — просто там селится. Но людей кусает — от страха, впрыскивая под кожу мизерную дозу яда. Яд для жизни не опасен, но зуд и покраснения вызывает.
Ричард пытался меня отговорить, намекая на то, что упоминание об этом насекомом не совсем принято в светском обществе, но я решительно отвергла подобный снобизм. Представила, как Вилли радостно вписывает в колонку знакомое слово, и решила, что все делаю правильно.
— А на «с»? — Я подняла глаза на Ричарда. Ох… Как же хитро он улыбается…
— Сойки — подойдут? Добьем местную аристократию сельской экзотикой! — Принц хохотал.
— Сойка — это птичка? — Я обрадовалась, услышав знакомое слово.
— Сойки — это цветы, Ника! И я думал, они твои любимые, раз тебе так понравилась та картина. Я даже букет приготовил, но потом пришлось искать подснежники.
Я вспомнила любимую картину, что написала Джулиана, и ярко-синие маленькие цветочки на ней. Годится!
— Все! — захлопала я в ладоши. — Ричард, а где ты нашел подснежники, ведь не сезон был?
— Для влюбленного мужчины нет ничего невозможного, — очень серьезно ответили мне.
— Пойдем, — попросила я.
Мы вместе отнесли кроссворд маме. Она кивнула, улыбнувшись, поглядела на Ричарда. И отпустила меня домой.
— А вы? — удивленно посмотрел на нее ненаследный принц Тигверд.
— Ну нет! Пока все сделано не будет как надо — я отсюда ни ногой!
Я хотела сказать, что тоже не пойду. В конце концов, кто всех взгоношил! Но споткнулась о матушкин взгляд и удалилась.
— У тебя удивительная мама, — тихо проговорил Ричард. — Чем-то похожа на мою. С ней рядом тоже тепло.
— Расскажи о своей маме, — попросила я. А сама вспомнила наброски, что видела в альбоме у Джулианы. Надо попросить, чтобы она и для нас портрет Милены Рэ написала. Интересно, я бы понравилась маме Ричарда?
— Ты бы ей понравилась, — эхом отозвался на мои мысли Ричард. — Она ценила искренность. Мама и сама была такой — прямолинейной, честной. Говорила всегда только то, что думала. Все как есть. Вот только говорила редко и мало. Она была тихая, молчаливая. Часто — грустная.
Он потер лоб и вдруг неожиданно светло улыбнулся:
— Мама учила меня… без слов. Либо показывала что-то, либо просто клала ладонь на лоб — и я знал, что она хочет сказать. Или видел сон, в котором чему-то учился…
Мне вдруг стало очень грустно. Что-то заныло в груди, больно сжало в висках и очень-очень сильно обожгло палец с перстнем. Буквально секунда — и все прошло. Так же внезапно, как и началось.