Пауза. Теперь у всех есть время включиться в режим, заняться делом.
Это я специально. Люди получили первый якорек, первый элемент стабильности в новой пугающей среде. А еще пусть подумают, откуда мне это известно. Долго молчать не будем, чтобы никто дурной да инициативный не вылез. Рано еще кому-либо вылезать.
— В зале есть опытный или не очень секретарь-референт? Прошу сюда, мне будет нужна помощь.
После недолгого раздумья с четвертого ряда поднялась серьезного вида женщина лет сорока и направилась ко мне.
— Садитесь рядом со мной за стол, там чистая тетрадь и ручки, тетрадь разделите на листы. И внимательно прочитайте бумаги, — тихо сказал я. Секретаршам нужно доверять, это закон.
— Меня Нелли зовут.
— Отлично, Неля…
Тут меня сбоку дернули за рукав. Это Сашка подошел и, стоя позади, приподнялся, стараясь шептать на ухо:
— Дядь Леша, мы тут два боевых топора нашли. Настоящих, дядь Леш! Сняли со стены в караулке, там больше не было. Мы их за кафедрой поставили, если что.
Невозмутимый Клим, стоящий сбоку от кафедры, кивнул, показывая, что найденное оружие под присмотром.
— Спасибо, ребята, — так же тихо ответил, — будьте рядом.
— Вот ключ от главных ворот. — Я высоко поднял Главный Ключ. Красивый все-таки антиквариат. — Будем надеяться, что штурмовые группы медвежатников еще не успели заклинить замок вмертвую.
Всегда полезно напомнить о возможных печальных последствиях торопливых и неумелых действий, это освежает.
— Сразу после собрания мы откроем ворота, так что все желающие смогут уйти, никто и никого держать тут не будет. Но прежде послушайте меня. Я постараюсь говорить так, чтобы заранее отвечать на легко, согласитесь, прогнозируемые вопросы. Думаю, они у большинства будут одинаковы.
Как ни крути, ключи, документы и оружие — всегда признак власти. Эти визуальные определители заставляют если и не уважать, то хотя бы задуматься о серьезности слов обладателя таковых атрибутов.
— Как и вы, я очнулся в этом замке, в главной башне. Но есть одна важная деталь: я обнаружил рядом с собой небольшой набор интереснейших документов. Нет никакого сомнения, что и ключи, и бумаги мне подложили некие неизвестные нам пока устроители этой немыслимой затеи.
Вот теперь внимание полное, притихли даже дети.
Разгневанного вида вставший в полный рост мужик, стремящийся раньше всех задать важнейшие вопросы «когда нас всех выпустят» и «где тут ближайшая электричка», опустил руку. Вот и славно. Друг или родственник потянул его за руку, мужик нехотя присел, всем видом показывая, что он мне еще когда-нибудь задаст перцу.
— Итак, скажу о том, что я знаю или частично знаю, что я понял в той или иной мере, исходя из имеющихся данных. Первое: я совершенно уверен, что это не Земля. Точнее, не Земля в хорошо известном нам виде. Впрочем, я могу ошибаться и это — принципиально другая планета.
Народ зашумел, люди переглядывались, пока тихо комментируя друг другу услышанное. А ведь наверняка кто-то уже озвучивал именно эту версию! Не могло быть иначе. Жмем кнопку «воспроизведение».
— Аргумент «например»: например, мы имеем крупную полноводную реку, настоящую магистральную артерию, условно, средней полосы. Но на ней нет ни одного буя или бакена, нет знаков водной обстановки, нет вообще никакой навигации. Ни одно судно, ни одна лодка не прошла по реке — она пуста. На Земле такого просто не может быть — нет таких мест, — опять нажал я. Кстати, таких размеров река свидетельствует, что мы не на острове, пусть даже крупном. Это — материк. Материк с пустой рекой, без звуков моторов в воздухе, на земле и на воде. С чистейшим воздухом без признаков техногенных ароматов. Есть повод задуматься?
Быстрей, Сотников, быстрей!
— Я не могу вам сказать, какой сейчас месяц и день, даже какое время года, — у нас просто еще нет астрономических и климатических данных. Однако авторы переброски все же предоставили для анализа некую информацию. И поэтому всем желающим немедленно покинуть замок и выйти за ворота в поисках станции электрички сообщу, что окружающая нас среда обладает, как мне сообщено в записке, некой пока неизвестной нам степенью агрессивности. Я не знаю, что конкретно нам может угрожать: смерчи к вечеру или цунами в обед. Это могут бродить стаи волков и саблезубые медведи, а могут разгуливать вооруженные банды людей-отморозков или аборигенов-людоедов. Все, что вам будет угодно представить, выбирайте — до двадцатиметровых крокодилов из реки. С большой долей вероятности, в относительной близости от нас еще есть небольшие группы людей без замков, стен и наших возможностей. Каково их настроение и что это за люди — неизвестно… Я думаю, что им еще тяжелей, чем нам. И тем не менее дверь в мир откроется, — указав рукой с Главным Ключом направление в сторону ворот замка, я как бы нечаянно положил руку на кобуру. Пусть вспомнят, кто я, и представят, как оно там, за стенкой. Думайте, думайте. Хрен вам, граждане, а не электричка с пересадкой на автобус до центра.
Чувствовалось, как тяжело людьми воспринимается информация. Но в этом мне нельзя было никого жалеть, пока дрова не наломаны.
— Кроме того, у меня имеется переносной сканирующий трансивер. Я проверил все диапазоны. Ни на одной частоте нет никаких радиосигналов. Эфир пуст. Совсем пуст. Теперь о самом важном. Посмотрите еще раз на свои часы.
Опять возникла так нужная мне для перебивки «деловая пауза».
— Сейчас для нас самый важный фактор — именно время, — я значительно показал на свою «омегу», постучав ногтем по стеклу. — Потому что ровно в десять ноль-ноль, а лучше бы за несколько минут до контрольного срока, я должен подать хозяевам ситуации определенный знак, что их условие выполнено. И я его подам, согласен кто-то или нет. Это самое важное. Потому что выполнение условия откроет для нас некий канал, откуда можно, как я надеюсь, получать хотя бы крохи информации и, что определяюще, некую материальную помощь, пусть и в малых дозах. Это мы проясним. И тогда у нас будет антибиотик и кусок бинта, случись с вашими родными что нехорошее.
На таких собраниях ни в коем случае нельзя в паузах спрашивать толпу «это вам понятно?». Даже если всем и все понятно, вопросы посыплются, как из ведра, сбивая ритм и настрой, отвлекая на споры и перепалки. Вот мужчина, очень недовольно привстающий с места, чтобы пропустить девчонку, пробирающуюся к родителям, — он явно горазд. Вот три тетки-шептуньи, писаное воплощение скепсиса, любят и умеют, только волю дай. Ораторов хватит до утра.
— Условие перед нами поставлено простое и ясное. До указанного времени нам нужно, опираясь на собственные силы и кадровый состав, создать и запустить действенный и действующий, работоспособный коллектив нашего поселения. Это все, чего от нас потребовали. В противном случае мы будем брошены на произвол судьбы и вскоре откатимся в каменный век. Мы сделаем это именно сейчас, без голосований и дебатов. Сделаем быстро, полным составом или нет, — я опять посмотрел на часы. — И только после того, как мы наладим систему жизнеобеспечения замка и всего населения в нем, начнем спорить, думать и размышлять. Для этого будет создана научно-исследовательская группа.
Пока что я успевал предварять возникающие вопросы, выдавая на-гора очевидное и заранее показывая места в массиве, где меня спрашивать бесполезно. Но кое-что прорвалось.
— У меня важный вопрос! — поднялась женщина в темных очках.
— Вы уверены, что пять минут разбора вашего «важного вопроса» в случае их нехватки после провала собрания стоят неполученного лекарства для простывших детей?
— А с едой что-то прояснилось? — Не успел заметить кто.
— Дети давно уже есть хотят! Мы-то еще терпим, но малых надо кормить! — громко крикнул здоровенный мужик с бородой, стоящий вдали у колонны вместе со своей семьей.
Хватит. Я сделал два шага вперед, чуть наклонил голову, стараясь зацепить взглядом одновременно как можно больше лиц. Говорил медленно, раздельно забивая слова в плотный от нервного напряжения воздух: