Молчание Билли раздражало Кэррина. Мальчик словно упрекал его. А он-то долгие годы трудился как раб, чтобы предоставить неблагодарному щенку все прелести комфорта.
— Сынок, — резко произнес он, — ты проходил в школе историю? — Хорошо. Значит, тебе известно, что было в прошлом. Войны. Тебе бы понравилось, если бы тебя заставили воевать?
Мальчик не отвечал.
— Или понравилось бы тебе гнуть спину по восемь часов в день за работой, с которой должна справляться машина? Или все время голодать? Или мерзнуть и мокнуть под дождем, не имея пристанища?
Он подождал ответа и, не дождавшись, продолжал:
— Ты живешь в самом счастливом веке, какой когда-либо знало человечество. Тебя окружают все чудеса искусства и науки. Самая утонченная музыка, лучшие книги, величайшие творения искусства — все к твоим услугам. Тебе остается лишь нажать кнопку. — Голос его смягчился. — Ну, о чем ты думаешь?
— Я просто соображаю, как же мне теперь попасть на Марс, — ответил мальчик. — Я хочу сказать — с долгами. Навряд ли можно от них отделаться.
— Конечно, нет.
— Разве что забраться в ракету зайцем.
— Но ты ведь этого не сделаешь.
— Конечно, нет, — сказал мальчик, но голосу его недоставало уверенности.
— Ты останешься здесь и женишься на очень славной девушке, — подхватила мать.
— Конечно, останусь, — отозвался Билл, — Конечно. — Он неожиданно ухмыльнулся. — Я просто так говорил насчет Марса. Просто так.
— Я очень рада, — ответила Лила.
— Забудьте о том, что я тут наболтал, — попросил Билли с вымученной улыбкой. Он встал и опрометью бросился наверх.
— Наверное, пошел играть с ракетами, — сказала Лила. — Вот чертенок.
Кэррины спокойно поужинали, а после ужина мистеру Кэррину пора было идти на работу. В этом месяце он выходил в ночную смену. Он поцеловал жену, сел в реактобиль и под оглушительный рев покатил на завод. Опознав Кэррина, автоматические ворота распахнулись. Он поставил реактобиль на стоянку и вошел внутрь здания.
Автоматические токарные станки, автоматические прессы — все автоматическое. Завод был огромный и светлый; тихо жужжали машины — они делали свое дело, и делали его хорошо.
Кэррин подошел к концу сборочного конвейера для автоматических стиральных машин: надо было принять смену.
— Все в порядке? — спросил он.
— Конечно, — ответил сменщик. — Целый год нет брака. У этих новых моделей встроенные голоса. Здесь нет сигнальной лампочки, как в старых.
Кэррин уселся на место сменщика и подождал прибытия первой стиральной машины. Работа его была воплощением простоты. Он сидел на месте, а мимо проплывали машины. Он нажимал на них кнопку и проверял, все ли в порядке. Все неизменно было в порядке. Пройдя его контроль, машины отправлялись в отдел упаковки.
На длинных роликовых салазках скользнула первая машина. Кэррин нажал пусковую кнопку на ее боку.
— Готова к стирке, — сказала стиральная машина.
Кэррин нажал выключатель и пропустил машину дальше.
Этот мальчик, подумал Кэррин. Не побоится ли он ответственности, когда вырастет? Станет ли зрелым человеком и займет ли место в обществе? Кэррин в этом сомневался. Мальчик — прирожденный мятежник.
Однако эта мысль его не особенно встревожила.
— Готова к стирке. — Прошла другая машина. Кэррин припомнил кое-что о Миллере. Этот жизнелюб вечно толковал о других планетах, постоянно шутил; что полетит на одну из них и наведет там хоть какой-то порядок. Однако он никуда не полетел. Он покончил с собой.
— Готова к стирке.
Кэррину предстояло восемь часов работы; готовясь к ним, он ослабил ремень. Восемь часов надо нажимать кнопки и слушать, как машины заявляют о своей готовности.
— Готова к стирке. Он нажал выключатель.
— Готова к стирке.
Мысли Кэррина блуждали где-то далеко, впрочем, его работа и не требовала особого внимания. Теперь он понял, что именно беспрерывно гнетет его.
Ему не нравилось нажимать на кнопки.
СПЕЦРАЗДЕЛ ВЫСТАВКИ
В это утро в музее как-то непривычно пусто, отметил про себя мистер Грант, ведя миссис Грант через облицованный мрамором вестибюль. В данных обстоятельствах это было совсем не плохо.
— Доброе утро, сэр, — произнес пожилой розовощекий служитель музея.
— Доброе утро, Саймонс, — ответил мистер Грант. — Это — миссис Грант.
Миссис Грант угрюмо кивнула и прислонилась к боевой пироге из Центральной Америки. Ее плечи были вровень с плечами гребца из папье-маше и куда шире. Глядя на них, мистер Грант на мгновение задумался: а поможет ли ему специальный раздел выставки? Можно ли рассчитывать на успех, имея дело с женщиной столь крупной, столь сильной, столь уверенной в себе?
Он очень надеялся на него. В случае неудачи он станет посмешищем.
— Добро пожаловать в наш музей, — сказал служитель. — Я уверен, что посещение нашего музея доставит вам немалое удовольствие.
— Последний раз я была здесь еще ребенком. — Миссис Грант зевнула, прикрыв огромной ладонью рот.
— Миссис Грант не очень-то интересуют следы минувшего, — пояснил мистер Грант, опираясь на трость. — Мои занятия орнитологией тоже не производят на нее особого впечатления. И, тем не менее, она согласилась сопровождать меня при посещении спецраздела выставки.
— Спецраздела, сэр? — удивился служитель и заглянул в записную книжку. — Я не уверен, что…
— Вот мой пригласительный билет, — сказал мистер Грант.
— Да, сэр. — Служитель внимательно проверил протянутый ему билет, затем вернул его. — Надеюсь, вы останетесь довольны, сэр. По-моему, последними, кто осматривал спецраздел, были мистер Карвер и его жена.
— Верно, — кивнул мистер Грант.
Он был весьма неплохо знаком с этим кротким лысоватым Карвером. А его тощая, вечно ворчливая жена, отличавшаяся ярко-рыжими волосами, была старой подругой миссис Грант. Спецраздел выставки, безусловно, куда более эффективен в деле улаживания конфликтов, чем консультации по вопросам семейной жизни, психоанализ, психотерапия или даже простая взаимотерпимость.
Это было совершенно уникальным начинанием музея. Администрация музея была очень довольна, когда его завсегдатаи оказывались веселыми и энергичными, ибо только в этом случае они могли всецело отдаваться пропагандируемым музеем наукам. К тому же спецраздел выставки имел большое общеобразовательное значение и восполнял существенный пробел в экспозиции музея.
Широкая публика ничего не знала о существовании спецраздела, поскольку общественность чрезвычайно консервативно относилась к инновациям музея, диктовавшимся научной необходимостью. Да иначе и не могло быть, отметил про себя мистер Грант.
Служитель извлек из кармана ключ.
— Непременно верните его мне, сэр, — предупредил он.
Мистер Грант кивнул и повел миссис Грант дальше, мимо стеклянных ящиков с уссурийскими тиграми и огромными гималайскими медведями, мимо буйволов с остекленевшими глазами и семьи оленей, навечно застывших в тот момент, когда они щипали траву.
— Сколько это будет продолжаться? — спросила миссис Грант.
— Совсем недолго, — ответил мистер Грант, помня о том, что спецраздел выставки был знаменит непродолжительностью пребывания в нем.
— Мне должны доставить кое-какие покупки, — сказала миссис Грант. — И к тому же у меня важные дела.
Проходя с нею мимо зубра и пятнистого оленя, мистер Грант на мгновение задумался над тем, какие же именно важные дела были у его жены. Ведь интересы миссис Грант, казалось, сводились днем к телевидению, а вечерами — к кинофильмам.
И, конечно же, к этим ее заказам!
Мистер Грант вздохнул. Было абсолютно ясно, что они совершенно не подходили друг другу. Подумать только: он, невысокий, даже хрупкий мужчина с высокоразвитым интеллектом, женился по собственной воле на женщине такого атлетического сложения и с куриными мозгами. Но такое случалось и с другими. С доктором Карвером, например.
Мистер Грант ухмыльнулся украдкой, припомнив закон притяжения противоположностей. Закон, не столько практичный, сколько романтичный. Неужели все его занятия орнитологией ничему его не научили? Разве малиновка — пара могучему кондору? Да ведь это просто абсурд! Насколько было бы лучше, если бы он решился вступить во французский Иностранный легион, промотал бы свое наследство в необузданных оргиях или подался бы в какое-нибудь совсем дикое племя в качестве шамана! Такое можно было бы вполне пережить, со временем свыкнуться. Но такая женитьба? Никогда. Во всяком случае, не с миссис Грант, несмотря на все ее достоинства.