Лэтимер вскарабкался на вершину. Последний подъем оказался круче, чем помнилось по предыдущему, более безопасному миру. На миг пришлось задержаться, чтобы перевести дух. Когда дыхание немного восстановилось, он бросил взгляд вперед, на юг. И обомлел, не веря собственным глазам: уж чего он никак не ожидал увидеть здесь, так это… В ложбине между холмом, на который он влез сейчас, и более дальним нагорьем стояло здание. Не просто дом, а здание — по меньшей мере в тридцать этажей. В стеклянных стенах отражалось солнце, ни дать ни взять — типичный административный центр.
Он всхлипнул от изумления или от признательности судьбе и все же не бросился вниз сломя голову, а постоял еще минуту, не спуская глаз со здания, словно проверяя, не намерено ли оно исчезнуть. Вокруг корпуса был разбит парк — просторные газоны, со вкусом высаженные деревья. По периметру парка поднималась высокая проволочная ограда, а у подножия холма, не так уж далеко от Лэтимера, находились ворота и подле них будка охраны. У будки торчали двое вооруженных часовых.
Однако минута миновала, и он рванулся под уклон не разбирая дороги, понесся огромными прыжками, подныривая под встречные ветки. Запнувшись обо что-то, упал и покатился кубарем, врезался в дерево и только тогда смог затормозить и снова встать, ловя воздух ртом и борясь с одышкой. Часовые у ворот даже не шевельнулись, хотя не было никакого сомнения, что они заметили беглеца и теперь следили за ним не мигая, как анкилозавры.
Оставшуюся часть пути он прошел более осторожным, медленным шагом. Склон выровнялся, под ногами наметилась слало протоптанная тропа. Следуя по ней, он дошел до часовых и остановился.
— Ну и болван, — заявил один из них. — И что ты себе, интересно, думал, выходя за ограду без оружия? Жить надоело?
— Ты что, не слышал? — добавил второй. — Объявился старый тиранозавр, шляется тут поблизости уже несколько дней. Его видели неоднократно разные люди.
Первый часовой махнул винтовкой в сторону ворот.
— Заползай. И скажи спасибо, что живой. Если еще увижу тебя за воротами безоружным, загоню внутрь насильно. Не серди меня.
— Спасибо, сэр, — произнес Лэтимер.
Миновав ворота, он двинулся по дорожке из дробленого ракушечника к подъезду административного здания. Но теперь, когда он мог считать себя в безопасности, наступила нервная реакция: колени ослабли, походка стала неуверенной. Он опустился на скамью под деревом — тогда задрожали руки, и, чтобы унять дрожь, пришлось плотно прижать их к коленям.
Долго ли мне будет везти? — спросил он себя. И что, собственно, это значит? Дом в относительно недавнем прошлом — еще куда ни шло, но административное здание в эпоху, надо полагать, отдаленную от современности на миллионолетия? Динозавров на Земле нет уже по крайней мере шестьдесят миллионов лет. А трещина? Как возникла трещина? Что она такое — естественное явление или следствие чьих-то экспериментов со временем? Не появляются ли трещины только там и тогда, где кто-то, используя некие засекреченные методы, подвергает ткань времени чрезмерным нагрузкам? И можно ли говорить о времени как о ткани? В сущности, все это не имеет значения. Какова бы ни была терминология, для него лично она не играет роли.
Но административное здание — что это такое? Возможно ли, что по чистой случайности он натолкнулся на штаб-квартиру проекта (или программы? или заговора?), нацеленного на отлавливание определенных людей и заточение их в прошлом? Пожалуй, догадка выглядела довольно правдоподобной. Организаторы такого предприятия не стали бы рисковать, располагая центр в своей эпохе, где их выследили бы дотошные газетчики, или какая-нибудь правительственная комиссия. А здесь, под слоем миллионолетий, риск практически сведен к нулю.
На дорожке захрустели шаги, и Лэтимер поднял голову. Над ним стоял человек в спортивной рубашке и легких брюках.
— Доброе утро, сэр, — сказал Лэтимер.
— Послушайте, — спросил человек, — вы случайно не Дэвид Лэтимер?
— Случайно — да.
— Так я и подумал. Во-первых, я вас раньше, по-моему, не встречал, а знаю я тут всех. А кроме того, охранники сообщили…
— Я прибыл около часа назад.
— Мистер Рейн хотел вас видеть, как только вы появитесь.
— Вы что, поджидали меня?
— Ну, видите ли, у нас не было полной уверенности, что вы доберетесь сюда. Но мы рады, что вам удалось.
Лэтимер поднялся со скамьи, и они вместе подошли к подъезду, поднялись по ступенькам. За дверью они пересекли пустой вестибюль, проследовали по коридору, где с обоих сторон обозначались только номера комнат и никаких имен. В одну из комнат провожатый деликатно постучался. Послышался голос:
— Войдите!
Провожатый нажал на ручку и просунул голову в щель.
— Я привел мистера Лэтимера. У него получилось…
— Превосходно. Я рад за него. Пожалуйста, впустите его сюда.
Провожатый отступил в сторону, пропуская Лэтимера, а сам остался в коридоре. Лэтимер оказался наедине с хозяином кабинета, а тот встал из-за стола и пошел навстречу, протягивая руку.
— Меня зовут Донован Гейл, — сообщил хозяин кабинета и указал на диван. — Располагайтесь. Видимо, у нас найдется много тем для разговора.
— Я с интересом жду, что вы мне скажете, — откликнулся Лэтимер.
— Интерес взаимный, — заявил Гейл.
Они уселись по противоположным концам дивана, хотя и лицом друг к другу.
— Итак, вы Дэвид Лэтимер. Известный художник.
— Не такой уж известный. И похоже, что теперь мне известным уже и не стать. Однако я не понимаю, каким образом вы могли меня поджидать.
— Мы узнали, что вы покинули дом на берегу…
— Ах, вот как вы его называете — дом на берегу?
— И мы заподозрили, что вы объявитесь здесь. Впрочем, полной уверенности у нас тоже быть не могло. Вы не откажетесь рассказать нам, как именно вам удалось до нас добраться?
Лэтимер отрицательно покачал головой.
— Мне что-то не хочется. По крайней мере, пока. Может быть, расскажу позже, когда узнаю побольше о вашей деятельности. Но сначала у меня вопрос к вам. Почему выбор пал на меня? На безобидного художника, который всего-то старался заработать себе на хлеб?