Макс Далин
— Итак, господин Сибирцев, вы по-прежнему возражаете против возвращения госпожи Зяльи на родину?
— Простите, господин дознаватель, это не совсем точно. Мне представляется, что дома Зялья окажется среди абсолютных незнакомцев… а я ей свой. Я знаю, что Зялья еще не достигла возраста принятия решений, но все-таки не могу позволить господам из Совета совершенно игнорировать ее собственные желания…
— Все это должно означать, что домой она не хочет?
— Нет, господин дознаватель. Она не хочет домой одна. Ей страшно, что естественно для индивидуума этого возраста. Я надеюсь, что смогу сопровождать ее на Ахон… я подал заявку на вступление в миссию… КомКон ее рассматривает.
— А госпожа Зялья все это время продолжает находиться в условиях, неестественных для представителей ее расы?
— Ха! Забавно, простите. Очевидно, с такой точки зрения, любой астронавт находится в условиях, неестественных для представителей его расы. А случай Зяльи уникален… еще неизвестно, какие условия лично для нее естественны.
— Послушайте, господин Сибирцев, я только хочу понять вашу странную логику. Условно говоря, почему вы пытаетесь мне доказать, что маленькому крокодильчику будет лучше жить с зебрами? По-моему, и зебры, и крокодильчик от этого только проиграют.
— А по-моему, это крайне спорная аналогия. Чем это ахонцы напоминают крокодилов? Или это земляне у вас с зебрами ассоциируются? Вы вообще ахонцев когда-нибудь видели? Не говоря уж о том, что некорректно сравнивать наших союзников с животными вообще-то…
— Ладно, оставим это. Продолжим. Как бы то ни было, мой долг — установить границы в вашем желании поступать по-своему в отношении ксеноморфа, даже если это ребенок.
А ведь землянин ко мне не расположен — вот что удивительно. С ахонцами я бы договорился — если бы мне позволили. Все это — дурная бюрократия именно Земли, одна из чудовищнейших сил Галактики; в ход пускаются терабайты информации — кодексы, начиная с законов Хаммурапи, вороха прецедентов, газетные статьи, политкорректность в качестве оружия и девиз «Как бы чего не вышло» — чтобы разлучить меня с моим ребенком.
Как мне не хватает Гн-Ктанга! Кулаком по столу: «Замолчите и слушайте!» — рыцарь обычно производит неизгладимое впечатление на чиновников, они просто пугаются и думают быстрее… Если так поступлю я, все выйдет с точностью до наоборот — Зяльку немедленно отнимут у свирепого чудовища силой… Дождались спасения…
Дайте же мне, наконец, поговорить с ахонским консулом, сволочи!
— Насколько можно судить по предоставленным мне документам, вы не были членом исследовательской экспедиции?
— Да, я не был. Я был вторым пилотом на «Денебе», который должен был доставить членов экспедиции до места и вернуться на Землю.
— То есть — я подчеркиваю — вы не биолог, не ксенолог и не можете квалифицированно общаться с инопланетянами?
— В юности я окончил курсы ксенологов для пилотов дальних рейсов. Имею диплом. Принести?
— Пока не надо. Это будет принято к сведению. Экспедиция была интернациональной?
— Да. Земляне и ахонцы.
— А кундангианец?
— Как и я, не входил в состав экспедиции. Был бортинженером… и моим близким другом, если это представляет интерес для суда. Гн-Ктанг и я — мы вместе четыреста восемьдесят парсек накрутили… в одном экипаже…
— Это не имеет отношения к данному делу.
— Простите, господин дознаватель. Я думал, это имеет отношение к моему умению общаться с инопланетянами.
— Меня больше интересуют ваши отношения с госпожой Тьяньей. Если вам хочется говорить об инопланетянах — говорите о ней.
— Очень хорошие были отношения. Можно сказать, неофициальные. У госпожи Тьяньи было довольно много свободного времени; она посещала меня в часы, свободные от вахт.
— Вот как…
— Она просто интересовалась старинной земной музыкой, а я располагал обширной коллекцией записей…
Да, она была большая меломанка, Тьянья… царство небесное — или что там у них. Обожала древнюю музыку с выраженными низкими частотами — орган, рок… Я немножко утрировал ей басы в звучании — а она жмурилась и только ухом не жалась к динамику. Да, она была очень милая. Бета Стаи…
— Будьте добры пояснить мне встречающееся в вашем докладе выражение «Стая» в отношении группы ахонцев.
— Ну… Грубо говоря, Стая — это семья. Собственно, любое устойчивое сообщество ахонцев можно рассматривать, как семью, потому что в нем тут сразу заводятся родственные связи и соответствующая иерархия — иначе сообщество распадается. Естественно, в экспедиции важна психологическая совместимость — поэтому Стая на «Денебе» была уже слетанная, проверенная… Альфой Стаи — командиром группы, мы бы сказали — был господин Чьень… я думаю, Зялья — его дочь.
— Вы думаете?!
— Ох… считается, что это у меня нет ксенологической практики… Неужели трудно было хоть почитать что-нибудь?
— Господин Сибирцев, ближе к делу.
— Хорошо. Я хотел сказать, что в большинстве культур на Ахоне вообще отсутствует понятие отцовства, оно их не интересует, да и материнство не особенно принципиально. С точки зрения ахонцев, Зялья — дитя Стаи и все. Близость с матерью продолжается, пока ребенка выкармливают — а потом она превращается в близость со Стаей. Вот что я имею в виду: Зялья считает Стаей меня. Переход из Стаи в Стаю — драматичен и непрост. Она боится, а вы…
— Господин Сибирцев, продолжайте по существу вопроса.
— Ладно, ладно. Ну так вот, госпожу Тьянью очень уважали в Стае — поэтому, говоря нашим языком, она имела много поклонников. Вступала в интимные связи фактически со всеми членами Стаи противоположного пола. Поэтому я не уверен, конечно, что Зялья — дочь Чьеня. Просто она немножко похожа на него — рыженькая такая…
— Погодите, господин Сибирцев, вы хотите сказать, что на «Денебе» творился такой… скажем, беспорядок? Или этот тип отношений свойственен ахонцам вообще?
— Да ничего особенного у нас на борту не творилось! Вот именно, что там просто была группа земных ученых, которая вела себя, как человеческое сообщество, и была Стая с Ахона, которая вела себя, как сообщество ахонцев. И все. Ни взаимоотношениям между учеными, ни работе это не мешало.
— Не мешало? В результате этого… этой ахонской безответственности… на звездолете родился младенец! Вся ваша веселая компания подвергала его жизнь опасности!
— Не больше, чем свою, я бы сказал. И потом, до места назначения, учитывая Прыжок, вход в него и выход из него, нам пришлось бы добираться полгода по земному счету, а беременность ахонки длится три с половиной стандартных месяца… да она ничему и не мешает. На Ахоне к таким вещам относятся иначе и легче…
— Это вы с беременной тяжелую музыку слушали?
— Не думаю, что жительнице Ахона, воспринимающей звуковой диапазон вчетверо шире человеческого, это повредило бы… Но вообще, перед самой катастрофой Зялья уже родилась. В момент катастрофы она находилась в материнской сумке госпожи Тьяньи…
— Что вы можете сказать о причинах катастрофы?
— Что я могу сказать… я же не астрофизик. Бортжурнал — в вашем распоряжении, информацию с Железной Мамы я скачал и отослал в Центр Управления Полетами… Грубо говоря, нам врезал неожиданный выброс плазмы звезды ЕН-693, рядом с которой мы вышли из Прыжка — в тот самый момент, когда «Денеб» вывалился в физический космос. Электромагнитный импульс убил несколько блоков Мамы и следящие устройства — а Мама, сбитая с толку, снова закинула нас в Прыжок… неизвестно куда. Все это произошло в течение тридцати четырех секунд по нашему времени…
Мы вывалились в трети светогода от цели, рядом с булыжником массой чуть меньше Земли, с условной атмосферой — азот, метан, аммиак… «Денеб» рухнул на нее кувырком.
Я надеюсь, Гн-Ктанг наслаждается в своем раю обществом прекрасных клыкастых дам с кожей, синей, как вечернее небо, и игрой в камешки на берегу Океана Вечности — если бы не он, не уцелел бы никто, а Земля и Ахон вообще не узнали бы, что с нами произошло. Это Гн-Ктанг каким-то чудом успел затормозить и выключить двигатели. Амортизаторы вышли наполовину — удар был страшен, но не настолько, чтобы рассеять нас в пыль.