– Философия и схоластика.
Андрей уснул. Гермогену же не спалось. Такого человека, как Андрей, он еще не встречал. Многих людей он видел насквозь, а этот умен, многие языки знает, владеет огненным боем, и кто его знает, какими еще достоинствами обладает. Для простого купца – слишком многими. Стало быть, парень или сущая находка, или шпион – тех же схизматиков. У папы римского сила и власть велики, давно алчет Русь в свою веру обратить. Надо к парню приглядеться повнимательнее.
Утром они позавтракали, прислуга вывела лошадей, запрягла их в возок и в телегу. Тронулись в путь.
– Отец Гермоген, – обратился к монаху Андрей, – ты ведь не в первый раз едешь по этой дороге?
– Да, ты прав, я ее наизусть знаю. В год по два-три раза к митрополиту ездить приходится. А что?
– Съехать бы нам с дороги, другим путем направиться. Если опричники вас поджидали, значит, знали, где проезжать будете.
– Да? Пожалуй.
На первом же перекрестке Андрей повернул направо. Если поворачивать налево, то дорога приведет к Смоленску, владениям Иоанна.
Им повезло. Буквально через десять верст, в глухом урочище их уже ждали. Не получив известия о захвате важных бумаг, как и о возвращении посланного отряда, опричники решили повторить попытку.
Окольными путями Андрей с отцом Гермогеном добирались две недели. Утром они завтракали и ехали до обеда. Потом останавливались – лошадь не судно, она отдыха требует. Ей воды напиться надо, травы пощипать. Причем нельзя ее кормить одной травой, надо и овес давать.
И все-таки добрались они до Новгорода. Уже на ближних подступах встречные, увидев Гермогена, ломали шапки и кланялись. Андрей понял, что Гермоген – личность в Новгороде известная.
Проехав городские ворота, они направились к Софийскому храму.
Андрей остановился перед оградой храма.
– Идем со мной, – пригласил его Гермоген.
Подхватив сундучок, монах направился к храму. Андрей не отставал.
Увидев Гермогена, один из священников тут же подошел и проводил их в боковой придел.
Из боковой двери навстречу Гермогену вышел седой священник. Они облобызались.
– Поручение твое, архиепископ, исполнено. Бумаги в сундучке. Во многом бумаги, да и я сам, целы только благодаря этому молодому человеку.
Священник кивнул, а Гермоген продолжил:
– Толмач убит, как и воины Владычного полка. Но Господь не оставляет нас своим попечением. Андрей знает многие языки и согласен вступить во Владычный полк.
– Не торопишься ли ты, Гермоген?
– Я потом все расскажу, наедине. Куда его определить?
– На подворье. Завтра решим.
– Хорошо, святейший.
Андрей с Гермогеном проследовали в возке на подворье Хутынского монастыря. Послушники взяли под уздцы лошадей и повели их к конюшне.
– Пойдем, Андрей, на вечернюю молитву, потом – трапезничать.
Они помолились вместе с братией, а потом направились в трапезную. По случаю поста ели постную пищу – пшенную кашу, заправленную конопляным маслом. Как уж ее готовили монахи – неизвестно, но каша была отменно вкусной, и Андрей уже хотел было попросить добавки, но постеснялся.
– Брат Илья, покажи Андрею гостевую комнату. Пусть отдыхает, мы проделали долгий путь.
Илья склонил голову.
– Ступай за мной, путник.
Комната оказалась небольшой кельей с толстенными стенами и маленьким узким окном. Войдя, Андрей перекрестился на икону в углу.
Илья вышел, а Андрей разделся, снял сапоги и рухнул на жесткий топчан. Ощущение безопасности и усталость сделали свое дело – он мгновенно уснул.
Утро началось непривычно – его разбудил Илья.
– Рано еще, дай выспаться, – пробормотал Андрей.
Но Илья был непреклонен. После умывания – на заутреню, потом – скромный завтрак. Затем Андрея посадили на повозку. Ездовым был послушник.
– Куда едем? – поинтересовался Андрей, но послушник молчал.
Они ехали час-два – лошадь едва тащилась. Но Андрею некуда было спешить.
Вскоре они подъехали к монастырю. Их заметили издалека, распахнули ворота.
И началась у Андрея новая жизнь.
Жил он в большой комнате на сорок человек. Вставали рано, молились в церкви, завтракали и – занятия до обеда. Андрея учили владеть саблей, копьем, метать сулицу – и все это нужно было уметь делать в кольчуге. Весила она немало, килограммов десять. Первое время утомляла, причиняла неудобства – даже почесаться нельзя было. Но к исходу месяца Андрей к ней привык.
После полуденной молитвы и обеда – короткий отдых и снова занятия: рукопашный бой, метание ножа и топора. Режим был жесткий, исключений из правил ни для кого не существовало.
После вечерней молитвы и ужина парни падали без сил, спали без сновидений.
После первого месяца занятий старший выбрал наиболее способных бойцов, подающих надежды, и назначил их десятниками – это первая ступень военной иерархии. Андрея эта участь миновала, но он и не собирался делать карьеру воина. Занимался он усердно, не отлынивал, но просто по сути своей ему было интересно узнавать новое, приобретать ранее незнакомые навыки. Временами он ловил на себе внимательный взгляд монаха Викентия, бывшего здесь старшим и отвечавшего за обучение. Андрей чувствовал, что за ним наблюдают, оценивают.
Через два месяца его вызвали к Викентию. Войдя в большую келью монаха, служащую ему одновременно кабинетом и спальней, Андрей увидел Гермогена.
– Здравствуйте, отец Гермоген!
– И тебе доброго здоровья, Андрей! Как идет обучение?
– Нормально.
Гермоген повернулся к Викентию. Тот подтверждающе кивнул.
– Занимается он усердно, однако выдающимся бойцом ему не быть.
Такой оценки себя, любимого, Андрей не ожидал.
– Викентий, мне надо побеседовать с Андреем.
Монах молча вышел.
– Прочти, – Гермоген протянул ему лист пергамента.
Сначала Андрей не мог понять, на каком языке написан пергамент. Однако когда он начал читать вслух, все встало на свои места. Это был древний арамейский язык, на котором говорил Христос.
Гермоген выслушал перевод, кивнул. Забрав у него из рук лист пергамента, он протянул Андрею следующий. Этот лист был написан на английском и читался легче. Прочитав, Андрей и его перевел.
Сначала он читал текст механически, но потом, увидев удивленное лицо Гермогена, прочитал текст еще раз, для себя.
Письмо было списано с подлинника, в котором Иван Грозный обращался к английской королеве с предложением дружбы и выражением согласия на благосклонность к торговле на Руси английских купцов.
– Верно ли толмачишь, Андрей?
– Истинно! Дважды перечитал.
– Интересно! – Гермоген задумался. – Ладно, иди занимайся. Похоже, я в тебе не ошибся.
Андрей встал.
– Надеюсь, тебя не надо предупреждать, что кому-либо говорить о письме нельзя. Даже Викентию.
– А ты сомневался, отец Гермоген?
– Предупредил. За длинный язык можно поплатиться.
В конце письма не было подписи, но по тексту Андрей понял, кто его автор. Да и подлинник писал не он, а толмач из Посольского приказа. Иоанн только расписался и скрепил свиток государевой печатью. Но если так, то новгородцы имеют своего шпиона в самих верхах, в ближайшем окружении царя. Но не исключено, а вероятнее всего, абсолютно точно, что такой шпион, а может быть, и несколько, есть и в Новгороде, в многочисленных службах архиепископа. Ведь Новгород – республика, и самые важные решения принимаются на вече, где правят бал бояре. Кто-то из них склоняется к Польше, кому-то люба Москва. Вот в их рядах и есть осведомители.
Все это Андрей просчитал быстро.
– Ты что стоишь, Андрей? Али спросить чего хочешь?
– Как близко к царю Иоанну стоит ваш человек?
– Ты что, как ты мог подумать такое? – сразу побагровев, замахал руками Гермоген.
– Гермоген, я ведь читал письмо и понял, о чем речь. Его в лучшем случае держали в руках три человека – сам царь, толмач и писец. Ну, может быть, дьяк Посольского приказа. Кто-то же из них сделал список?