– Компьютеры Космического патруля сообщают, что Кали упадет на Землю через 241 день, тринадцать часов и пять минут, плюс-минус двадцать минут. Точка падения пока определяется. Возможно, район Тихого океана.
Итак, Кали упадет в океан. Это ничуть не снизит степень глобальной катастрофы. Она может даже возрасти, ведь волна километровой высоты помчится к подножиям Гималаев. – Я подтвердил получение, – сказал Давид. – Пришло еще одно сообщение.
– Я знаю.
Пауза затянулась не более чем на минуту, но она показалась вечностью.
– Управление Космического патруля «Голиафу». Вам поручается немедленно приступить к операции «Атлант».
Глава 5
Атлант
Мифологический герой Атлант должен был удержать небеса от падения на Землю. Задача двигательного модуля «Атлант», который транспортировал «Голиаф», выглядела гораздо скромнее. Он должен был удержать всего лишь небольшой осколок неба.
«Атлант» монтировали на Деймосе, внешнем спутнике Марса. Он был чуть больше системы ракетных двигателей с присоединенными топливными баками, несущими двести тысяч тонн жидкого водорода. Реактивный двигатель сообщал ему даже меньший толчок, чем примитивному снаряду, доставившему в космос Юрия Гагарина. Зато он мог непрерывно работать не минутами, а неделями. Правда, даже в этом случае его воздействие на тело размером с Кали было бы незначительным – изменение скорости всего на несколько сантиметров в секунду. Но если бы все пошло хорошо, этого хватило бы.
Жаль, если люди, столь упорно боровшиеся за проект «Атлант» – или против него, – так никогда и не узнают результатов своих усилий.
Глава 6
Сенатор
Сенатор Джордж Ледстоун (независимый кандидат от Западной Америки) имел одну явную странность и, по его собственному признанию, один тайный порок. Так, он всегда носил массивные очки в роговой оправе (с простыми стеклами, разумеется), потому что в беседах один на один они наводили страх на свидетелей: мало кому из них приходилось сталкиваться с подобным новшеством в век, когда глазные заболевания излечивались моментально с помощью лазера.
Его «тайный порок», прекрасно известный всем, заключался в пристрастии к стрельбе из винтовки на типовом олимпийском стрельбище, устроенном в длинных коридорах давно заброшенной силосной ямы около горы близ Шайенна. С того времени, как планета Земля была демилитаризована, на подобное времяпрепровождение смотрели с неодобрением, если вообще всячески не отбивали к нему охоту.
Сенатор поддерживал резолюцию ООН, осуждающую массовые кровопролития XX века и налагающую запрет на владение государствами и отдельными лицами всеми видами вооружений, которые могут нанести вред кому-либо еще кроме самого целящегося. Тем не менее он с пренебрежением относился к знаменитому лозунгу Спасителей Мира: «Ружья – опора бессильных».
– Это не про меня, – резко возразил он во время одного из своих бесчисленных интервью.
(Представители средств массовой информации обожали его.) – У меня двое детей, и я завел бы дюжину, если бы позволял закон. Я не стыжусь признаться, что мне нравится хорошая винтовка – это настоящее произведение искусства. В тот момент, когда вы нажимаете на спусковой крючок и видите, что попали в цель, – ну, это чувство несравнимо ни с каким другим. И если меткая стрельба заменяет секс, лично я буду отстаивать и то и другое.
Однако на чем сенатор действительно поставил крест, так это на охоте.
– Конечно, она была в порядке вещей, когда не знали другого способа добывать мясо, но расстреливать беззащитных животных ради спортивного интереса в наше время – это действительно болезнь. Однажды в детстве я проделал такое. Белка – к счастью, это оказался вид, не занесенный в Красную книгу, – бежала по нашей лужайке, и я не смог устоять перед искушением… Папа отшлепал меня, но в этом не было необходимости. Я никогда не забуду того, что натворила моя пуля.
Сенатор Ледстоун был, несомненно, оригиналом, причем это исходило, очевидно, из семейной традиции. Его бабушка командовала полком грозной милиции Беверли-Хиллз, чьи стычки с нерегулярными частями, подчиняющимися местным властям, порождали бесконечные конфликты буквально повсюду и в любой обстановке. А его дедушка был одним из самых отъявленных торговцев контрабандой XXI века. Прежде чем он погиб в перестрелке с сотрудниками Канадской медицинской службы, пытаясь переправить груз табака весом в килотонну весьма оригинальным способом – вверх по Ниагарскому водопаду, – «курилка» Ледстоун успел отяготить свою совесть, по самым скромным подсчетам, двадцатью миллионами жизней.
Ледстоун отнюдь не раскаивался за грехи своего деда, чья сенсационная гибель послужила как бы последним аргументом в пользу отмены третьей и последней в истории США попытки ввести запрет на продажу табака, самой катастрофической по своим последствиям. Он доказывал, что разумным взрослым людям следует разрешить совершать самоубийство тем способом, какой им нравится, – посредством алкоголя, кокаина или даже табака – до тех пор, пока это не угрожает жизни окружающих. Конечно, дедуля был просто святым по сравнению с расхваливаемыми на каждом углу промышленными магнатами, которые завлекли в пагубные сети добрую половину человечества, пока им удавалось с помощью высокооплачиваемых адвокатов оставаться в стороне.
Генеральная ассамблея Содружества Американских Штатов (САШ) по-прежнему проводилась в Вашингтоне в обстановке, прекрасно знакомой поколениям наблюдателей, хотя процедура и форма выступлений поставили бы в тупик любого из них, родившегося в XX веке. И все же многие комитеты и подкомитеты до сих пор сохранили свои первоначальные названия, поскольку большинство проблем исполнительной власти относится к разряду вечных.
Сенатор Ледстоун впервые столкнулся с проектом «Космический патруль» (фаза 2) в качестве председателя Комитета по ассигнованиям САШ и был буквально оскорблен в своих лучших чувствах. Правда, экономика в целом переживала благополучные времена; после крушения коммунизма и капитализма – это случилось так давно, что оба события, казалось, произошли одновременно, – математикам Всемирного банка с помощью умелого применения на практике теории хаоса удалось разорвать порочный круг резких подъемов и спадов в экономике и пока предотвратить окончательную депрессию, предсказываемую многими пессимистами. Тем не менее сенатор доказывал, что деньги лучше тратить на земные дела, особенно напирая на свой любимый проект: восстановление того, что осталось от Калифорнии после гигантского землетрясения.
Когда Ледстоун во второй раз наложил вето на предложение финансировать продолжение проекта «Космический патруль» (фаза 2), все сошлись на том, что уже никто на Земле не сможет изменить его мнение. Но они не приняли в расчет кое-кого с Марса.
Глава 7
Ученый
Красная планета больше не была такой уж красной, хотя процесс ее озеленения только начался. Колонисты (они ненавидели это слово и уже гордо говорили: «Мы – марсиане») целиком отдались решению проблем выживания, и у них не оставалось сил для занятий искусствами или науками. Но гений, как вспышка молнии, нисходит там, где пожелает, и под сводами Порт-Лоуэлла родился величайший физик-теоретик столетия.
Как и Эйнштейн, с которым его часто сравнивали, Карлос Мендоза был превосходным музыкантом. Ему принадлежал единственный на Марсе саксофон, и он прекрасно играл на этом старинном инструменте. Он также напоминал Эйнштейна самокритичным складом ума. Когда сделанный им прогноз гравитационной волны с поразительной точностью подтвердился, его единственным замечанием было следующее:
– Ну, это вдребезги разбивает теорию Большого взрыва, версию 5 – по крайней мере до среды.
Карлос мог бы получить свою Нобелевскую премию и на Марсе, как все от него и ожидали. Но он обожал сюрпризы и розыгрыши и потому неожиданно появился в Стокгольме, похожий на рыцаря в доспехах века высоких технологий в облачении особого скафандра, снабженного силовым двигателем. Подобные конструкции – так называемый наружный скелет – разрабатывались для больных параплегией. Механическая поддержка скелета позволяла Карлосу двигаться практически без затруднений в окружающей среде, где в противном случае он быстро погиб бы.