— Так вот, значит, как ты появился на свет. Ты — дитя этого гнева.
Рефаим снова посмотрел на нее.
— Да.
— И в тебе тоже живет все это? Гнев и тьма? — не удержалась от вопроса Стиви Рей.
— Почему ты спрашиваешь? Неужели ты не узнала бы, если бы это было так? Ведь я сразу почувствовал твою боль, значит, ты тоже должна чувствовать меня. Разве не так действует Запечатление?
— Ой, мама моя, как все сложно! Понимаешь, из-за этого Запечатления ты вроде как поневоле стал моим Супругом, понимаешь? Я ведь, как ни крути, вампир. А Супруг намного лучше чувствует своего вампира, чем тот его. Видишь ли, то, что я от тебя получила...
— Мою силу, — перебил Рефаим. На этот раз в его голосе не было злости — только усталость и обреченность. — Ты получила мою силу Бессмертного.
— Умереть — не встать! Так вот, значит, почему я так быстро поправилась?
— Да. И вот почему до сих пор не могу поправиться я.
Стиви Рей изумленно вытаращила глаза.
— Ну дела! Тебе очень плохо, да? Выглядишь ты, правда, ужасно.
Рефаим издал странный звук: нечто среднее между смехом и сердитым фырканьем.
— Зато ты цела-здорова!
— Я, конечно, здорова, но вот цела не буду до тех пор, пока не придумаю, как помочь Зои. Она моя лучшая подруга, понимаешь? Она не может умереть!
— Калона — мой отец. И он тоже не может умереть!
Они молча уставились друг на друга, мучительно пытаясь понять природу связавших их загадочных уз, связавших вопреки боли, гневу и отчаянию, которые кружили вокруг, определяя и разделяя их миры.
— Слушай, давай для начала поищем тебе чего-нибудь поесть. Потом я снова перевяжу твое крыло, что обещает быть крайне неприятной процедурой для нас обоих, и мы вместе попытаемся придумать, чем помочь Зои и твоему отцу. Кстати, ты должен знать еще одну вещь. Я хоть и не могу воспринимать твои чувства так же отчетливо, как ты мои, но знай — я сразу почувствую, если ты мне соврешь. Так что если ты попытаешься обмануть меня и подставить Зои, то даю тебе слово — я тебя из-под земли достану! И тогда берегись, потому что я надеру тебе хвост всей силой своей стихии и твоей бессмертной крови!
— Я не буду лгать, — сказал Рефаим.
— Вот и ладушки. А теперь пойдем в музей и поищем кухню.
С этими словами Стиви Рей направилась с балкона в дом, а пересмешник потащился за ней, словно привязанный к Верховной жрице Красных невидимой, но неразрывной цепью.
— С такой силищей ты запросто можешь получить все, что хочешь, — пробурчал Рефаим, откусывая кусок от огромного сэндвича, который Стиви Рей соорудила ему из продуктов, обнаруженных в холодильнике музейного кафе.
— Да брось, какая там сила. Я, конечно, могу заставить усталого, зарапортовавшегося и слегка туповатого охранника впустить нас в музей и забыть о нашем существовании, но вот рулить миром или типа того у меня кишка тонка!
— Все равно здорово иметь такую силу!
— Нет. К ней прилагается ответственность, о которой я не просила, и которой никогда не хотела. Понимаешь, я ведь совсем не хочу заставлять людей делать то, что мне нужно. Это нехорошо и неправильно. Разумеется, в том случае, если я хочу быть на стороне Никс.
— Почему? Не потому ли, что твоя Богиня не хочет предоставлять своим подчиненным то, что им нужно?
Несколько мгновений Стиви Рей молча смотрела на него, накручивая кудрявый завиток на палец и соображая, уж не насмехается ли он над ней, но красные глаза Рефаима оставались совершенно серьезны.
Тогда она глубоко вздохнула и объяснила: — Нет, дело не в этом. Просто Никс дает нам всем свободу выбора, а когда я влезаю человеку в мозги и навязываю ему свою волю, которой он не может сопротивляться, я лишаю его этой свободы. Это просто неправильно, понимаешь?
— Ты действительно веришь в то, что все в этом мире должны обладать свободой выбора?
— Ну да! Вот почему я сижу тут сейчас и разговариваю с тобой, Зои вернула мне эту свободу, Рефаим. А потом я, как в игре «передай добро дальше», сделала то же самое для тебя.
— Ты сохранила мне жизнь, потому что надеялась, что я изберу свой собственный путь, вместо того, чтобы следовать путем моего отца?
Стиви Рей слегка растерялась оттого, что он так легко сказал об этом, однако не стала задаваться вопросом о причине подобной откровенности, а просто приняла ее к сведению.
— Да. Разве не это я сказала, когда закрыла за тобой туннель и отпустила на волю, вместо того, чтобы выдать своим друзья? Отныне ты сам в ответе за свою жизнь. Ты не принадлежишь ни своему отцу, ни кому-то еще. — Стиви Рей помолчала, собираясь с силами, а потом на одном дыхании выпалила: — И ты уже ступил на другой путь, когда спас меня на той крыше.
— Неоплаченный долг за спасение жизни — слишком опасная вещь, чтобы забыть о ней.
С моей стороны было только логично поскорее расплатиться с тобой.
— Вот как? А как насчет того, что было сегодня?
— Сегодня?
— Ну да! Ты послал мне свою силу и позвал меня к себе. Зачем ты это сделал? Ведь ты мог бы направить эту могучую силу на то, чтобы разрушить наше Запечатление. Это положило бы конец твоим страданиям.
Птицечеловек оторвался от еды и уставился ей в лицо своими горящими красными глазами.
— Не пытайся представить меня тем, кем я не являюсь. Долгие столетия я провел во тьме. Зло было моей супругой, Стиви Рей. Я привязан к своему отцу. Он полон гнева, который способен уничтожить весь этот мир, но если он вернется, мне суждено быть на его стороне. Постарайся видеть меня таким, какой я есть. Я — жуткое создание, рожденное от гнева и насилия. Не зверь, не Бессмертный и не человек.
Стиви Рей молчала, позволив его словам просочиться в ее вены. Она знала, что Рефаим сейчас был с ней предельно честен. Но она знала еще и то, что он был больше той суммы зла и гнева, какой его запрограммировали быть. Она знала это, потому что сама была свидетельницей иного.
— Ладно, Рефаим. Возможно, ты прав.
Тень понимания мелькнула в его кроваво-красных глазах.
— Хочешь сказать, что я могу быть не прав?
— He бери в голову, — пожала плечами Стиви Рей. — Я просто так сказала.
Покачав головой, Рефаим вновь принялся за еду. Стиви Рей улыбнулась и принялась сооружать себе сэндвич с индейкой.
— Давай вернемся к главному, — сказала она, намазывая хлеб горчицей. — У тебя есть идеи насчет того, что могло заставить твоего отца потерять душу?
Рефаим пристально посмотрел ей в глаза и произнес одно-единственное слово, от которого у Стиви Рей кровь застыла в жилах.
— Неферет.
Глава 7
Стиви Рей
— Даллас сказал мне, что Неферет приволокла тело Калоны на Высший совет.
— Кто такой Даллас? — спросил Рефаим.
— Один знакомый парень. Похоже, наша Неферет дала отставку твоему отцу. Как говорится, любовь прошла, завяла кукуруза.
— Неферет соблазнила моего отца и притворилась его возлюбленной, но при этом она всегда думала только о себе. Если Калона полон гнева, то Неферет исполнена одной только ненависти. Но ненависть гораздо более опасный союзник.
— Значит, ты думаешь, что Неферет может предать Калону, чтобы спасти себя? — спросила Стиви Рей.
— Я уверен, что Неферет предаст кого угодно, чтобы спасти себя!
— Но зачем ей отрекаться от Калоны? Он же теперь и так бездушный и вообще не боец?
— Предав его в руки Высшего совета, Неферет отвела бы подозрения от себя, — ответил Рефаим.
— Точно! Наверное, ты прав. Я знаю, что она мечтала убить Зои. А на Хита ей было просто плевать. Она была бы счастлива, если бы Калона убил Хита на глазах у Зои, а та бросила бы в него всю силу своего духа, но все равно не сумела остановить, после чего ее душа разбилась вдребезги от горя. Конечно, для Неферет лучше было бы, если бы Зои умерла, но сойдет и то, что она оказалась на полшага от смерти.
Взгляд Рефаима сразу стал жестким.