Я вспомнил свои сны-галлюцинации, испытываемые во время создания мира. Разум человека не способен постичь утерю чувств, преображая происходящее в то, что он может осознать… Потеря чувств это смерть. Тем более долгая и мучительная, чем более сильно и глубоко было чувство, чем более долго его черпают. Теряя любовь, я умирал три дня. Её было слишком много. Кажется, это были феи. Именно их тогда создавала Эльга. С тех пор, я старательно избегаю этих нежных, трепетных и прекрасных созданий полных любви ко всему живому… Слишком плохие ощущения с ними связаны. И пусть в душе у меня пустота, но тело слишком хорошо помнит ту боль, что я испытывал в своих галлюцинациях.
И вот сейчас, Эльга пытается убедить меня, что она готова умереть, лишь бы дать шанс на восстановление. Нет, в принципе, её можно понять. Изображая трепетную и беззаветную любовь, проще всего зародить ответное чувство в душе того, на кого она направлена. Эльга явно надеется, что какие-то ростки, какие-то остатки любви все же уцелели в моей душе, и прикладывает все имеющиеся у неё силы, все свои недюжинные актерские способности, чтобы пробудить их. Может быть, я бы и поверил в её игру. Но способность верить и доверять, у меня тоже убита.
Зелоты. Пренеприятная я вам скажу раса… Ну, то есть для меня неприятная. Все остальные их как раз таки очень ценят и уважают. Лучшие доктора и целители, чья упорная вера частенько позволяет им вершить чудеса, в прямом смысле вырывая пациентов из лап смерти.
Ну, а я нынче верю только в то, что доказано. И доказательства должны быть абсолютно, стопроцентно несокрушимыми. Особенно, если попытка вызвать веру исходит от Эльги.
Она искренне считает, что шанс возродить мою душу все же есть, и для этого ей необходимо всего лишь, чтобы я поверил в её любовь. Возможно, она не так уж и не права… Эльга умна, и кроме той, первой и единственной, других ошибок я за ней не замечал. Вот только поверить я тоже не в силах. Так она и ходит по замкнутому кругу. Чтобы возродить чувства в моей душе, в том числе веру и доверие, - ей надо опереться на любовь, а вырастить любовь без доверия она не может. И, хотя прошло уже немало времени, ситуация остается неизменной.
Так оно, скорее всего и будет тянуться, до самой нашей смерти и гибели мира. События почти одновременные. Ну, точнее, вначале умру я, - от старости, или из-за одной из случайностей, от которых Эльга не сможет, или не успеет меня защитить, а потом погибнет мир и она, уничтоженные вырвавшейся на волю после моей смерти пустотой. Вот такой вот конец света…
Впрочем, она не теряет надежды избежать подобного развития ситуации, и изыскивает все новые и новые способы убедить меня в своей любви. Смешно. Ха. Ха. Ха. Не нравится? Как могу, так и смеюсь.
И вот, Эльга, кажется, придумала новый способ попытаться доказать мне свою любовь. Странно. Она ведь должна понимать, что я вполне могу исполнить её желание. Приложив столько сил и терпения, - вначале чтобы добиться моей любви и согласия на участие в её проекте, а потом, - чтобы убедить меня не освобождать возникшую во мне пустоту немедленно, разом покончив с этой скучной и неприятной процедурой, в которую превратилась моя жизнь, сейчас она ставит саму себя, свою собственную теоретически бессмертную жизнь на карту.
— Убить? - Переспрашиваю я, поднося окруженную пустотой ладонь к её груди. В глазах Эльги плещется ужас, но она старательно подавляет первый, инстинктивный порыв отшатнутся.
— Да. - Она часто, но мелко дышит, явно опасаясь, что, вздохнув глубоко, может задеть грудью мою ладонь… точнее конечно не ладонь, а окружающую её пустоту.
— Я искала выход. Искала изо всех сил. И не вижу его. Ты не веришь мне, и не поверишь, что бы я не говорила, и не делала. Но знай. Просто знай. Твои чувства, воплощаясь в создаваемом мной мире, пришли ко мне. Так бывает всегда. Чем больше берешь, тем больше получаешь, - в этом и есть секрет любви демиургов к помогавшим им в создании миров людям. Именно это, а не притворство из страха, как предполагаешь ты.
Меня гложет твоя совесть, у меня болит твоя жалость, я люблю тебя твоей же отраженной любовью… И ничего не могу с этим поделать. Ни-че-го… - с горечью произнесла она. - Каждый раз, когда ты игнорируешь очередную грозящую тебе смертельную опасность, - заглядываешь в пропасть, стоя на ненадежном карнизе, ныряешь в кишащую акулами лагуну, устраиваешься на ночевку под старыми, готовыми рухнуть от любого вздоха каменными развалинами, - мое сердце замирает от ужаса, что я могла не успеть. И, когда-нибудь так оно и будет. И мир, наше детище, наше создание - погибнет вместе с тобой.
Два года, или двадцать тысяч лет я искала выход из этого замкнутого круга, круга веры и любви. И все таки нашла его. Ты не веришь моим словам. Но сможешь поверить, когда они будут подкреплены моей смертью. И тогда, может быть, ты сможешь возродить свою любовь, и станешь хранителем этого мира. А даже если и нет… Той жажды жизни, что ты заберешь у меня, должно хватить, чтобы унять твою тягу к смерти. Да и мое бессмертие и могущество, которое ты получишь вместе со всем остальным, должно затруднить тебе попытки самоубийства… По крайней мере, подобные “случайности” вроде падения со скалы, тебя убить не смогут.
— Все. Я готова. Рази. - Эльга закончила свою пламенную речь и, выпрямившись, замерла, зажмурившись, и даже не дыша. Для неё, как и для любого из демиургов, привыкших в любой ситуации превыше всего ценить собственную жизнь, подобная неподвижность явно стоила больших усилий. Сейчас, когда все её инстинкты отчаянно требовали немедленного отступления, бегства, телепортации куда-нибудь подальше, сохранение подобной, пусть несколько напряженной и неестественной неподвижности явно было немалой заслугой.
Несколько секунд, наверняка показавшихся ей вечностью, я так же сохранял неподвижность, занятый размышлениями. Предложенное Эльгой было соблазнительно. Очень соблазнительно. Её чувства, её жизнелюбие… Да, они были способны хотя бы частично заполнить терзающую меня пустоту, и послужить тем семенем, тем плодородным субстратом, что позволил бы мне возродить свою душу. Но… Что потом? Если, я все же смогу вырастить любовь? А её уже не будет. Возродить совесть, - чтоб вечно терзаться? И даже не иметь возможности погибнуть, случайно сорвавшись с какой-нибудь горы?
Нет, наверно, я бы все же принял её предложение, если бы в этот момент передо мной не замаячил иной, пусть слабый, ненадежный, но все же более приемлемый выход. А если даже он и окажется обманкой, то что ж… Всегда можно будет вновь вернуться к её предложению.
Со вздохом, я опустил руку, втягивая пустоту в свое тело. Почуяв исчезновение угрозы, Эльга открыла глаза, с недоверчивой надеждой всматриваясь в мое лицо, и не понимая причин моего поступка. Я же молчал, вглядываясь в себя, и все более и более радуясь, что не поддался на соблазн простого решения. Тоненький, хрупкий, но тем не менее, несомненно живой росток доверия медленно поднимался над выжженным полем моей души.
Это ведь так просто… Пустота, - она ведь тоже живая. Ложь, предательство, обман, - вот питательный субстрат, на котором она растет и плодоносит. И тот клочок пустоты, что я держал у её сердца, почуяв малейший обман, малейшую недоговоренность в словах созидательницы не упустил бы возможности немного подрасти. А увеличившись - неминуемо соприкоснулся бы с находившейся он него на расстоянии вздоха Эльгой, и не остановился бы, пока не поглотил её полностью. Но этого не произошло. А значит, она не лгала. И это давало шанс. А шанс, в таком положении - это много. Очень, очень много.
Похоже, Эльга тоже заметила происходящие перемены. Робкая улыбка появилась на её губах.
— Ты все же поверил мне? Поверил? Смог? - со страхом и надеждой спросила она, вглядываясь в мое лицо.
Я кивнул ей в ответ, и она буквально вспыхнула от счастья. Наползшая на солнце небольшая тучка исчезла в мгновение ока, на сияющих золотом осенней листвы деревьях распустились цветы, и оглушительно заголосили невесть откуда налетевшие соловьи.